В спину тем, что
лезли на кольцо всадников старого сотника.
Плотный клин конных копейщиков смял, раздавил и разбросал в разные
стороны накатившую было волну чудовищ. Смял, оставив на своем пути лишь
истоптанный, залитый дымящейся кровью и заваленный изрубленными,
исколотыми тушами снег. Широкоплечий бородач с окладистой бородой мало что
не до пояса приветственно махнул рукой старому сотнику.
- Хо, Аргнист! Красный Огонь увидел? Я вот тоже, как заметил - сразу
сюда. Что здесь деется-то, а? Защитники где? Куда ударим?
- Защитников не видать, - старый сотник едва мог перекричать вой и
свист непрекращающейся бури. - Ударим к воротам. Я там уж был - вынесли...
Если Орду от стен не отбросим - Нивену каюк.
- Да неужто он обоих Защитников потерял? - подивился Харлаг,
поглаживая бороду. - Отродясь такого не припомню!
- Я тоже, однако ж не видел их никого. Все, брате, пошли, веди своих!
Теперь в клине шло тринадцать десятков тяжеловооруженных всадников.
Харлаговы заорали, требуя их вперед пустить - мы, дескать, свежее.
Ударили. Второй раз разбросали сонмище тварей перед собой, второй раз
выстелили снега черным ковром, второй раз вломились в ворота - и вовремя.
Потому что жуки-стеноломы уже прошибли железными лбами своими два
широких пролома во внутренних стенах, стали видны вскрытые внутренности
хутора. По обледенелым бревнам вверх ползли ногогрызы, костоглоты и прочая
мелкота; за ними скапливались броненосцы, а поверх их широких щитов
готовилась к решительному натиску кавалерия рогачей. Хоботяры не
показывались - верно, атаковали хутор с противоположной стороны. Это у них
в обычае, даже можно сказать - в крови: всегда только с двух сторон бить.
Всадники по пять-шесть разом протискивались в ворота. Орда уже
выстроила обычный оборонительный порядок; основой его, становым хребтом
стояли рогачи, наклонив лобастые головы с длинными заостренными рогами.
Рога эти не простые - каждый может удлиняться и укорачиваться - ну, ровно
человек копьем бьет. Правда, пока это у них ее чуть медленнее выходит, чем
у человека - и в том спасение наше, брате!
Внешний частокол хутора все еще горел, из защиты превратившись теперь
в помеху - из-за него всадники не могли развернуться. Но - делать нечего.
Придется и на рога идти.
- На хар-га брать придется, - рявкнул Харлаг. - Эй, копья ать!..
В высоком и узком окне стены хутора мелькнула еле заметная во мраке
фигурка - девчушка с факелом. Простоволосая, в одной меховой выворотке,
высунулась по пояс и заголосила:
- Сосе-еди! Спаса-ай-те! Орда ужо внутри-и-и!...
Слова ее превратились в истошный визг. Факел зашатался, на мгновение
стало видно мохнатое щупальце, ухватившее девчонку поперек талии, затем
утробное урчание, треск, снова дикий визг - и глухое ритмичное уханье.
Хоботяра дорвался. Девчонку снасиловать - для этих тварей первое
удовольствие - сильнее даже, чем пожрать. И вся снасть мужская у них для
этого имеется.
Тут-то, брате, кровь в голову и бросается. Тут-то, брате, в глаза-то
и темнеет. Тут-то, брате, душу и скручивает так, что уже ни рогов, ни
клыков не замечаешь. И, ярость твою чувствуя, кони тоже ярятся. На рогачей
идут, словно на костоглотов каких-нибудь.
- Режь!!! - взревел Харлаг, да так, что даже ордынские твари опешили
- отшатнулись. Хуторяне бросились вперед - не думая больше о собственных
жизнях. А такое редко бывает. Кони и рогачи с броненосцами и брюхоедами
сшиблись грудь в грудь; на утоптанном снегу внутреннего хуторского двора
лапы стали не нужны, и скакуны обратили их в копыта - острые убийственные
копыта, смертоносней лосиных. Локран, конь Аргниста, вонзил грудной рог в
горло рогачу; вонзил, выдернул, вновь вонзил... Аргнист метнувшийся
навстречу рог отвел щитом и - рогатиной твари в глаз, да так, чтобы рожон
острие из затылка бы выставил... Под ноги Локрану пара костоглотов
бросилась - одного конь копытом размозжил, другого мечом зарубил сам
сотник, с седла перевесившись.
И - сломали, смяли плотный ордынский строй хуторяне! Грудь в грудь
ударили, кровью своей снег окропили - но прорвались. И, хотя взяли рогачи
кое-кого - и людей, и коней - поздно уже оказалось. Кто впереди оказался,
тот тварям Орды в спину ударил. Погуляли рогатины да секиры по чешуйчатым
спинам, посносили мечи уродливых голов всласть! И кони не отставали.
Костяными жалами своими куда как лихо панцири броненосцев вскрывали...
