ЗЕМЛЯ БЕЗ РАДОСТИ. КНИГА ЭЛЬТАРЫ И АРГНИСТА


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ХУТОР АРГНИСТА

1. ЧТО ВЫБИРАЕТ НИВЕН?
Стылая зимняя ночь. Хрустальные огоньки звезд кажутся нацеленными в
тебя злыми, несущими смерть оголовками стрел. Вдохнуть на улице невозможно
- мороз обжигает горло. Низко, низко над замершей, точно от страха,
землей, мчатся, подгоняемые незримыми бичами бешеных ветров, обезумевшие
дикие тучи. Из распяленных, косматых тел опускаются вниз темные
воронки-хоботы смерчей, будто облака жадно сосут из земли остатки с таким
трудом сбереженного тепла.
Стылая зимняя ночь. Нет спасения ни в лесу, ни в поле, и даже огонь
не защитит - напротив, предаст, подманив к твоему ночлегу неотвратимую
Смерть. Все живое, еще оставшееся в этих краях, уже давно забилось в
логовища - неважно, берлога ли это под корнями вывороченной сосны или
обнесенный частоколом хутор. Кто не успел, того к утру не станет. Таков
закон. Такова плата. С нею все согласны. А которые несогласны были...
попытались когда-то, говорят, драпать на юг, да только все на Костяных
Холмах и сгинули. Собственно, с тех пор гряду и прозвали Костяной - черепа
да ребра до сих пор ветер по увалам катает. Никто не ушел. Костлявая в
своих владениях никого не упустит.
Стены хором сотрясаются под напором ветра. Сотрясаются, несмотря на
два слоя бревен и торфяную подушку меж ними. По углам уже разлеглась
изморозь - хотя в обоих печах и придверном очаге во-всю исходит синим
огнем гномий Горюч-Камень, за немалую цену и с великим риском доставленный
летним водным путем с гор Аш-ар-Ашпаранга. Дальние горницы и светлицы
давно покинуты. Все большая семья от мала до велика здесь, возле громадных
печей. За перегородкой - скотина; ей тепло нужно не меньше. А коли падет
корова или, скажем, дойная лосиха - считай, половина ребятишек до весны не
дотянет.
В просторной избе тихо. Только негромко позвякивают в лад струны на
старом гареке в руках старика Фиорга. Один он умеет отогнать - пусть
ненадолго! - гнетущую тоску этих ночных часов, когда снаружи во-всю ярится
буря; а это значит, что Орда вновь вышла на большую охоту.
Фиорг начинает песню. Она тягуча и протяжна, эта песня, голос старика
дребезжит и срывается - однако его все слушают, затаив дыхание. Он один
умеет оживить гарек. А люди крепко помнят былое пророчество, что за
немалые деньги изрек проходивший мимо путевой эльф-гадатель: "доколе
звучит гарек, дотоле стоять стенам Аргниста!"
Аргнист - это хозяин хутора. Сам он нездешний. Был когда-то сотником
королевского войска, служил на Юге, в самом зеленом Галене, где, болтают,
море даже в феврале не замерзает. А сюда попал, когда двинул его
величество полки на Орду, думая покончить дело одним махом - да только сам
тут и остался, и войско его почти все здесь полегло. Аргнист уцелел чудом.
А назад пробиться - уже путей не было... Однако мужик оказался не из хилых
- сумел к людям выйти, а потом и домохозяином сделаться. Ну, а за
Защитником дело не стало...
Дверь скрипнула. Створка медленно отворилась, и из холодных,
выстуженных сеней ворвался клуб пара. Через порог медленно перебиралась
мохнатая туша о шести ногах размером как пара самых здоровенных быков;
туше поспешно уступили дорогу.
Защитник обессиленно вытянулся возле самого огня, протянув иззябшие
щупальца и лапы к огню. Клешни прятались в меховых сумках по бокам и
оттого не столь сильно страдали от холода. Большие лиловые глаза
слезились, шерсть на черном носу превратилась в частокол жестких сосулек.
