Темные потеки (кровь? кровь Германа?!) залили бОльшую часть шара. Лишь справа вверху остался фрагмент изображения. Колесо повозки. Кучка людей споро грузит тела…
Убитые? Раненые? Пленные?!
Рядом болезненно охнула Генриэтта Куколь. Конрад обернулся к вигилле и в первое мгновение растерялся, что случалось с ним нечасто. Лицо Генриэтты – восковое, с голубыми ручейками вен на висках – застыло посмертной маской. Глаза закатились, руки безвольно упали на подлокотники кресла.
– Вам плохо?! Сударыня! Эй, кто-нибудь, скорее…
– Не надо…
Женщина глубоко вздохнула, приходя в себя. Ресницы ее затрепетали, взгляд обрел осмысленность.
– Спасибо за беспокойство, барон. Звать никого не надо. Мне уже лучше. Просто не рассчитала сил.
Конрад мельком бросил взгляд в сторону конструкции на столе. Туманная сфера исчезла, обсервер погас, а свечи тряслись от страха на краешке столешницы.
Тоненько звенели склянки на полках.
– Вам действительно лучше? Может, кликнуть лекаря или кого-то из ваших коллег?
– Не беспокойтесь. Я рискнула считать остаточные эманации ауры. Обсервер частично вплетает их в структуру изображения.
– И что вы выяснили?
– Там были мертвые. В повозке. Только мертвые. Одни мертвецы… – голос вигиллы дрогнул. – Злоумышленники грузили трупы.
– Ошибка исключена?
– Исключена.
* * *
– Я отправил ликторов для опроса стражи на всех выездах из Реттии. Мы наверняка опоздали, но кто-то мог заметить подозрительные телеги…
– Я начала анализ следовой маны по векторам убывания. Надеюсь составить «Розу шагов»…
– У меня есть след.
– На чем?
– На раздавленной свече.
– Не годится. Его нельзя высушить в печи – воск расплавится.
– Среди нападавших был маг. По меньшей мере один. Полагаю, он оставался вне гостиницы…
– Есть шанс установить его личность по чаровому отпечатку мана-фактуры. Обращусь в Большой Гаруспициум – у меня там друзья среди прорицателей…
– Затребую сыскарей с собаками… если в городе есть хотя бы один псоглавец – привлеку к розыску…
– Псоглавцы никогда не идут на сотрудничество в таких делах.
– У меня свои методы. Пойдут, как миленькие. Бегом побегут.
– Задействую эксперта по некро-эманациям. После убийства они держатся до двух суток, время еще есть…
– Повторно осмотрю место происшествия, вещи квесторов…
– Вы не можете держать оцепление вокруг гостиницы больше суток. И закрыть «Приют героев» тоже не в силах – хозяин подымет вой, дойдет до суда… Гильдия Отельеров весьма влиятельна.
– Ничего. Я найду способ.
Слова наждаком драли горло. Потеря племянника из допущения сделалась реальным событием. Редко встречались, часто – какая разница? Холостой, бездетный, давно махнув рукой на семейный уют, Конрад видел в Германе следующего барона фон Шмуца и радовался этому, как если бы оставлял титул собственному сыну.
Носом землю рыть буду. До нижних ярусов ада.
Найду.
Даже если отстранят от дела, как близкого родственника – найду…
– У вас есть версия, барон?
– Есть. Кто сейчас сидит в Черно-Белом Майорате?
– Судя по тому, что квесторы служили Заре Утренней… Черный Аспид там сидит. И ждет начала.
– Аспид, значит? Вы уверены, что он просто сидит и ждет?
– Нарушение орденского Завета и «Пакта о нейтралитете»? Впервые за все время?
– Все когда-то случается впервые. Допустим, этот Аспид энергичней своих предшественников. Допустим, у него особые взгляды на войну чистых начал. И еще допустим, что он очень заинтересован в гибели квесторов.
– Вы правы. Мотив налицо. Хотя… Лорд-временщик Майората должен предвидеть, что подозрение падет в первую очередь на него.
– Уверен, квесторов убрали руками наемников, нанятых через подставных лиц.
– Надо искать исполнителей.
– И брать живыми!
– Не обязательно. Мертвые куда разговорчивее. И не убегают.
* * *
Конрад любил глядеть из окна кареты на открывающиеся виды – будь то сельская буколика, кривые улочки местечек или площади столиц. Себя он обычно убеждал, что таким образом упражняет наблюдательность. На самом же деле ему просто доставляло радость умиротворенное созерцание картин, проплывающих мимо. Однако сейчас шторки на окнах кареты были задернуты наглухо: барон желал уединения.
Все возможные запросы и распоряжения сделаны.
Краткий период бурной деятельности сменился временным упадком сил.
Не каждый день теряешь родного человека; есть от чего прийти в душевный раздрай. Оставшись наедине с дурными мыслями, Конрад скользил умом по замкнутому кругу: словно грешник по ярусам владений Нижней Мамы. В общей картине преступления чудились несообразности и «белые пятна». Вот уж точно, что «белые»… Мельтешит эдакая пакость на краю поля зрения, а глянешь пристальней – и нет ничего. Естественно, подобные капризы не улучшали настроения.