Разделившись на два потока, всадники огибали хутор по периметру, рубя
и пронзая копьями все, что могли. Защитников по-прежнему видно не было, а
вот проломов и пробоин в стенах хутора обнаружилось предостаточно. И
внутрь уже про рвалось немало тварей Орды.
Горящий частокол с треском рушился, к небу взлетали фонтаны янтарных
брызг, тотчас же уносимых ветром в глухую и морозную ночь. Снег истаивал,
исчезая под натиском щедро разлитой по нему горячей крови. Дымящиеся
внутренности волочились за умирающими тварями Орды, стонавших в
предсмертной агонии совершенно неотличимо от людей...
Аргнист повернул своих. Примерно три десятка воинов, спешившись,
ринулись внутрь самих хуторских строений. Полы скользки от пролитой и
успевшей замерзнуть крови. Мертвая туша рогача... разрубленный молодецким
ударом надвое броненосец. Три или четыре костогрыза с размозженными
ударами молота черепами... а вот и их победитель - кузнец Маргат, добрый
кузнец, с наполовину выпотрошенным животом лежит, раскинув руки, рядом -
пудовая кувалда... Дальше, дальше, дальше... брюхогрыз, в спине - сразу
три копья... женщина средних лет, лицо снесено начисто, рядом с секирой в
черепе главопасть...
А вот и они - живые. Шевелящаяся, визжащая, вопящая стена схватки.
Узкие коридоры, где едва размахнешься мечом, залитые кровью уже не только
полы, но и стены, и потолки... Нивенские еще держатся. С трудом, но ничего
- мы-то уже здесь, брате!..
И, с налету, с размаху, от всей души, всей силой ярящей тебя
ненависти - копьем в бугристый затылок рогача, или в уязвимое надхвостье
броненосца, или в бок брюхоеду - куда угодно, лишь бы побольше черной
крови! Твари дергаются и бьются, а ты перешагиваешь через них и вновь
замахиваешься, и вновь бьешь, платя тварям Властелина Темного в такие
мгновенья за все. За убогую, унылую, безрадостную жизнь, в постоянном
унизительном страхе, за похищенных и сожранных детишек, за оскверненных
девушек, за разоренные родовые гнезда, за смерти... за все. Ты платишь по
высшему счету.
Вмиг искрошив со спины тех тварей, что напирали на нивенских
домочадцев, воины Харлага и Аргниста бросились искать самого хозяина.
Потому что Защитников нет... и каким бы невероятным это не представлялось,
похоже, они оба погибли... а это значит, что Нивену теперь решать -
драться ли его хутору дальше (а без Защитников он не продержится и одной
ночи. Соседей каждый раз Красным Огнем звать не станешь) или же сказать -
все. Уходим.
А тем временем на улице продолжался бой. Орда не признает поражений.
Ее невозможно победить - только отбросить на какое-то время. Она все равно
вернется. Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра - но все
равно вернется.
Командовал Алорт, старший сын Аргниста. Ему повиновались и
воины-родовичи, и приведенные Харлагом бойцы. Едва ли Нивен рискнет
остаться в этих развалинах, а это значит - нужно расчистить дорогу отхода,
когда повезут на санях уцелевшее добро, детей, баб, стариков...
Дромар и Эргаст подоспели вовремя. У них отряды всего по три десятка,
но в таком бою каждое копье - на вес золота, как у гномов говаривается.
Опытные воины, новоприбывшие сразу смекнули, в чем дело, ударив по Орде с
тыла и расчищая самый естественный и короткий путь отхода - дорогу на
хутор Аргниста.
Аргнисту повезло. Он добрался до Нивена быстрее, чем трое шустрых
ногогрызов в компании с броненосцем и главопастью. Главопасть, самую
опасную из всех, рубанул секирой (копье давно сломалось в схватке),
броненосцу вогнал меч под складку панциря, ногогрызов же одного за другим
прикончил сам Нивен.
- Уф, сосед, ну задал ж ты нам работенки, - Аргнист снял шлем, утирая
мокрый лоб. - Защитники-то где?
- Нету их больше, Аргнист, - Нивен хлюпал носом, слова вырывались
сдавленные и неразборчивые. - Нету, понимаешь? Обоих. Полегли вмиг. - Он
плакал, не стыдясь.
Лицо у Нивена красное, обветренное, морщинистое, а вот бороденкой он
не вышел - реденькая она у него, словно у песчаного гнома. Глаза глубоко
посаженные, хитрые; и шрамов на лице куда меньше, чем у Аргниста.
- Полегли вмиг? - поражается Аргнист, вновь надевая железный колпак.
- Да как же такое может быть?..
- Может, сосед, может, - Нивен усмехается криво, мертво, - новая
напасть подвалила. Сперва решили - рогачи; ан нет! руки у них человечьи и
силы необычайной. Защитники все равно с ними покончили... но и сами не
выжили!..
- Плохо дело, - медленно произнес старый сотник.
Дело Нивена и впрямь обстояло - хуже не придумаешь. Бросай теперь
насиженное место, уводи народ, проси соседей ближних да дальних приютить,
не дать сгинуть несчастным... И сам себе теплый угол ищи, чтобы не под
елью сдохнуть... Хотя многие именно это и предпочитали, не снеся позора.