Он опрокинулся на спину, задрав вверх все шесть лап и бабы по легкому
знаку Аргниста тотчас потащили ушаты с горячей водой и чистые тряпки.
Ежели Защитник себе лапы поморозит или там собьет - хутору, считай, уже не
жить.
Трое детишек лет десяти-одиннадцати, все худые, в ранних рубцах и
шрамах на лицах бросились вычесывать густую и длинную белую шерсть. Тоже
дело серьезное. Вшей там или блох снежных - этого Защитник не переносит.
Сон теряет, покой, аппетит, а это значит - не выдержит первой же схватки,
ежели, к примеру, с откормленным человечиной хоботяром столкнется.
- Эй, эй, там, ручек-то не жалеть! - прикрикнул на ребятишек Аргнист,
но больше не по необходимости, а так, для порядка. Парнишки и так
старались во всю, девочка, как могла, пыталась не отставать, то и дело
сдувая лезущую в глаза непослушную золотистую прядь. Отменная будет
хозяйка и продать ее уже по весне - коли доживет - можно будет дорого...
Арталег, средний сын хозяина, поднялся, подтащил к придверному камину
лопату угля. Арталег, он громадный, точно медведь-варкис, и такой же
волосатый. И на баб жадный. Своя жена, Саата-травница, с пузом ходит, так
он теперь, что ни вечер, кого-то в сенях наяривает. Холод дикий, зубы
лязгают - а ему ничего. Задирай, баба, юбки да нагибайся - и все тут. И
нагибаются. А что поделаешь? Сын хозяина все-таки...
А что с лопатой сам пошел - то дело понятное. Уголь, он в зимнюю пору
дороже бывает и хлеба и пушнины. Наймиту подбрасывать не поручишь - того и
гляди, сопрет кусок прямо из огня - в клетушке своей потом печку гонять,
девку мять, богов ложных тешить...
Тихо в покое. Лишь струны гарека тренькают. Играет Фиорг недурно, да
только что ж опять все без слов?..
Саата, что сидела подле самой печи с еще тремя непраздными, как и она
сама, молодухами, вдруг вздрогнула. Тонкими ладонями с длинными пальцами,
какими бы золотом вышивать, а не вилами орудовать - тонкими ладонями
прикрыла лицо, тяжело задышала...
Обмерли все. Саата, говорят, не просто травница, а едва-ли не самая
настоящая ведьма - и потому силой своей бесовской она Орду завсегда чует.
Ну, сейчас решится все - к нам? не к нам?
Фрафт-гальюнщик с женой своей тоже глаза закрыли - вроде как молятся.
Понятное дело - третий хутор за два месяца сменили!.. Неужто и теперь?..
И Защитник, надежа наша, тоже встрепенулся. У него доля совсем
тяжкая: замерз - не замерз, но коли уж подвалила Орда - поднимайся и
выходи. Работу твою за тебя никто не сделает.
Жуткая тишина в горнице. Слышно, как мыши скребутся. Хотя нет, и они
примолкли. Знают - если что, и им не уцелеть. Значит, верно - Смерть
совсем рядом. Ну, сейчас...
Защитник вдруг весь обмяк как-то, щупальца вновь к огню протянул. И
все аж замерли - да неужто?! Неужто подвезло наконец-то?
И верно - пронесло, защитили Боги Истинные, Хедин с
Ракотом-милостивцем. Отвели беду. Саата вздохнула, на лавке откинулась...
Мимо Орда прошла.
