Господа запугивали, угрожали. Особое внимание уделили детям.
Но Гена раскрыл свой альбомчик, достал марку с изображением Кремля.
— Разрешите подарить вам...
Морские дороги свели в Неаполитанском порту два судна: советское и австралийское. Один из пассажиров австралийского судна обратился к советскому капитану с необычной просьбой:
— Моя семья возвращается на Родину, в Советский Союз. У нас билеты через Лондон. Во всех портах мы искали советские суда. Вот здесь встретили. Разрешите перейти к Вам, советский корабль — советская земля...
Теплоход отходил, времени перенести багаж не оставалось, но пассажир готов был перейти и без багажа. В судовом журнале «Литвы» появилась запись о том, что на борт приняты возвращающиеся из Австралии в Советский Союз Иван Николаевич и Вера Ильинична Михайловы, их дети: Анатолий, Василий, Геннадий, Владимир, Софья.
«Здравствуйте, дорогая семья Михайловых! Нас очень радует, что Вы довольны тем, что снова оказались на родной земле, ибо у каждого скитальца, оторванного от родины, мечты одни — о родном огоньке. Очень приятно, что дети все учатся,— это их путь. Жизнь есть путешествие, и мы им всем желаем светлого пути под знаменем их Родины. Иван Николаевич, Вы сейчас находитесь в стране с совершенно противоположным строем, и хотелось бы знать, какую разницу заметили Вы и Ваши дети. Пишу и обращаю внимание на Ваши фотографии: все прекрасно выглядите, желаем Вам быть всегда такими радостными.
Напишите, Иван Николаевич, сколько дней в неделю работаете и сколько часов, дают ли отпуска, как со спецодеждой для рабочих и питанием в столовой на заводе. По получении Вашего письма на другой день встретился с Онуфриенко, сказал, что получил письмо от Вас. Он прибежал без памяти, прочел письмо и страшно расстроился, никак не может поверить, что брат Вася остался в живых. Ко-тенко также получил письмо от Вас и от сына и, вероятно, двинет на Родину. Вы их всех расстроили своими благоразумными письмами и фотографиями. Правда, Иван Николаевич, кум твой Андрей, когда прочел за твою болезнь (гастрит), то он, не понимая, что это слово означает, растараба-нил по своему дурному понятию, что, мол, с тобою разделались. Мы ему объяснили, конечно, что это такое, но ты им такие слова больше не пиши, пиши, если заболеешь, что хворый, и все...»
Трудно пишутся семейные письма. У каждого накопилось столько впечатлений, так много нужно рассказать. Их пугали, что с ними не захотят разговаривать соседи, что детей не примут в школу, а взрослые не найдут работу.
Отложил ручку Иван Николаевич, задумался. Нужно так написать, чтобы человек, оставшийся в далекой, чужой стране, как будто прошел с ним рядом по улице, познакомился с соседями, с товарищами ребятишек в школе, с друзьями на заводе. Чтобы почувствовал ту незримую атмосферу коллективизма, дружбы, к которой быстро привыкаешь и не замечаешь ее.
«Учителя, ученики остаются с Геной, Володей, Соней после уроков, учат их русскому языку. Это называется на общественных началах, то есть бесплатно. Интересуетесь Вы насчет спецовки и питания в рабочей столовой...»
Оформлялись Иван Николаевич и Василий на завод химических реактивов. По условиям производства рабочим выдают здесь молоко. Начальник цеха вручил каждому талон.
— А сколько удержат за это?— спросил Василий, хотя отец и говорил ему, что удерживать ничего не будут.
— Как сколько? Бесплатно.
Василий еще не раз удивлялся, получая оплаченный больничный лист, оплаченный отпуск для сдачи экзаменов — он поступил в 10-й класс школы рабочей молодежи — и потом еще один отпуск: отдохнуть, поправить здоровье.
«Такой закон здесь для рабочего человека. Дети поняли многое, что казалось им непонятным издалека».
На рабочем собрании один из слесарей раскритиковал механика.
— Он же завтра даст тебе плохую работу!— встревожился Иван Николаевич и, увидев, что сам механик улыбнулся его словам, засмеялся со всеми.
«...Так что не бойтесь, дорогие, и не слушайте никого, возвращайтесь на Родину. Миша и Вера, вы оба имеете специальности, а если бы даже не имели, вас бы научили, как научили Васю. А Феликс будет учительствовать. Если там не верят, что Толя учительствует, то он высылает справку...» Мы видели эту единственную в своем роде справку. «Дана Михайлову Анатолию Ивановичу в том, что он действительно работает в школе-интернате № 1 г. Донецка в должности учителя английского языка. Справка дана для предъявления в Австралии».
Можно представить, как ее рассматривали там — в русской колонии, в русском клубе. Из писем Онуфриенко домой:
«Прекрасная пора — весна, особенно на Полтавщине. Так не хватает ее здесь.
Будет здесь московский цирк, но цирк нас не очень интересует, да и билеты дорогие — нужно день работать на два билета».
«Недавно Маруся принесла котенка, теперь у нее ноги по-шкрябаны так, будто она рвала ежевику в наших кустах, там, где Ворскла впадает в Днепр».
