Из домика доносились голоса. Там ораторствовал Шикеданц. Он включил все рычаги, чтобы получить в здравоохранении магистрата направление в больницу для бесплатного лечения одинокой старой женщины. И это ему удалось. Несколько минут назад к домику приехал врач с двумя санитарами. Бабушку Редлих решено было немедленно отправить в больницу.
Анналуиза Редлих отказывалась. Она просила, умоляла, плакала. Она чувствовала себя бесконечно несчастной.
Врач успокаивал пожилую женщину, мягко внушая ей:
— Госпожа Редлих, речь идет о вашем здоровье. Ведь ваша нога перестанет сгибаться.
Терпение Энгельберта Шикеданца лопнуло. Он вспылил, перестал называть старую женщину «матушкой» и грубо закричал на нее:
— Вы неблагодарная особа, сумасбродная, упрямая баба!
Санитары с нетерпением поглядывали на часы.
— Уважаемая госпожа, — взывал доктор, — решайтесь. Мы должны ехать дальше. Нас ждут другие больные, которых нужно доставить в больницу.
— Так поезжайте, поезжайте, я же вас не вызывала, — с трудом выдавила бабушка Редлих, ее костлявые руки судорожно схватились за спинку кровати. — Я не поеду в больницу. Никуда не поеду. Вы что думаете, я брошу своих собачек на произвол судьбы, чтобы они умерли от голода?
— Ваши собаки, ваши собаки… Как будто на свете нет ничего более важного! — заорал Шикеданц. — С дворняжками за пару дней ничего не случится. Дайте мне ключ от собачьей будки, и я позабочусь о них.
— Вы, вы — хитрый лис. Вы злоупотребляете моим доверием. Тьфу на вас! Вы действовали за моей спиной, чтобы спровадить меня из дома, оторвать от моих собачек.
— Госпожа Редлих, пожалуйста, будьте благоразумны. — Доктор продолжал увещевать ее на удивление терпеливо.
Старая женщина затряслась от безудержного плача. Она не знала, что ей делать, как ей быть. Она чувствовала себя беспомощной и преданной.
— Мои собачки, мои бедные собачки, — жалобно стенала она в отчаянии.
Лутц и Хеди стояли около домика. Через тонкую дощатую стенку они слышали каждое слово. Неприятная и неловкая ситуация.
«Оставьте же бабушку Редлих в покое!» — так и хотелось вмешаться Лутцу и Хеди. С другой стороны, врач желал ей добра: без необходимого лечения нога никогда не заживет. Хеди собралась с духом. Она проскользнула за широкой спиной санитара в домик.
— Бабушка Редлих, пожалуйста, не волнуйтесь! — твердо сказала Хеди. — Пусть вас полечат в больнице. А о собаках мы побеспокоимся. Это точно, мы вам обещаем!
Лутц, который очутился рядом, подтвердил ее слова.
Старая женщина перестала плакать. Но она не сразу поняла, что происходит.
— Боже мой, дети, какая добрая фея послала вас ко мне? — Она вытерла глаза носовым платком.
Врач облегченно вздохнул и подмигнул ребятам.
— Госпожа Редлих, вы должны принять предложение о помощи. Я думаю, вы доставите своим молодым друзьям большую радость.
Анналуиза перестала сопротивляться и вручила Хеди два ключа.
— Возьми, девочка. Маленький — от домика, большой — от собачьей будки. Надеюсь на вас, мои милые.
— Спасибо, бабушка Редлих, поправляйтесь! Выздоравливайте поскорее!
Шикеданц ушел не попрощавшись. Что с ним? Может быть, он обиделся на то, что старая женщина отвергла его помощь?
Энгельберт Шикеданц рвал и метал: «Эти дерзкие девчонка и мальчишка, черт бы их побрал! Своим вмешательством эти голопузые молокососы, будь они прокляты, все испортили мне!»
Машина «скорой помощи» увезла госпожу Редлих. Собаки жалобно завыли вслед. Хеди все еще держала в руке ключи, которые ей доверила старая женщина. Эти два маленьких легких кусочка металла налагали на детей большую ответственность. Ответственность за садовый участок, за домик, за четырех собак — за самое дорогое для госпожи Редлих. Лутц понимал это и тяжело охнул:
— Ну и нагрузочка же у нас теперь! Хорошо бы освободиться на некоторое время от школьных занятий. Да разве разрешат!
Хеди заперла домик на замок.
— Мужайся, комиссар, мы не одни. Соберем сразу же остальных ребят. Как-нибудь решим эту проблему.
Горячо, тепло, холодно…
У каждого мальчика или девочки есть хобби: мастерить, заниматься боксом, музицировать, изучать природу… Чтобы совершенствоваться в любимом деле, дети посещают кружки, и поэтому почти невозможно сразу собрать вместе всех до единого из 5-го «А». Одному не подходит время, другого в данный момент нет дома. И все же Лутца и Хеди окружили мальчишки и девчонки.
Лутц объяснил им, в чем дело:
— Мы полностью отвечаем за собак. В будке их оставлять нельзя. Это на руку отравителю. Да и садовый участок охранять день и ночь просто невозможно. Мы не должны пропускать школьные занятия даже по очереди. Так что же делать? Как нам быть?