Ух, зашевелились-то как, зашебуршились! Кое-кто аж засмеялся. А вот
молодой Капрод к Лиисе за пазуху полез на радостях. Того и гляди, завалит
сейчас, прямо при всех... А что? Это он может. Да и понятно - когда Орда в
сторону от твоего хутора сворачивает, еще не такое выкинешь. А делать
сейчас больше нечего. Нет, руки-то почти у всех заняты - кто древки
стругает, кто оголовки насаживает, кто мечи с топорами острит, кто
веревочку вьет... Бабы - те прядут, али вяжут; грудничкам Саата отвара
сонного сварила, а детишек постарше тоже у делу приставляют. Но работы
настоящей, мужской, нет, пока буря не кончится и дом выстужать не
перестанет. Вот в такие вечера и строгают детишек все, кому не лень -
просто от скуки да чтобы страх заглушить...
Но, ежели не к нам - то к Нивену? Орде здесь иной дороги нет. В
эдакую ночь если уж ее Властелин Черный, Неименец проклятущий, из лежбищ
повыгонял, то теплой крови не напившись, Орда спать не уйдет. У нее тоже
ведь просто - человека не изловил - значит ослаб. Вечером или утром тебя
свои же сожрут.
- Алорт! - голос у Аргниста зычный, сильный, привык сотней своей
командовать, так с тех пор никак отучиться не может. Уж сколько раз из-за
голоса своего громкого в беду попадал - не перечесть! - Открывай заслонки.
Передний хлев с конюшней обогреть, как обычно. Эй, пузочесы! Хватит баб
щупать! Кушаки подвязывай да мечи надевай. На всяк случай. Кто его знает,
как оно у Нивена еще повернется...
Таков он, Аргнист-сотник, неуемный, хотя уж на шестой десяток
перевалил. Мужиков поднимает, хотя никто еще "караул!" и не кричит. С
Ордой драться - на то Защитники есть. Правда, бывает, и они не справляются
- тогда уже мужикам хуторским за мечи да секиры с копьями браться
приходится. Ну, а уж если дела совсем плохи - за подмогой к соседям
посылают. Правда, если уж ты ее, подмогу эту, вызвал, то готов будь, что
сосед плату потребует. Леса ему подвезти, частокол обновить, или - девку
пригожую замуж за парня своего выдать. Впрочем, если он, сосед твой, тебя
о помощи попросит, ты с него то же самое сможешь стребовать...
Недовольны мужики. Но хозяину никто не перечит. Невелик труд -
воинскую справу одеть, а потом снять. Ладно, ничего. Пускай. Зато
справедлив хозяин и долю урожая не зажимает, звонкой деньгой отдает, не то
что Нивен-сквалыга. Тот, говорят, своим, было дело, бревнами долю
предлагал. Берите дескать, да продавайте - моя какая забота? Чем долю
платить ни в каком Своде не сказано...
Но сейчас, коли сосед в беде, каким бы он ни был - надо выручать.
Потому как один на один с Ордой останешься - никакие Защитники не помогут.
Вот и надевают мужики воинскую справу, натягивают теплые, шерстью местных
овец стеганые подкольчужницы, поверх - железные кольчатые рубахи, в
большинстве своем - гномами кованые. Аргнист хозяин не бедный и на оружие
для своих денег не жалеет. Потому как на золотой поскупишься - потом
жизнями расплатишься. Вот как Нивен, к примеру. Доспех у подгорных
мастеров одному себе заказал - остальные кто чем довольствуются. Ну и
гибнут, конечно же, гибнут, гибнут, гибнут... И-эх, да что ж это за жизнь
у нас такая распроклятая! Да откуда ж на наши головы Орда эта такая
разэтакая!.. Бают ведь старики - было время, когда про эту самую Орду
никто и слыхом не слыхивал...
Прогремело по горнице оружие - и вновь тишина. Дети молчат, только
глазенки испуганные поблескивают. Чей батянька к утру бездыханным в снег
ляжет? Бабы многие губы кусают, глаза - уже видно - слезами набухли.
Двинутся мужики за порог - такой вой поднимется!.. Хорошо еще, Деера,
хозяйка, Аргниста, значит, супруга законная, им пример не подает.