«Сейчас осень прекрасная — везде зелено, но лучше, чем на Украине, нигде нет. Есть у нас свой огородик. Представьте себе: делянка метр на метр. Я посадил по уголкам четыре куста огурцов, и уже имели больше 50 свежих зеленых огурцов. Еще и посолили немного в ведре с укропом, вышневыми листьями, хреном, перцем и чесноком, так как солили когда-то дома. Как это ни удивительно, в Австралии соленые огурцы, черный хлеб, селедка — редкостные деликатесы».
«В этом году первое ноября выпало на воскресенье, так же, как в 1942-м, когда нас везли в Германию. Я никогда не
забуду, как во дворе бывшего колхоза стояли подводы, как мы садились и ехали, думая, что уезжаем на полгода. А вышло столько лет!
Живем по-старому. Счастливы, что выплатили за дом. Этой радости вам не понять, ведь вы живете в других условиях...
Дети говорят по-английски, по-украински все путают: «Мама, я хочу еще одну вареник», «Я буду возле тот угла...»
Я бы просил вас не очень рассказывать о нас, о нашей жизни, потому что есть разные люди и по-разному все понимают. Оказались мы за границей не с добра — ты это хорошо знаешь. И знаешь, что было потом — в час войны и в первые годы после войны. Чувства преобладали над разумом, а когда в конце концов разум взял верх над чувствами,много чего было сделано под горячую руку — бесповоротно.
Об этом не буду много писать, об этом лучше меня написал Леонид Первомайский.
Родную землю, родных людей мы любим и желаем всем добра и спокойствия».
Этот раскаялся. «Хитрец» же, как называли его сообщники, затаил злобу и ненависть в себе.
ИЗ АВТОБИОГРАФИИ, 1952 г.
«Я, Шкабарницкий Михаил Данилович, родился в ноябре 1922 года в г. Стрый Дрогобычской области в семье рабочих, по национальности украинец.
До 1930 г. родители чернорабочие. Отец с сентября 1939 по июль 1941 г. работал председателем сельсовета в с. Метенев Зборовского района Тернопольской области. В сентябре 1941 года отец убит украинско-немецкими националистами (бандитами)».
ИЗ СПРАВКИ ПО АРХИВНОМУ УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ № 25 281 НА ШКАБАРНИЦКОГО Д. А. «Шкабарницкий Даниил Андреевич, 1884 г. рождения, уроженец и житель с. Метенев Зборовского района Тернопольской области, украинец, с образованием 4 класса, при польской власти являлся конфидентом польской полиции, выдавал ей революционно настроенных лиц. С приходом в 1939 году Советской власти Шкабарницкий Д. А., обманным путем пробравшись в составе сельского комитета с. Метенев на должность заместителя председателя, проводил контрреволюционную работу по дискредитации и подрыву Советской власти, нарушая принцип добровольности, пытался сорвать хлебозакупки у местного населения. С целью вызвать у односельчан недовольство Советской властью Шкабарницкий Д. А. от имени НКВД угрожал им арестами, раскулачиванием и выселением в Сибирь, используя свое положение заместителя председателя сельского комитету, занимался вымогательством взяток у крестьян села Метенев. За указанные выше преступления Шкабарницкий Д. А. в апреле 1940 г. был арестован и 8 марта 1941 г. Тернопольский областным судом осужден на 10 лет ИТЛ с конфискацией имущества и поражением в правах на 5 лет.
Судебная коллегия Верховного Суда УССР приговор областного суда оставила в силе».
ИЗ АВТОБИОГРАФИИ, 1982 г.
«...весной 1941 года мой отец Шкабарницкий Даниил Андреевич был осужден органами Советской власти за нарушение революционной законности. Работал он в это время заместителем или председателем сельсовета с. Метенев. В своих автобиографических данных я нигде не указывал о судимости отца, так как считал до сегодняшнего дня, что его осуждение было спровоцировано враждебными Советской власти элементами».
ИЗ АВТОБИОГРАФИИ, 1952 г.
«В сентябре 1939 года, когда Советская власть освободила Западные области Украины, я поступил на работу в органы НКВД Тернопольской области, где выполнял работу по выявлению украинских националистов до 22 июня 1941 года.
22 июня 1941 г., когда фашистская Германия вероломно
напала на СССР, меня в ряды Красной Армии не призвали, я остался на территории, оккупированной фашистскими варварами. Но так как мой отец работал председателем сельсовета, а я в органах НКВД, мне пришлось скрываться от украинско-немецких бандитов и немецкого гестапо».
ИЗ СПРАВКИ
«Проверкой установлено, что Шкабарницкий в 1939— 1941 гг. работал охранником Госбанка в г. Зборове, данных о службе в НКВД в архивах УКГБ и УВД не выявлено».
ИЗ АВТОБИОГРАФИИ, 1952 г.
«Осенью 1943 г. я и еще группа товарищей решили связаться с партизанами, несмотря на то, что связаться было очень трудно.