– Приехали, сударь!
Как и распорядился клиент, агитатор остановил карету на перекрестке, за два квартала до переулка Усекновения Главы. Далее обер-квизитор намеревался пройтись пешком. За право именоваться «агитатором» («возница благородных» на старо-реттийском) любой извозчик рангом пониже, не задумываясь, пожертвовал бы личной бляхой, бородой и целомудрием супруги. Однако в Гильдию Агитаторов принимали исключительно каретных кучеров, да и то с разбором. Стоили услуги агитатора втрое-вчетверо по отношению к прочему извозу. Удобство кареты, мягкая езда, запрет на лихачество и гарантия своевременного прибытия именно туда, куда ты собирался прибыть, по мнению барона, с лихвой окупали расходы.
– Благодарю, голубчик…
Бросив агитатору серебряный бинар и не дожидаясь сдачи, фон Шмуц двинулся в сторону гостиницы. Рассудок наконец-то очистился, став похож на бассейн, куда из различных труб беспрепятственно вливались и выливались, не замутненные личными оценками, впечатления дня. Оставалось ждать, пока бассейн наполнится.
Это также была составная часть метода, обычно приносившего потрясающие результаты. Впрочем, случались и досадные неудачи.
– Добрый вечер, ваша светлость! Вы, никак, снова в гостиницу? Солнце скоро сядет, а вы все на службе?
Барон споткнулся на ровном месте и едва не выругался, хотя не любил вульгарной брани. Откуда на его голову взялся этот стряпчий?! Руки чесались погнать назойливого крючкотвора взашей. Увы, ни малейшего повода для рукоприкладства не наблюдалось. Поздоровался человек, поинтересовался делами – не в тычки ж его за это, в самом деле?
– Добрый вечер, сударь. Вы на редкость проницательны. Я на службе круглосуточно. И направляюсь именно в «Приют героев».
– Как я вас понимаю! Ни минуты покоя, ни единой минуточки. Вот, извольте видеть: вчинил иск Ордену Зари по всей форме, – стряпчий продемонстрировал пухлый кожаный планшет для бумаг. – Не муха начихала: исковое заявление в двух свитках, заказное письмо с оглашением претензий, выплата королевской пошлины, приложение с описью, заверенное в нотариате, копию – в Гильдию Отельеров… опять же, сохранность имущества пропавших без вести, запросы, протоколы…
Странное дело: барон проникся сочувствием к усердному сударю Тэрцу.
– Изрядно мы с вами поработали, ваша светлость, изрядно…
– А скажите, сударь Тэрц… Вы не в курсе: кухня в «Приюте героев» сносная?
– Сам ранее не столовался, но отзывы слышал исключительно похвальные. Исключительно! Тамошняя повариха свое дело знает.
«Какое именно?» – хотел ядовито поинтересоваться Конрад, но вовремя сдержался. Все-таки обещал Трепчику не распространяться. Слово чести надо держать, даже если дал его простолюдину.
– Кстати, о поварихах! – идти молча стряпчий был неспособен категорически. – Довелось мне недавно регистрировать одну жалобу. К нашему с вами делу оная жалоба касательства не имеет…
Барон и здесь сдержался, поражаясь собственной снисходительности.
– …но попутно выяснилось: молочницу Анну-Батисту Колодзябчик муж регулярно поколачивает. Причиняет, значит, тяжкие телесные, большей частью – сапогами в живот. Бедная женщина… Но я, собственно, не об этом. Он ее бьет – а она ему детей рожает! Он бьет – а она рожает! Дюжину отпрысков извергу родила, и все – здоровехоньки. И сама молочница румяна и дородна на диво. Несмотря на – и даже вопреки. А почему так, знаете?
Барон почувствовал, что былой кошмар возвращается.
– Я вам отвечу, ваша светлость, почему! Потому что тень у Анны-Батисты Колодзябчик, урожденной Монтень, – особенная. С двойным, извините за народное словцо, пузом. Потому-то муж ей первое чрево хоть напрочь отбей – нипочем выйдет. И с именем у молочницы хитрые кренделя – бывало, муж с утра и не вспомнит, как жену зовут, и по какому поводу ее с вечера сапогами пинал… Не к добру это, уж поверьте Фернану Тэрцу, не к добру! На улицах шепчутся: грядет, мол, большое лихо…
Отчаявшись отделаться от стряпчего, Конрад терпел, стиснув зубы. И был просто счастлив, когда приблизился к черно-белому входу в «Приют героев».
Он и себя, право слово, чувствовал героем. Мог ведь и пришибить болтуна.
