Проводив их вглядом, Гурилин опустил голову. Теперь ему предоставилась прекрасная возможность бежать. Но куда? Куда мог скрыться он от недреманного ока бесчисленных телекамер, датчиков, турникетов, от цепких рук Системы-1?
— Остановка Дворец Правосудия, — затараторил диктор. — Переход на линии Эй-Джей, Кью, Зет, ярусы с первого по тринадцатый, линии Би, Ди, Эс, Тэ, ярусы со второго по шестнадцатый.
Он двинулся вперед. Но спины стоящих впереди были плотно сомкнуты. Гурилин попытался обойти их, но стена людских тел была несокрушима. Инспектор начал протискиваться к дверям, но неожиданно получил крепкий удар локтем под ложечку, которого он, впрочем, почти не ощутил. Затем что-то тяжелое и мягкое обрушилось на его голову, ослепило его, вышибло искры из глаз. На следующей остановке он был вынесен плотной людской толпой.
Придя в себя, он обнаружил, что его тащат вниз по лестницам несколько парней. Он попытался зашевелиться, застонал.
— Тише, дядя, — предупредил один из юнцов. — Вот огреют тебя «песочной колбаской», живо присмиреешь. — И он выразительно крутнул перед носом инспектора чулок, набитый песком.
Чем глубже они спускались, тем меньше становилось освещенных пролетов. Редкие лампочки светили тусклым мерцанием. Вскоре наступила кромешная тьма, время от времени разрезаемая лучами карманных фонариков.
Наконец остановились. Засовещались.
— Не успеем, — сказал кто-то. — Трынчик пройдет через семь минут.
— Успеем, если газу поддадим, — возражали другие.
В редких бликах фонариков инспектор разглядел блики полированного металла внизу, длинные ряды толстых кабелей. Метро. Старое метро.
От этого вида транспорта они уже давно отказались. Слишком уж дороги были подземные города. Поезда на магнитной подушке ходили гораздо быстрее и стоили намного дешевле. Но старым метро все еще пользовались для различных погрузочно-разгрузочных работ. И, как выяснилось, не только для них.
Вскоре послышался далекий гул. Перрон под ногами завибрировал.
— Какой же это трынчик? — спросил кто-то. — Это «ползушка».
— И верно, «ползушка», — обрадовались они. — Вот здорово!
Гул приближался, нарастал и вскоре перешел в надсадный лязгающий грохот. Из черноты вынеслись три ярких фонаря, а за ними — громыхающая череда платформ с какими-то острыми холмами. Подхватив инспектора под руки, двое парней швырнули его на платформу и перескочили вместе с ним. Платформа оказалась нагруженной песком, смешанным со щебнем.
— Послушай, дядя, — объяснял ему парень, который пугал его «песочной колбаской», — если ты и в штабе будешь так прыгать, ты расквасишь себе нос, переломаешь руки-ноги, да еще и извозюкаешься. Прыгать надо вперед и попытаться удержаться на ногах. А руки — вытягивай перед собой, чтобы, значит, голову не раскроить об колонну.
— Какую колонну?
— Любую. Там их много.
Поезд неторопливо двигался вперед со скоростью 35—40 километров в час. Спустя минут пять все начали готовиться к высадке.
— И часто ты играешь с подобными игрушками? — спросил инспектор у своего «инструктора», указав на «колбаску».
— Когда скучно становится, — ослабился тот.
— Есть прекрасная английская игра, живо разгоняющая скуку, — сообщил ему Гурилин. — Сказать тебе на ушко, как она называется?
— Как?
— Фейсом-об-тэйбл... — С этими словами инспектор крепко стукнул его носом об колено и провел свой излюбленный хук левой по корпусу его дружку.
В это время поезд вынесся на станцию. На перроне собрались еще человек двадцать-тридцать. Андрон не собирался сходить на этой станции. Однако он слишком поздно заметил, как один из сопровождавших его похитителей на соседней платформе нацелился в него из какого-то странного прибора, напоминающего старый радиоприемник без корпуса. Мелкая судорога, зародившаяся где-то в глубине его естества, сотрясла тело, потом стегнула, подбросила вверх и швырнула на перрон.
Несколько секунд (минут? часов?) Гурилин приходил в себя после удара, прогонял круги, плывущие перед глазами, пытался сфокусировать мутное бледноватое пятно, маячившее перед самым его носом.
Пятно оказалось ладонью, которой водили перед его глазами, чтобы проверить, реагируют ли на свет зрачки. Резко пахнуло нашатырем. Инспектор отдернул голову.
— Ну вот, — с удовлетворением отметил Саша Минасов, отведя ладонь. — А я уже боялся, что у него будет сотрясение мозга.
Глава тринадцатая ВЕРИТАНЕ
Мрак, мрак... Мутная серая пелена перед глазами. Будто вес вокруг плотно забито ватой, будто сунул голову в плотный, не проницаемый ватный мешок. Сквозь вату с трудом пробиваете нестройный гул голосов. И если напрячь слух, можно уловить отдельные фразы.