Как известно, что,в 1943 г. армии сателлитов фашистской Германии разбегались, в том числе и армия Чехословакии. К нам присоединились несколько солдат Чехословацкой армии и рассказали нам, что на территории Чехословакии действуют советские и чехословацкие партизаны. Я решил совместно с чехословацкими солдатами перейти на территорию Чехословакии и присоединиться к партизанам.
В октябре м-це 1943 г. я и со мной группа товарищей присоединились к партизанскому отряду «Родина», в котором действовали советские партизаны. Командир отряда «Родина» капитан Советской Армии Горницкий, комбат Володин.
В отряде меня назначили командиром роты, где выполнял эту должность до конца войны. В 1944—1945 годах участвовал в боях с немецкими фашистами. За период пребывания в партизанском отряде я получил большой опыт партизана-разведчика, и если будет необходимость в защите Отечества применить этот боевой опыт, полученный в годы Великой Отечественной войны, я буду применять и выполнять боевые задания с честью.
В плену не был».
ИЗ СПРАВКИ ИНСТИТУТА ИСТОРИИ ПАРТИИ ПРИ ЦК КП УКРАИНЫ
«Сообщаем, что в «Списке партизанской бригады «Родина» под командованием Горницкого А. А.» проходит Шкабарницкий Михаил Дмитриевич (а не Данилович), 1922 года
рождения, уроженец г. Львова, находился в бригаде в должности командира отделения с 10 марта 1945 года. В бригаду прибыл из плена.
Основой будущей бригады являлся партизанский отряд «Родина», сформированный 10 ноября 1944 года штабом партизанского движения при Военном Совете 4-го Украинского фронта в количестве 11 человек под командованием командира отряда Горницкого А. А. В тыл противника отряд был выброшен в ночь с 21 на 22 января 1945 года в район гор. Маков (Чехословакия) и действовал до соединения с частями Красной Армии 2 мая 1945 года. За период действия в тылу противника из числа местного населения и военнопленных отряд вырос до 440 человек».
ТРОФЕЙНАЯ НЕМЕЦКАЯ КАРТОЧКА
НА ШКАБАРНИЦКОГО МИХАИЛА, 1922 ГОДА РОЖДЕНИЯ,
СЛУЖИВШЕГО В НЕМЕЦКОЙ ДИВИЗИИ СС «ГАЛИЧИНА»
Призыв в стрелковую Галицкую дивизию СС, 6-й Галицкий добровольческий полк СС. Фамилия: Шкабарницкий имя: Михаил родился: — 4.Х1. 1922 в: Стрый
профессия — слесарь-механик вероисповедание: греко-католическое результат осмотра: пригоден призван: 7.9.43.
ИЗ АВТОБИОГРАФИИ, 1982 г.
«Зимой 1943 года меня и многих других насильно вывезли в Германию, в г. Эйзенах, где через неделю мне удалось бежать. Никого из лиц, которые были вывезены в Германию, я не помню. Бежал я из лагеря города Эйзенах один и прибыл во Львов до сестры примерно в марте 1943 года.
В мае или июне 1943 года в квартире у сестры меня ожидали два человека, один из них был немец, а другой украинец. Они мне заявили, что им известно о побеге с Германии и, если я не выполню их предложение вступить в формирующуюся дивизию СС «Галичина», то пойду под трибунал.
Боясь этого, я дал согласие на вступление в эту дивизию.
Через два или три месяца, т. е. в сентябре 1943 года, меня вызвали немцы. В каком-то доме нас оформляли, выдали обмундирование немецкого образца — серо-зеленого цвета с эмблемами в виде льва и увезли на территорию Польши. В каком-то лесу нас обучали и выдали там оружие — винтовки.
Обучали нас несколько месяцев. Во время нахождения в данном батальоне приветствовали немцев «Хайль Гитлер». Обстоятельства принятия присяги, где и когда мы ее принимали, я припомнить не могу, и зимой 1943—1944 года (в середине зимы, точно не помню) нас увезли во Францию в г. По. Нам ставили задачу, что вскоре будет открыт 2-й фронт и мы должны воевать.
Осенью 1944 г. нас погрузили в вагоны, привезли в Чехословакию. В Чехословакию мы приехали, уже был снег. Когда мы приехали в Чехословакию, мы с Скабинским Р. задумали побег и где-то через 8—10 дней, познакомившись с местными жителями, сбежали... В марте 1945 г. мы соединились с отрядом «Родина».
Каким образом я оказался записанным, что прибыл из плена, объяснить не могу. Откуда я пришел, об этом командование знало. Почему мое отчество «Дмитриевич», объяснить не могу.
Не помню, когда, или в 1948, или 1950 году, я исправил в характеристике, выданной партизанской бригадой, дату вступления 3 марта 1945 года на 3 марта 1943 года. Это я сделал в связи с тем, что в это тяжелое время борьбы с бандитизмом для меня было тяжело объяснить мое вступление в дивизию СС «Галичина» в 1943 году.
После этого я везде указывал, что присоединился в отряд «Родина» в марте 1943 года».
ИЗ АВТОБИОГРАФИИ, 1952 г.
«Я приехал в свой район — Зборовский район Тернополь-ской области, где я работал до 1941 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54