В л
инейку, как мне удалось узнать секундой позже, когда он раскрыл блокнот н
а чистой странице. Из внутреннего кармана куртки он достал пухлую серебр
истую ручку, щелкнул кнопкой и начал писать, быстро и очень мелким почерк
ом.
Я, благодаря какому-то Ц девятому, что ли, Ц чувству, понимал, что
именно он сейчас пишет. Как будто сам водил его рукой.
Только не думайте, что это было зрение. Во-первых, оно у меня не настолько о
строе, а во-вторых, есть все-таки предел и моему любопытству!
«Здравствуй, мама! Ц как мне думалось, писал он. Ц Пишу тебе это письмо из
вагона метро, поэтому заранее прошу прощения за неровный почерк. У меня в
се нормально. На работе нас недавно…» Ц и еще пару страниц подобной трог
ательной ерунды.
За этим занятием я и оставил его, а сам вернулся к своим… К своим…


(Ритуал четвертый, дополните
льный)

… Их купил один негр. На Арбате. За двадцать долларов.
Ц Матрошка? Ц полуутвердительно спросил он, выпрастывая из кармана па
льто черную, как гуталин, лапу, и протягивая ее раскрытой ладонью вперед. Л
адонь имела грязновато-серый оттенок, словно гуталина на все тело не хва
тило.
Ц Ага, матрешка, Ц послушно кивнул Степан.
Ц Зьюганофф? Ц спросил негр, указывая огромным, как сегмент бамбуковой
удочки, пальцем на верхнюю, отдельно стоящую половинку самой большой мат
решки.
Ц Фак офф! Ц в тон ему ответил Степан и тихо засмеялся. Он уже успел подле
читься с утра, и теперь весь мир представлялся ему в виде большого хруста
льного шара, внутри которого он чувствовал себя спокойно, прозрачно и те
пло. Ц Он, сволочь! Кто ж еще…
Покупатель громко, с акцентом засмеялся непонятно чему, запрокинув голо
ву и оскалив в улыбке белоснежные зубы. Словом, засмеялся так, как это умею
т делать только негры…