* * *
– …Ваша светлость, я еще раз со всей решительностью заявляю: с завтрашнего утра я начинаю пускать постояльцев! Для покрытия причиненных убытков! Знаете, сколько столяр Дубка запросил за ремонт? А штукатур Анастасий Рензит?! А маляры? паркетчики? запечных дел мастера?! Нет, вы даже представить этого не можете! Грабеж и разорение, грабеж и разорение…
– Не беспокойтесь, любезный сударь Трепчик. Я вчинил иск по всей форме, и не будь я Фернан Тэрц, если нам… то есть, вам не возместят убытки до последнего мона!
– Благодарю вас, дорогой сударь Тэрц. Что бы я без вас делал?! Да, кстати, ваша светлость: полюбуйтесь на этого балбеса. Утверждает, что его прислали вы, но крайне, крайне подозрителен! Выгрузил прорву разных вещей, уходить не желает, объясниться отказывается! И брови супит, знаете ли…
Барон посмотрел в указанном хозяином направлении – и не отказал себе в удовольствии долго изучать взглядом собственного камердинера, которого заметил сразу при входе. Любек, как обычно, имел такой вид, словно ему известны все тайны Мироздания, от Вышних Эмпиреев до ярусов геенны – но ни крупицей оных тайн он ни за что ни с кем не поделится.
Даже под пыткой.
Люди, носящие желтые чулки и модные подвязки крест-накрест, отличаются гранитной твердостью характера. Это известно каждому образованному человеку.
– Ты пунктуален, Любек, – нарушил Конрад затянувшуюся паузу. – Хвалю. Только я просил тебя привезти средний походный набор. А не большой, или, упаси Вечный Странник, полный.
– Ну д-да, ну д-да, – заговорив, Любек утратил толику высокомерной загадочности. Он слегка заикался, и почему-то в основном на букве "д". Постороннему слушателю казалось, что камердинер кудкудахчет, будто курица над яйцом. – Разумеется, сред-д-д-д… Средний. А потом выяснится, что нашей светлости требуются носки собачьей шерсти, поскольку резко похолод-дало, любимый вязаный плед-д, и бутылочка золотого рома «Претиозо». Из фамильных погребов, д-д-двенад-д-д-дцати лет выд-держки. Или наметится д-дальняя д-дорога, где никак не обойтись без саквояжа и набора притираний от мэтра Д-дефлио…
– Мой камердинер Любек Люпузано, прошу любить и жаловать.
– Ваш камердинер?!
– Да. Он доставил сюда мои личные вещи.
– А… зачем, ваша светлость, позвольте поинтересоваться?
Вид сбитого с толку Трепчика-младшего доставил барону минуту чистой радости.
– Вы же собирались вновь открыть «Приют героев» для постояльцев? С завтрашнего утра, если не ошибаюсь? Так к чему откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Я – ваш первый постоялец, сударь. Вы счастливы?
Вместо счастья на лице почетного члена Гильдии Отельеров отразилось смятение чувств. Но, к чести хозяина, Трепчик справился с ним на удивление быстро.
– Милости просим, ваша светлость! Останетесь премного довольны!
– Не сомневаюсь…
– Какой номер желаете?
– Лучший, разумеется.
– К вашим услугам. Смею только заметить, что на белой половине с завтрашнего дня ремонт…
– Меня устроит черная половина. Я не суеверен. Надеюсь, ваши черные э-э… клиенты не придерживаются крайнего аскетизма?
– Ни в коей мере! Строго между нами, номера Вечерней Зари существенно комфортабельней… Будьте уверены! Вот, прошу, запишитесь в книге…
Барон обмакнул гусиное перо в чернильницу.
– Апартаменты, где жили пропавшие без вести квесторы, также зарегистрируйте на меня. Я оплачу полную стоимость.
– Д-д-да как же?.. д-да что же… – хозяин вдруг стал заикаться наподобие камердинера.
– Во избежание. Вы хорошо поняли, сударь Трепчик? И все – подчеркиваю, все ключи от этих комнат должны быть у меня.
– Понял, ваша светлость! Предоставлю немедленно!
– Позвольте засвидетельствовать вам свое уважение, ваша светлость, – вмешался Тэрц. – Чрезвычайно разумное решение. И безукоризненное с точки зрения соответствия букве закона. Как лицо частное, вы, конечно… но, с другой стороны, как высокопоставленный сотрудник Бдительного Приказа, имеете полное право… В интересах следствия и сохранности имущества…
Болтовню стряпчего Конрад пропустил мимо ушей, мало-помалу начиная привыкать. Удивило другое: пару минут крючок ухитрялся хранить молчание.
– Лишь об одном осмелюсь просить вашу светлость…
– Да? – барон слегка приподнял левую бровь.
– Ежели другие постояльцы объявятся, вы им не рассказывайте лишнего, хорошо? – Трепчик просительно заглянул в лицо барону снизу вверх, чем надолго снискал расположение Конрада. – Отвадите народ, а я и так потерпел убытки сверх всякой меры…
– Неужели вы думаете, сударь, что я стану с первым встречным обсуждать вопросы, касающиеся моих прямых служебных обязанностей? Вопросы, могущие нарушить тайну следствия?
От тона обер-квизитора Трепчика явственно мороз продрал по коже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11