Все они получили свою долю мехемских сокровищ и могли наконец наслаждаться жизнью, купив удобные дома и сговорчивых женщин. Ворчал поначалу только Бравгард, но и его честолюбие было удовлетворено: Дастан назначил старого приятеля главнокомандующим небольшим, но свирепым отрядом янпачей, охранявших резиденцию шахсара.
Маг удалился в предгорья Тайдук-Нубас – дабы, как было объявлено, предаваться в полном уединении своей колдовской науке. Вслед за чародеем ушел караван, нагруженный тюками, сундуками и мебелью, купленной на шахсарские деньги у заезжих купцов. Вслед за караваном отправились полсотни искусных мастеровых, выбранных между иранистанскими невольниками.
С тех пор прошло больше месяца – ни верблюдов, ни мастеров больше никто не видел. Дружина Дастана и отряд янпачей во главе с Бравгардом отразили несколько нападений небольших разбойничьих ватаг, водрузив головы поверженных врагов на кольях посреди рыночной площади. Горожане восприняли эти победы без особой радости: доходили слухи, что в Косале и Вендии собирают большие войска, дабы идти на Эль-Мехем. Вельможи втайне прикидывали, послужит ли голова Абу-Дастана, преподнесенная на блюде владыкам двух сопредельных держав, достаточным оправданием их участия в мятеже против законного шахсара. Народ попроще ночами прятал добро в укромных местах.
И те, и другие проклинали колдуна, чье внезапное явление из сырых подвалов дворца укрепило немедийского авантюриста в крамольной мысли отбить нападение двух огромных армий и навсегда утвердиться на троне маленького княжества, затерянного среди гор.
ГЛАВА 3
Серебряный всадник
Арр-Магарбан молча провел гостей в свое убежище. Пещера была огромна. Мастеровые одели каменные стены богатейшей штучной резьбой и устроили жилище мага так, что в нем мог бы разместиться кто-нибудь поважней простого пустынника. Посредине залы был устроен обширный бассейн, в котором плескалась чистая вода, питаемая подземными источниками; несколько пышных деревьев росли по его краям, а под деревьями стояли глубокие резные кресла, покрытые мягкими шкурами пятнистых леопардов.
Высокий свод был пробит – сверху лился мягкий солнечный свет, не жаркий, как снаружи, а теплый и ласковый. Ночами Арр-Магарбан мог наблюдать сквозь круглое отверстие звезды и сверять с ними свои планы. Под потолком залы виднелись бесчисленные магические знаки и фигуры, а вдоль стен располагались столы, заваленные непонятными инструментами, и какие-то хитрые сооружения пугающего вида.
– Садитесь, – молвил волшебник, небрежно махнув в сторону кресел. Дастан и Бравгард устроились на леопардовых шкурах, чернокнижник уселся напротив, благосклонно кивая длинным носом. Безмолвный Махра поместился за спиной хозяина, настороженно поглядывая на колдуна.
– Пребываешь ли ты в здравии, уважаемый Эд-Хатта-Оммон, и благоприятно ли сегодня расположение звезд для нашей беседы? – спросил шахсар, снимая пропыленный головной убор и оглаживая короткую черную бороду.
– Расположение звезд благоприятно, о повелитель, что же до моего здравия, оно в последнюю сотню лет остается все тем же. Я не могу обратить время вспять, но способен замедлять его бег. Слишком поздно открыл я тайну эликсира, продлевающего жизнь, так что остается лишь поддерживать старость, скорбя об ушедших годах…
– Многие отдали бы за подобную возможность все сокровища и левую руку в придачу! – воскликнул Дастан почти искренне. – Свет солнца все же лучше, чем вечные сумерки на Серых Равнинах.
Стигиец молча пожевал тонкими сухими губами, потом сказал:
– Не станем сейчас говорить об этом. Повелитель, твое великодушное гостеприимство тронуло меня, и я все время размышляю о том, как бы отблагодарить тебя. Признаюсь, обещая свои услуги там, в мрачном подземелье, я представлял довольно смутно, каким магическим средством воспользоваться, дабы обеспечить защиту твоему княжеству. Эта мысль не давала мне покоя ни днем, ни ночью, и здесь, в мрачном уединении, я размышлял, не давая себе отдыха…
Он замолчал и уставился куда-то в пространство.
– Мн-э-э… – протянул Дастан, почувствовав, что пауза затянулась. – Кажется, ты говорил что-то о золотом петухе.
Старый волшебник пропустил его слова мимо ушей и торжественно продолжил:
– Много удивительного я видел уже в прошедшем, но никогда никакое чудо не возбуждало во мне такого удивления, как творение одной чародейки в плодоносном оазисе на юге Стигии. На вершине горы, с которой взор проникает даже за границы Дарфара, во времена давно минувшие, видел я медного овна, на котором сидел золотой петух с развернутыми крыльями, когда же враги приближались к городу, пел он как живой, и жители, предуведомленные этим чудом, всегда имели время принять нужные предосторожности.