«Да… уж…, Ц подумал я, невольно цитируя незабвенного отца русской демок
ратии, и для пущей убедительности повторил, Ц да…»
Признаться, как раз чего-то подобного я от Валерьева и ожидал. И не испыты
вал по этому поводу особой гордости: Валерьев, как я когда-то сам для себя
сформулировал… как же это?. , о! всегда предсказуем в своей непредсказуемо
сти.
Может быть, со временем все это приестся, и я с первых страниц научусь пред
сказывать, чем же автор хочет удивить меня в финале. Но пока все, что я чита
л у него, мне очень нравилось.
На этой оптимистической мысли я закрыл книжку, заложив страницу октябрь
ским проездным, положил на колени и…
Потом, будто дойдя до середины дороги, посмотрел направо…
Потом снова себе на колени…
И с ужасом понял, что начинаю волноваться. А может быть, даже краснею.
С обложки книги, выглядывая между обтекающими его строками краткой библ
иографической справки, улыбаясь черно-белыми глазами, смотрел автор.
Он же, только в цвете и в профиль, сидел по правую руку от меня и что-то запи
сывал в блокнот. Чем черт не шутит, может быть, он как раз сейчас, на моих гла
зах, грудился над третьей частью «Арахно»!
С путающей неизбежностью я ощутил, что сейчас заговорю.
Две неиспользованные возможности за один вечер Ц это было бы слишком да
же для меня! Я уже заплатил лань своей глупости и нерешительности, когда с
мотрел, как девушка моей мечты уходит в вагонную даль, унося с собой сладк
ий аромат лаванды.
И я был недостаточно скуп, чтобы платить дважды! Я не дам своему любимому п
исателю вот так просто просидеть рядом со мной еще пару остановок, испис
ать еще пару страниц и навсегда исчезнуть из моей лизни, чтобы потом неув
еренно, словно маскируя неловкость, улыбаться мне с обложки очередной кн
иги.
Ни. За. Что.
Еще не имея представления о том, что сейчас буду говорить, я пе
реместился, не теряя контакта с сиденьем, в сторону писателя и даже откры
л рот.
К моему удивлению, начать разговор мне так и не удалось.
Валерьев Ц я был уверен, что это он Ц видимо, краем глаза заметил мое дви
жение. Он отложил блокнот, втиснув похожую на дирижабль ручку между пруж
инками, и произнес, обращаясь, очевидно, ко мне, но глядя почему-то прямо пе
ред собой:
Ц Ты никогда не замечал, что из всего многообразия отражающих поверхно
стей, с помощью которых человек подглядывает за собой, наиболее правдиво
й является оконное стекло в вагоне метро?
Ц Что? Ц из всего многообразия возможных вариантов начала разговора, э
тот показался мне наиболее неожиданным. Я настолько опешил, что не улови
л суть вопроса.
Ц Посмотри, Ц предложил писатель, подбородком указав на окно, напротив
которого мы сидели. Стекло было мутным, заметно неровным, в одном месте от
него был отколот небольшой фрагмент. Оно напоминало почти собранную гол
оволомку, в которой не хватало последнего кусочка. За окном, похожие на ув
еличенные под микроскопом кровеносные сосуды, проносились причудливо
переплетенные канаты силовых кабелей. Изредка вспышки сигнальных фона
рей разрубали на сегменты тьму, тесным кольцом окутавшую поезд. Ц Видиш
ь свое отражение? Ц спросил Валерьев. Голос его был тихим и очень спокойн
ым. Ц Смотри внимательнее. Именно в этом стекле человек видит себя таким
, какой он есть в действительности. Оно отражает его внутреннюю сущность.
Видишь?
Я посмотрел на свое отражение довольно внимательно, но никакой внутренн
ей сущности в нем не заметил. Лицо как лицо, я видел его таким всякий раз, ко
гда смотрелся в зеркало. С утра, может, чуть менее причесанным, а в воскрес
енье вечером Ц чуть более небритым, но в целом Ц всегда одним и тем же. Се
йчас изображение, конечно, слегка деформировалось из-за искривленности
стеклянной поверхности, но ничего особо выдающегося в этом не было. Шея к
азалась неестественно вытянутой, голова, наоборот, немного «сопритюкну
той», словно по ней легонько вдарили кирпичом. Глаза сузились в неровную
щелочку, потянув за собой нос и брови.
В общем, с утверждением Валерьева я был не согласен. Если уж на то пошло, са
м писатель, согласно собственной теории, внутренней сущностью напомина
л жертву болезни Дауна. Его лоб над распухшими до размеров одежных щеток
бровями сильно вытягивался вверх, одновременно выгибаясь вправо.
Ц Что-то я ничего такого… Ц честно признался я.
Ц Ты просто невнимательно смотришь. Слишком поверхностно. Смотри глубж
е, Ц посоветовал писатель, Ц за верхний слой изображения. Взгляни, к при
меру, на вон того красномордого ублюдка. Видишь? Это же не человек! Это мут
ант! Причем мутант сознательный, самый опасный…
Не вполне понимая, чего от меня добивается Валерьев, я взглянул на отраже
ние «красномордого» Чингачгука. Как раз в том месте стекло было разбито,
поэтому морда была слегка перекошена. Его глаза, отраженные в стекле, ост
авались такими же мутными. Я честно пытался «смотреть глубже». От напряж
енной работы мысли у меня начала тихо гудеть голова, наморщился лоб, а бро
ви сошлись у переносицы, совершенно исчезнув с моего собственного отраж
ения. Устав изображать персонаж фильма «Сканнеры», я сдался.
Ц Нет. Не выходит.
Ц Ничего страшного, Ц успокоил Валерьев. Ц Тут нужна большая практика
, Ц и добавил, меняя тему: Ц Может, познакомимся?
Ц Валерьев Ц это вы? Ц начиная знакомство, я был непоследователен.
Ц Не совсем, Ц усмехнулся мой собеседник. Ц Скорее, просто Валерий. Но в
одном вы правы: это действительно я.
Ц Как это? Ц реплики писателя раз за разом перемещали меня из одного ту
пика в другой.
Ц Игнат Валерьев Ц мой творческий псевдоним, Ц объяснил он. Ц На само
м деле меня зовут Валерий Игнатов.
Ц Оригинально… Ц протянул я.
Ц Да. Лукаво так… И вместе с тем Ц не мудрствуя.
Ц А я Ц Павел.
Ц Приятно!
И он с неожиданной силой сжал мою ладонь. Мысленно я прикинул, сколько дне
й смогу не мыть руку. «Может, автограф попросить?» Ц промелькнула в голов
е совсем уж фантастическая мысль.
Ц Как неожиданно! Ц спешил поделиться я своим восторгом. Ц Только что
сидел, читал вашу книгу, и вдруг Ц вы! Странно, правда?
Ц Ничего странного, Ц отозвался Игнатов. Ц Как я уже где-то писал, «мир
тесен, как трусы девственника». Чем дольше живу, тем сильнее убеждаюсь в э
той истине. Сейчас уже почти всякий раз, когда мне приходится пользовать
ся общественным транспортом, ко мне подходит кто-нибудь и заявляет, что я
его любимый писатель. Странно, еще лет пять назад мне никто ничего подобн
ого не говорил. Что это, мир становится теснее? Ц он явно шутил.
Ц Кстати, Ц серьезно ответил я, Ц хочу сказать, что вы Ц действительно
мой любимый писатель. Я вообще уважаю фантастику, ну а ваше…
Ц Весьма польщен, Ц сказал он, поморщившись, Ц но я никогда не писал фан
тастику.
Ц А что же это? Ц удивился я. Ц Постсоветский неореализм? Или… наоборот?