Потому что места у чужих очагов так просто не достаются. Твоих
хуторян разбросает по всей округе - туда две семьи, туда три - больше уже
не соберешь. Войдут в новые кланы, им присягнут на верность... И -
займутся самой грязной и черной работой, какая только есть на хуторах,
сменив своих предшественников... Так что гальюнщику Фрафту недолго отхожие
места драить. Другие желающие найдутся. Потому как в Лесном Пределе зимой
ты или на хуторе кроешься, или, извини, воронов собой кормишь - если,
конечно, волки раньше не доберутся.
Знает все это Нивен, и потому, хоть бой и выигран, хоть Орда и
отброшена - Арталег подоспел с донесением - плачет он, слез не утирая.
Нищим сидельцем быть ему теперь и кто знает, останется ли с тобой хоть
кто-то, окромя жены...
Аргнист молчит. Говорить сейчас нельзя. Такое горе словами не
лечится.
- Созывай своих, - говорит наконец старый сотник. - Всем по домам
пора. Неровен час, сам знаешь...
- Погоди, Аргнист... - глаза у Нивена сейчас совершенно бешеные,
ровно у того, кому на смертном поле сейчас в погибельную атаку идти. -
Погоди, сосед! Об одном тебя молю - дай мне до завтра время. Подумать,
покумекать, с молодцами моими потолковать. А завтра, ежели что...
- Ты что же, завтра снова Красный Огонь зажжешь? - нахмурился
Аргнист. - Снова соседей собирать будешь? Смотри, сосед, расплатиться не
сможешь! А без моих да харлаговых парней как ты через леса пройдешь?!
- Сосед... - глаза у Нивена кровью налиты, чувствуется - на все
человек сейчас пойдет. - Сосед, богами Новыми, нас хранящими, Хедином
Всесвященным да Ракотом Милостивцем, тебя заклинаю - дай мне до завтра
срок и обещая, что, если позову, на помощь придешь! Невмочь мне в
приживалы идти! Лучше уж самому на рогача с голыми руками выйти!
Повремени! Дай отсрочку! Быть может, придумаем мы, как без Защитников
держаться! Бьем же ведь Орду мы в поле, верхами! Сам ты и бьешь! Так
неужто не в силах мы крепкое место одни отстоять?!..
Видать, человек от горя в уме повредился - такое несет. Аргнист
только головой покачал.
- О бабах да о детишках подумай, Нивен, - жестко говорит старый
сотник. - Не о себе сейчас помысли - о других! Гордость свою смири! Не
расплачивайся за нее чужими жизнями! Ребятишек бы пожалел!
- Отказываешься... - шипит Нивен, сжимая кулачищи - а они у него что
твои кувалды. - Ну, давай, давай, Аргнист, сын Гортора! То я тебе еще
попомню. Попомню, слышишь?!
Старый сотник только плюнул с досады.
- Видать, сосед, ты и впрямь ума последнего лишился. Делай, как
знаешь. А я пошел. Сожрут тебя за завтрашний день - на себя самого пеняй.
Аргнист повернулся - и прочь. Арталег - за ним.
- Отче, дозволь спросить?
- Давай, спрашивай, - ворчит Аргнист, немилосердно кусая вислый ус.
- Отче, а зачем ты Нивена отговаривал? Пусть бы рискнул. Что, трудно
было б нам лишний раз до его хутора сгонять? Вон, сегодня - потерь нет,
только Капроду шею поранило. А так, глядишь, Нивен попробовал бы, а мы
потом у него, коли что получится, так переняли бы. А прикончили бы его
твари - что ж, значит, на то Хедина высокая воля...
- Да ты что, ягоды волчьей объелся, что ли? - в ярости поворачивается
к сыну Аргнист. - В уме ли ты, сыне?! Хутор народа полон! Баб пять
десятков! Малолетки, груднички... всех их Орде на прокорм?!
Арталег аж попятился - не ожидал от отца такого. И чего это старому в
голову ударило? Какое ему, Арталегу, дело до нивенских? Да пусть они все в
распыл пойдут, сытью ордынской сделаются! Главное - чтобы свой хутор жил.
И это главное. Арталег плечами повел - однако же отцу перечить не решился.
Голову склонил, руками развел - виноват, мол, по неразумию ляпнул...
Отец и сын вышли из наполовину сожженного, наполовину размеченного
хутора на дворе. Все были при деле. И аргнистовы, и харлаговы, и дромаровы
с эргастовыми потрошили туши чудовищ. От нее, Орды распроклятой, тоже
порой прибыток случается. Печень рогача - отличное целебное средство, и от
живота помогает, и при ранах гниющих. Клыки хоботяры, ежели их истереть и
с медом липовым пить - при лихорадке первое дело. Ногогрыза панцирь
измельченный, с мелко рубленным легким броненосца вареный, очень хорош,
когда с юга Черное Поветрие приходит. За это снадобье в лихие годы, когда
болезнь эта по Северному Хьерварду гуляла, громадные деньги платились.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4