— Ну я прошу тебя, слышишь? Я умоляю! Ты должен по клясться, что не сделаешь ему ничего плохого...
Марина... она тоже с ними. Ягненок в волчьем логове. Как же он в ней ошибался...
— А я ему и не собирался делать ничего плохого. Сколько жил — ни сном, ни духом не ведал, что он есть на свете. А он на нас травлю устроил!.. Что мы ему плохого сделали?
— Но, видно, он считал, что выполняет свой долг.
— Слишком много подлостей совершено теми, кто считал, что выполняют свой долг... — отрезал Минасов. — Ну как он?
— Еще одну иглу сломала, — отвечает какая-то девушка. — Железный он, что ли?
Гурилин открыл глаза. Он лежал в небольшой комнатке, на низкой клеенчатой кушетке. На стуле перед ним сидел юноша со светлыми волосами, перетянутыми алым шнурком. В комнате кроме него находились еще несколько человек, но инспектор не обратил на них внимание. Он глядел и глядел на шнурок»
— Александр Минасов, — с трудом произнес инспектор. Язык его будто одеревенел и плохо слушался. — Ты арестован.
В комнате послышались смешки. Минасов тоже развеселился.
— Ну и в чем же, интересно знать, меня обвиняют?
— В хищении казенных транспортных средств. В террористической акции, в которой были ранены пятеро ни в чем не повинных людей. В похищении и убийстве Эльзы Лайменс и убийстве или организации такового, Витольда Шенбрунна.
Опять засмеялись. Но Минасов так на них посмотрел, что смешки осеклись. Он встал и наклонился к Гурилину.
— Послушайте, господин бывший инспектор, — сказал он сквозь зубы. — Я не знаю, в чем может меня обвинять человек, на которого пять минут назад объявлен всепланетный розыск. Я не представляю себе, в чем может упрекнуть меня человек, при чьем попустительстве в городе развелось столько жулья, что и шагу нельзя ступить, не заплатив. Я не собираюсь оправдываться перед тобой — твои обвинения настолько вздорные, что невольно думаешь, не повредился ли ты в уме после того, как так хорошо треснулся кумполом об колонну. Но одно я тебе заявляю совершенно точно — я за Лизку любому бы глотку перегрыз. И перегрызу еще, — твердо пообещал он.
— Ты лжешь, — сказал Гурилин, — я знаю это. И докажу это тебе и твоим друзьям, которые, возможно, не знают, с каким подонком связались. Ты заманил Эльзу и ее подругу в подвал, где устраивали оргии Краммер и его дружки. Ты снял ее на пленку и пытался шантажировать девочку, однако она оказалась тверже, чем ты думал. Тогда ты стал избивать ее. А когда она убежала — догнал и, связав вот этим шнурком, утопил.
— Если бы мне не хотелось плакать, я рассмеялся бы тебе в лицо, — скрипнул зубами Саша. — Да, все знают, я ударил Эльзу и выбежал вслед за ней. Но я ее не нашел в ту ночь...
— Лжешь!
— Это правда, — сказала, подойдя к койке, немолодая усталая Женщина с большим рыхлым лицом.
— Госпожа Лайменс? — удивился Гурилин.
_ В ту ночь он прибежал ко мне. И это видели младшие дети. Он плакал и просил у меня прощения за то, что ударил мою девочку. Ему подсунули какие-то грязные пленки с ее участием. А я рассказала ему, какая у меня правдивая, добрая и честная была дочка, как она любила его и верила ему. А потом мы искали ее по всему миру и подавали запросы на все станции слежения, но все было безрезультатно. Негодяи, похитившие ее, смеялись над нами. И, когда я узнала, что дочь моя погибла, я пришла к вам, инспектор, но вы не пожелали даже выслушать меня. Вы были очень заняты. Вы настолько доверяли своим вычислительным машинам, вы настолько были уверены в непогрешимости Системы-1, что я, которая отдала ей всю жизнь, возненавидела ее. И я пришла к этим детям, потому что они — единственные из всего мира не желают больше терпеть произвол холодной машинной логики и бездушного математического расчета. Они хотят освободить человечество от машинного рабства — и я клянусь, что помогу им в этом!
— Что вы хотите от меня? — тихо произнес инспектор.
— Вы отдали Системе-1 приказ на арест меня и всех вери-тан...
— Не знаю, кого вы имеете в виду.
— Себя мы именуем веританами. От латинского «веритас» — истина. Мы несем людям правду. И верим, что она восторжествует, как бы горька ни была. Мы просим, чтобы вы отменили приказ. Вы один знаете свой код. Вы сделаете это?
— Ни за что! — заявил Гурилин и отвернулся к стене.
— Послушайте, мы не знаем, в каких преступлениях вы нас обвиняете. Не знаю, знаете ли вы или нет, но сегодня ночью разрушители обрушатся на город. Мы готовим акцию протеста. Должны быть десятки тысяч людей, но они готовятся на завтра, а завтра уже будет поздно. По телефону мы с ними связаться не можем: наши карточки на учете, наружу выйти тоже не можем, нас тут же арестуют...
Но Гурилин ничего ей не ответил.