Ц Кстати, ты почти угадал. Стиль, в котором я обычно пишу, я определяю как «
ССС-сюр». Если помнишь, этот термин обыгрывается в названии одного моего
…
Ц «Сюр-таки», знаю, Ц перебил его я, Ц очень приятная вещица.
Ц Согласен, Ц кивнул он и продолжил разъяснения. Ц То, что я пишу, на сам
ом деле гораздо ближе к реальности, чем может показаться на первый взгля
д. Просто это не всегда та реальность, которая уже существует. Это может бы
ть реальность, находящаяся в зачаточном состоянии и только ожидающая мо
мента своей…
Ц Инициации?
Ц Да, можно сказать и так… Ц он покосился на книжку, лежащую у меня на кол
енях. Ц Кроме того, это может быть над-реальность, то есть банальный сюрр
еализм, от которого я постепенно хочу отойти, или даже под-реальность. Сут
ь этого творческого направления непросто сформулировать… Ц он улыбну
лся. Ц Несмотря на то что мы с тобой как раз сейчас находимся ниже уровня,
так сказать, обычной реальности. Лучше… Ты не читал мой новый сборник, «Де
нь омовения усохших»? Это мой первый опыт объективного субреализма. Не ч
итал?
Ц Нет, Ц признался я.
Ц Жаль. Если где-нибудь увидишь Ц рекомендую. Особенно рассказ «Внуки а
ндеграунда».
Ц Обязательно, Ц пообещал я, нимало не кривя душой. Ц Мне вообще-то у ва
с больше всего нравится цикл про «Арахно». Особенно «Год паука». Ну а «Сюр
-таки» Ц это, конечно, просто шедевр!
Ц Спасибо. Любишь компьютерные игры?
Ц Обожаю!
Ц Я тоже изредка балуюсь. Хотя свободного времени почти не остается. Все
пишу, пишу… Вот, даже в метро приходится Ц и он, как бы оправдываясь, помах
ал передо мной блокнотом.
Ц Так вы поэтому в метро ездите?
Ц Отчасти. Сидя за рулем автомобиля, даже повышенной комфортности, мног
о не напишешь. Кроме того, общественный транспорт Ц настоящая кладовая
разговорного языка. Именно здесь порой можно подслушать такой диалог, а
особенно монолог Ц закачаешься! Вот позавчера, например…
Ц Что? Ц я навострил уши.
Ц Да нет, Ц Игнатов внезапно передумал. Ц Вам будет неинтересно.
Ц Ну что вы! Ц настаивал я.
Ц Нет, нет, нет! Ц писатель остался непреклонен. Ц Писательская кухня
Ц помещение гораздо более интимное, чем его рабочий кабинет. Лучше спро
сите, что я пишу сейчас.
Ц Ой, а что вы сейчас пишете? Ц от общения со своим кумиром я помолодел ле
т этак на… Скорее, просто впал в детство. Ц Если, конечно, не секрет.
Ц Не секрет. Одну транспортную повестушку. Или даже романчик, как получи
тся. С неожиданной, как я надеюсь, развязкой.
Ц Кровавой?
Ц Нет, зачем же? Транспортной.
Ц А можно посмотреть? Ц спросил я, поражаясь собственной наглости. Ц Х
отя бы чуть-чуть…
Ц Смотри, Ц он пожал плечами и протянул мне блокнот, Ц но учти, это пока
только черновик. И не обессудь за неровный почерк.
Бережно, словно древний, изъеденный временем манускрипт, извлеченный на
свет божий археологами, принял я из его рук блокнот. Он был раскрыт на посл
едней странице, заполненной тесными строчками всего на четверть. Я, как п
ринято писать в романах, с головой погрузился в чтение.