Известное дело - жена сотника выть на людях по мужу, на брань уходящему,
никак не должна. Вот и сейчас - подошла с Аргнисту, высокая, прямая, чинно
поцеловала в уста, поклон отбила - и отошла. Дел немеряно, некогда
прощания тянуть, душу рвать, горе слезами заливать...
И снова - тишина. Только ветер снаружи воет - ну ровно кошка, которой
на хвост наступили. Ожидание, пытка лютая. Скорее бы уж! Сколько в горнице
глаз - все на Защитника смотрят. Он спокоен, ему-то что - не его хутор
атакуют, значит, можно у печи греться. Аргнист своего меньшего, Армиола,
наверх погнал - на дозорную вышку, значит. Хутор Нивена хоть и за лесом, а
вышку соседскую все равно видно - ну, если день на дворе, конечно. А на
случай ночной атаки тоже все потребное имеется - рогожами тщательно
укрытый горючий порошок. Тоже от гномов. Его и на подступающую Орду хорошо
сыпать, и сигналы соседу подать. Горит так ярко, что видно через любую
хмарь. Факелом только в рогожу ткни - и на всех окрестных хуторах тотчас
узнают, что дело плохо и нужно слать подмогу.
...Армиол выскочил на узкую, раскачивающуюся под напором ветра
дозорную площадку. Закрылся рукавом - хоть и узка щель в простеганном
капюшоне, а лицо ледяные порывы режут точно ножом. Руками в толстых,
медвежьего меха, варежках, вцепился в поперечную жердину перил - того и
гляди, вниз сдует! Щурясь, парень огляделся.
Тьма, тучи, снежные звери в воздухе расплясались, разгулялись в диком
танце, так что ни зги не видно. Ближнего леса край - и тот утонул во
мраке. В ушах только свист ветра...
Морозные струйки медленно, но верно пробивали себе дорогу к телу,
обходя все преграды, точно искусное войско. Сколько ни надевай на себя
шерстяных рубах да меховых курток - холод все равно тебя достанет. Долго
на вышке не простоишь. Отец это знает и, значит, смена вот-вот появится...
И тут в самой середине мятущихся снежных облаков внезапно вспыхнула
яр ко-алая звездочка. Армиол обмер. Красный сигнал, сигнал общего сбора!
Такого он на своей памяти еще ни разу не видел. Белых - с преизлихом (и
самому дважды такие подавать случалось) - это чтобы на помощь соседей
ближних позвать. Желтых - трижды; тогда два-три хутора поднимаются. Ну, а
уж Красный Огонь возжечь - это значит дело до края дошло. Спешите все, кто
увидит, или мы погибли!
Парень кубарем покатился вниз по обледенелым ступеням. Вихрем
промчался по пустым горницам и, себя почти не помня, ввалился в общую
горницы.
- Отец... - слова на губах стынут, - отец! Красный огонь у Нивена!
Все так и обмерли. Красный Огонь! Это значит, битве быть для всех
насмерть. Тут уже не до счета жизней.
Аргнист вскочил. Лицо жесткое, взгляды - словно два навершия
копейных. За окладистую бороду себя дернул - и взмахнул рукой. Молча. Для
чего слова-то? И так все ясно. Умирать идем, братцы!
Бабы взвыли дружно, ну ровно сговорившись. Даже Деера, и та
вздрогнула и губу прикусила. Ох, затевать по заре похороны!
Оружием звеня, двинулись. Конюшню к тому времени уже поднагрело - не
зря Аргнист велел заслонки открыть, тепло от детей отрывая, к боевым коням
гнать. Через такую буру только на коне и проберешься. Вернее, на нашем
коне. Он, конечно, на всем привычную лошадь очень похож - только раза в
полтора крупнее. Весь мехом покрыт, так что стужи, почитай, и не боится.
Но чуднее всего - ноги.
1 2 3 4