Саша оглядел свою маленькую армию. Двадцать восемь человек. Их примерно поровну — мальчишек и девчонок. И еще четверо арестовано по приказу ретивого детектива. Неподалеку готовые к старту семь серебристых торпед с короткими широкими крыльями-плавниками.
— Поскольку сейчас мы выступаем, я изложу вам план операции «Веритас», — негромко сказал Саша. — Раньше я этого не делал, опасаясь предательства. Наш план заключается в постановке перед Системой-1 совершенно невыполнимой задачи, на которую будут брошены все ресурсы вычислительных машин планеты. Таныыа с Григором пробираются в Центральную Юго-Западную, которую мама Эльзы обещала полностью подготовить к работе. И задают машине задачу.
— Мы знаем, — кивнула головой девочка с зачесанными назад волосами.
— Мы не знаем только, как пробраться к Юго-Западной, — вставил ее спутник, щуплый мальчик с большими, близко поставленными глазами. — Его ищейки дежурят повсюду. Из пятерых, вышедших наружу, четверо не вернулись.
— Ну сколько его можно просить? — с возмущением воскликнула Ирина, вставая. — И хватит вам с ним цацкаться. Я вот сейчас пойду к нему, и, если он мне не скажет кода, я ему...
— И что ты ему? — осведомилась Марина, поднимаясь.
— Ничего, — хмуро сказала Ирина и села.
— Если ты его так защищаешь, сама пошла бы к нему и попросила, — сказал Саша.
— Да не скажет он никогда! Не скажет, хоть убейте. Я же знаю его... — Оглядев друзей, она сказала: — Хорошо. Попробую сагитировать. — И вышла из помещения.
— А чего там его агитировать! — возмутился Антошка. — Его летучки на что реагируют? На лица наши? А мы им лиц показывать не будем, И все!
— Как не будем?.. — послышались голоса. — Занавесим, что ли?
— И занавесим! — заявил Антоша. — Очень просто, возьмем и занавесим. Что они будут под них заглядывать? Они же машины! А значит, дуры.
— Ай да Тошка! — обрадовались ребята. — Молоток пацан!.. А что, как и в самом деле летучкам нос натянем!
— Тишина! — объявил Саша. — Антошке от имени отряда «Веритас» объявляю благодарность. Думаю, что этот план удастся. Если тряпок не найдем головы обмотать, рубахи да куртки натянем. Тогда Петрухиной команде проще будет проскочить в Информэйшн. Только особенно шукерами не размахивайте.
— Постараемся, — лаконично сказал Петруха.
— Никанорыч съездит на Кузьминки и переключит стрелки. Помнишь, как мы с тобой говорили?
— Помню, — кивнул головой маленький белобрысый Никанорыч.
— Тогда... — помедлив сказал Саша. — Тогда останется вывести из строя КИВЦ. И этим займусь я.
— Думаешь, это очень важно? — осведомилась Таньша. — Что может решить какой-то там КИВЦ.
— В конечном итоге — все, — уверенно заявил Саша. — Остальные расходятся по районам и собирают всех наших в пикеты. В шесть утра.
— А куда ты нас поставишь? — осведомился Толяра, лениво поигрывая своим увесистым чулком.
— Видишь ли... — замялся Саша, — для тебя с твоими головорезами все это — слишком интеллектуальные задачи. Надо кому-то еще и охранять наш штаб. И этого типа. А к шести подходите и становитесь в пикеты со всеми вместе. Это тоже важно.
— Вот еще! — вскочил Толяра. За ним поднялись Гога, Кок, Шэр и Клэнси — его закадычные друзья и соучастники всех уголовных проделок, которые только могла изобрести его бедовая голова. — Кто вам преподнес на блюдечке эту метруху, когда вы собирались по комнаткам да подвалам? Кто доставал кабели, лампы, подводил питание? Мы. И вот — благодарность! Когда закручивается шухер — нас культурненько лягают, вы, мол, недостаточно умные!..
— Никто не говорил про твои мозги, — сказал Петруха. — Но ты и в самом деле не сможешь работать с компьютером, даже задать простейшей программы.
— А кроме того, — добавил Саша, — никто из нас не собирается погибать. Мы вернемся часа через два-три. И все вместе начнем штурм самого важного объекта. — Он указал пальцем в потолок. — Дворца Правосудия. И там вы будете заводилами.
— Ладно, — хмуро согласился Толяра. — Только ты хоть один шукер нам оставь.
— Для чего?
— Пригодится...
— Индюк! — в сердцах говорила Марина, протирая шприцы. — Тупой напыщенный павлин. Я-то думала, что ты...
Гурилин молчал. Сознание его было будто заторможено. Мысли вились вялой спутанной вереницей. Он пытался связаться с Системой, но радиоволны не проникали сквозь толщу, экранированную железными тюбингами.
— Что они собираются делать с Юго-Западным?
— Не знаю, — сердито ответила девушка.
— Все равно у них ничего не получится. Главный кибернетик говорил мне, что Система-1 неуязвима. Поражение одной, пусть даже очень крупной, машины не вызовет остановки всех остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20