– Клянусь забралом Мардука! – воскликнул Абу-Дастан. – Конечно, подобный страж был бы для меня важнее целого войска, всех богатств Вендии было бы недостаточно для вознаграждения того, кто снабдил бы меня подобным талисманом! Если бы Эль-Мехем обрел подобное диво, мы могли бы направлять силы туда, откуда грозит опасность. Но, помнится, ты обещал как раз…
Стигиец снова перебил его, словно не слыша.
– Некогда я тайно укрылся между мудрецами, которые, вдали от треволнений света, предавались изучению тайных наук. Они посвятили меня в свои священнодейства, и я не щадил живота своего, чтобы проникнуть в самый сокровенный смысл их таинств. Однажды, когда, сидя на берегу Стикса, я рассуждал о важных предметах с одним из этих тайных учителей, собеседник мой протянул руку к гигантской пирамиде, бросающей на пустыню необъятную тень, и молвил: «Все, чему я могу научить тебя, ничто в сравнении с тайнами, погребенными под этими древними камнями. Эта пирамида стоит здесь со времен Ахерона, и в ее центре есть таинственный склеп, служащий могилой мумии одного жреца Змея Вечной Ночи, управлявшего некогда сооружением этого колосса. Мне ведомо, что могила эта скрывает свиток всемогущей магии. Сей манускрипт был завещан самим Сетом своим первым адептам и переходил из рук в руки, пока не нашел вечный покой в склепе пирамиды».
Едва только выслушал я слова мудреца, сердце мое воспылало неодолимым желанием добыть эту чудную книгу. Я собрал несколько человек, и мы принялись рыть подземный проход, в надежде, что он приведет нас в середину пирамиды. После долгих дней постоянного и утомительного труда мне удалось дорыться до выхода тайного коридора, сообщавшегося с внутренностью древнего строения.
Я смело вступил в лабиринт переходов и проник наконец с неописуемым чувством страха и почтения в склеп, где много веков покоилось тело жреца, соорудителя этой мрачной гробницы. С величайшим почтением развязал я тесьмы, в которые была завернута мумия, и овладел бесценным свитком, лежавшим на груди ее. Едва присвоив себе это сокровище, я навсегда покинул страшное место…
– О почтенный сын Барруда из Хатта-Оммона! – вскричал тут шахсар, опасаясь, что маг пустится в пространные описания своих долгих и утомительных странствий. Опасаться было чего: старик рассказывал свою историю при каждой их встрече с самого начала и каждый раз с новыми подробностями. – О светоч всех магических наук, кои только имеются в Трех Мирах! О любимец неба, а также тварей подземных! Твои странствования доставили тебе чудесные дары, перед тобой открыты сокровенные силы, удивляюсь тебе как мудрецу и чудодею, но скажи, ради всех демонов преисподней, помог ли тебе таинственный свиток решить нашу маленькую проблему?!
– Будь же терпелив, о шахсар, – несколько раздраженно отвечал чародей, – имей снисхождение к речам старших. Я с благоговением пересмотрел все записи, сделанные в манускрипте, доставшемся мне по воле судьбы. Я приобрел власть над силами, управляющими всеми явлениями Вселенной. И, хотя я дал обет смирения и клятву никогда не использовать тайные знания по собственному почину, раз ты меня просишь…
– Прошу! – вскричал Дастан, вскакивая. – Умоляю!
– … Я исполню твое желание, – торжественно заключил маг.
Он медленно поднялся и поманил гостей за собой.
Они прошли вглубь залы, где оказалась маленькая дверца, столь низкая, что им пришлось согнуться, чтобы протиснуться внутрь. За дверцей обнаружилась винтовая лестница, уходившая вверх, в темноту.
Арр-Магарбан снова сделал приглашающий жест и, приподняв полы длинного одеяния, побежал по ступенькам с резвостью, которую трудно было заподозрить в столь почтенном старце. Немедийцы и немой шемит старались за ним поспевать, но вскоре отстали.
– Что скажешь, друг мой? – вполголоса спросил Дастан Бравгарда. – Если у нас будет такой страж, мы сможем превратить Эль-Мехем в неприступную крепость. Любое ущелье, куда сунутся супостаты, станет для них могилой: не придумали еще ковали такого щита или шлема, который устоял бы против доброго валуна, сброшенного с высоты полсотни локтей!
– Я бы не стал так уж верить стигийцу, – проворчал начальник янпачей, – язык у него на двоих, а что за той болтовней – Нергал ведает…
Когда они вышли через маленькую дверь на круглую площадку, залитую ярким солнцем, маг уже стоял там, скрестив по своему обыкновению на груди руки. Задрав голову, Арр-Магарбан смотрел куда-то вверх, и ветер, дувший с гор, развевал его длинную седую бороду, словно победный стяг.