«…нул в его блокнот и увидел на раскрытой странице всего несколько строк
. Скользнув взглядом по первым двум предложениям, я отвлекся…»

Бог мой, до чего же легко я попался!
Нет, в самом розыгрыше не было ничего обидного, а тем более унизительного.
Но то, что разыграл меня не кто-нибудь, а человек, которого я очень уважаю, и
от которого меньше всего ожидал чего-нибудь подобного, было настолько…
Словом, Валерьев в очередной раз доказал, насколько он предсказуем в сво
ей непредсказуемости. Хоть и сменил фамилию.
Ну и Бог с ним! Пусть насладится своим розыгрышем до конца. Я стал читать д
альше.

«…Чтобы подумать: „Нет, ну это же надо! Как я мог попасться на такой дешевы
й трюк? Одно успокаивает: написанное настолько напоминает домашнюю заго
товку, что, похоже, я уже далеко не первый клюнувший на эту удочку. Впрочем,
пусть это останется на совести… "»

Дальше прочесть я не успел, потому что в этот момент Игнатов мягко, но реши
тельно потянул блокнот из моих рук.
Ц Ну как? Ц с улыбкой спросил он. Ц Теперь ты убедился, что я пишу очень б
лизко к реальности?
Ц Убедился, Ц нейтрально отозвался я, еще не решив, обидеться мне на пис
ателя или посмеяться вместе с ним.
Ц Если бы идеи эгоцентризма не были мне чужды, я бы сформулировал эту мыс
ль иначе: нет реальности, кроме той, которую я могу придумать. Фраза, конеч
но, сильно тешит самолюбие, но, увы! Ц он немного театрально вздохнул. Ц Я
не создатель реальности, а лишь ее описатель.
Я невольно улыбнулся. А улыбнувшись, решил все-таки не обижаться.
Ц А сам ты писать не пробовал? Ц спросил Игнатов.
Ц Разве что на Паскале, Ц ответил я и пояснил: Ц Я программистом работа
ю. Ну и… иногда, под настроение, пару-тройку строчек могу зарифмовать. Ред
ко Ц четыре. А прозу писать Ц никогда.
Ц Это хорошо, хорошо, Ц рассеянно пробормотал он, убирая блокнот в сумк
у. Ц И не советую. Самое неблагодарное занятие из всех, какие я знаю.
Ц Но заработать-то, наверное, можно неплохо?
Ц Распространенное заблуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8