Площадка была локтей пятнадцати в ширину, ее окружала невысокая каменная загородка, над которой кругом шел навес, крытый медными листами, сверкавшими под лучами солнца не хуже золотых. В центре возвышался длинный шест, на конце которого виднелся флюгер, сделанный в виде серебряного всадника с поднятым копьем в руках.
– Вот, – чернокнижник указал на серебряного копьеносца, – вот то, что я исполнил.
– А где же петух? – невольно вырвалось у Бравгарда.
– Петух? Форма не имеет значения, о доблестный воин. Поясню на примере. Тебе, видимо, приходилось наблюдать, как дикий, одетый лишь в шкуры житель Асгарда одолевает закованного в броню, украшенного перьями рыцаря…
– Ну, это еще ведьма надвое сказала, – пробурчал немедиец, – ежели асиров дюжина, тогда может быть…
– Ну хорошо, – устало кивнул маг, – но если два рыцаря сходятся в поединке, совсем не значит, что одолеет тот, кто имеет на своем щите герб, изображающий петуха.
На сей раз Бравгард вынужден был согласиться. Ему самому не раз случалось отправлять на Серые Равнины разодетых в пух и прах вояк. В битве побеждает тот, у кого рука сильнее, а вовсе не обладатель толстого кошелька, способный купить красивый доспех и украсить щит замысловатым гербом.
– Так и мое творение, – заключил чернокнижник самодовольно, – я придал ему вид всадника, а не глупой птицы, тем не менее, этот волшебный флюгер укажет направление, откуда грозит опасность, не хуже талисмана стигийской чародейки. Как только неприятель вступит на тропу, ведущую к Эль-Мехему, всадник опустит копье и повернется в ту сторону… Но ты хочешь еще что-то сказать, о недоверчивый меченосец?
Последние слова он произнес крайне раздраженно и принялся сверлить немедийца пронзительным взглядом.
– Хочу! – Бравгард вовсе не собирался уступать колдуну. – Как же повернется твой флюгер, когда ветер здесь постоянно дует с гор в сторону пустыни? Сейчас всадник указывает как раз в том направлении…
Стигиец пожевал губами.
– Вижу, – сказал он вкрадчиво, обращаясь к шахсару, – твой телохранитель крайне недоверчив. Это простительно для человека, редко сталкивавшегося с силой тайной науки. Что ж, я хочу преподать ему небольшой урок. Прикажи своему слуге, который не выпускает под своей одеждой рукоять хассака, метнуть в меня нож.
– Но, любимец неба… – начал было Абу-Дастан, однако маг топнул ногой и заявил, что не привык, чтобы в его доме гости осмеливались перечить.
Дастану ничего не оставалось, как согласиться.
– Пусть мечет по-настоящему и целит мне в горло! – властно приказал стигиец.
Махра сделал неуловимое движение, и лезвие хассака запело, рассекая знойный воздух. Но, как ни стремителен был бросок шемита, чернокнижник оказался проворнее. Он вскинул посох, который сжимал в левой руке, что-то неярко полыхнуло, и тяжелый нож исчез, словно его и не было.
– Думаю, убедил вас, что не бросаю слов на ветер, который для меня столь же незначительное препятствие, как для храброго немедийского рыцаря – десяток-другой асгардских варваров.
С этими словами стигиец слегка кивнул Бравграду, давая понять, что больше не таит обиды на его давешнее недоверие.
– Ты убедил нас, светоч тайных знаний, еще как убедил! – воскликнул шахсар, восторженно глядя на застывшего серебряного всадника. – Теперь мы сможем всякий раз отправлять навстречу врагу наши войска с распущенными знаменами!
– Храбрость твоя достойна всяческих похвал, о шахсар, – молвил чернокнижник, – но ты забываешь, что армии Вендии и Косалы во много раз превосходят твои силы. Даже задержав их передовые отряды в ущельях, ты не сможешь противиться мощи боевых слонов или косальской конницы, когда их основные силы прорвутся в долину. Потом, у тебя будет слишком мало времени, чтобы подготовить войска: я сказал, что волшебный флюгер указывает на неприятеля лишь тогда, когда вражеские воины уже вступили на горные дефилеи…
– Тогда что проку в этой серебряной штуковине? – снова встрял начальник дворцовой гвардии.
– Прок можно извлечь даже из дохлой лягушки, если знать, как ею воспользоваться, – надменно усмехнулся маг. – Я был бы плохим учеником стигийских адептов, если бы ограничился устройством флюгера, пусть и чудесного. Для тебя, о шахсар, спасший меня из мрачного заточения, у меня есть еще кое-что. Но стоит ли посвящать в тайну твоих телохранителя и слугу?
– Бравгард не только телохранитель и глава янпачей, – отвечал Дастан, – он – мой давний боевой сподвижник и друг. Если со мной что-нибудь случится, он займет мое место. Так что можешь говорить при нем без утайки. Что же касается Махры, шемит нем, как рыба, и предан, как собака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11