У Даниеля Штруделя уже готов был ответ:
— Люди! Нет никаких причин для волнений. Предлагаю в ваше распоряжение свою пещеру. Если мы забаррикадируем вход старыми досками, собаки там будут в безопасности. Что же касается отравителя, то мою пещеру ему никогда не найти. Это — первоклассное укрытие!
Но ему возразили:
— А ну тебя с твоей пещерой! Это — дыра без света, без солнца… Просто издевательство над животными. Бедные собаки схватят там ревматизм…
Это предложение единогласно отклонили, хотя Даниель сделал его от чистого сердца. Мальчик сник. Несколько минут он отчужденно молчал, занятый своими мыслями. Но потом справился с обидой и присоединился к дискуссии, как будто ничего не произошло.
Тем временем Хеди внесла другое предложение:
— Держать в одном месте сразу четырех собак, это — сложное дело. А что, если мы разберем их по домам, возьмем, так сказать, на семейное обеспечение поодиночке. Я, например, готова принять у себя Никсе.
— Вот это Аист! Ну дает! А ты что же, не собираешься сначала спросить у матери разрешение?
— Совсем не обязательно. Моя мама — прогрессивная женщина. И она не будет возражать, когда узнает, что Никсе я взяла на некоторое время.
То, что сказала Хеди, вызвало у ребят удивление и даже чувство некоторой зависти.
— Твоя мама — замечательная женщина, — сказала Хайнер Боссе. — Моя мне такое запоет, если я приведу в дом собаку. У нас в гостиной на полу лежит новый ковер. Настоящей ручной работы — за тысячу двести марок.
— Да—а, а мои родители и без нового ковра будут против, — заявил с сожалением Руди Марквард. — Мне не разрешают завести даже рыжего хомяка.
Антье Гербер не отставала от Хеди.
— Я не могу пожаловаться на своих, мои родители очень здравомыслящие люди. В особенности отец, он разрешает мне все. Если вы не возражаете, я бы взяла Нанте.
— Жаль, что у меня дома целый детский сад братишек и сестренок, — произнес с сожалением Даниель. — Я бы взял себе Тассо.
Руди Марквард щелкнул пальцами.
— Господа, у меня есть идея, чудесная идея. Тассо я мог бы определить к дяде. У него дом с большим садом. К тому же, мой дядя понимает собачий язык. Это я точно знаю. Его собственная собака только что околела.
— А отчего, не от заразной ли болезни?
— Ничего подобного, просто от старости. Лео стукнуло уже шестнадцать лет.
Вопрос о Тассо был решен. Осталась лишь Зента. Но никто из ребят больше не решился привести собаку домой.
Лутц провел рукой по взъерошенным волосам.
— Н—да… — все еще колебался он, но, наконец, объявил решение: — Тогда мне придется пожертвовать собой. Попытаюсь провести Зенту тайком в свой дом. Конечно, это будет не просто. Родители навряд ли обрадуются. Хотя они и прогрессивные люди, но тем не менее животных недолюбливают. Но деваться им некуда: если они не примут Зенту, им придется и меня выставить за дверь. Ну вот, самое главное мы, кажется, решили.
— Минуточку! — крикнула Хеди. — Мы кое о чем забыли. Как быть с Хольведе?
— А что, ей тоже нужно пристроить собаку?
— Не мелите чепуху. Нам надо решить, скажем ли мы ей о том, что помогаем бабушке Редлих, или нет? Я за то, чтобы наша учительница знала об этом.
Ребята раздумывали: сказать или не сказать? В конце концов они решили: «Конечно же, мы должны сказать. Завтра же утром. Иначе мы испортим с нею отношения. Она чувствительна, как альпийская фиалка».
Итак, обо всем переговорили, все выяснили. Хеди открыла собачью будку. Четверо временных собаководов знакомились со своими подопечными.
Нерешительное помахивание хвостами у четвероногих, легкое сердцебиение у двуногих. И если одни гладили, ласково трепали и похваливали, то другие в это время обнюхивали одежду своих новых хозяев. Наконец, взаимопонимание было достигнуто. Собаки позволили прикрепить поводки к своим ошейникам и послушно побрели к новому жилищу.
Лутц недооценил своих родителей. Не то чтобы при виде нового нахлебника старшие Хартвиги радостно воскликнули: «О, как чудесно, теперь у нас будет собака!» Нет, этого, конечно, не было. Но они неожиданно быстро примирились с появлением Зенты.
Повлияло ли то, что господин Хартвиг получил премию за свои кулинарные успехи в ресторане «Погребок у ратуши», или Лутц столь трогательно поведал историю бедной и одинокой госпожи Редлих, что категоричное «нет» прозвучало бы просто бессердечно?
Собственно, не все ли равно, что побудило родителей согласиться? Главное заключалось в том, что крупная, с темной шерстью овчарка могла остаться у них. Счастливый Лутц обнял своих родителей.
— За это можете ничего не дарить мне на день рождения и Рождество. — Он пытался взять реванш.
— Ну, ну, не так прытко, — охладил его пыл отец. — Подумай—ка лучше, чем ты будешь ежедневно кормить собаку.
— Это — мелочи! — Лутц подмигнул отцу. — Я знаком с лучшим шеф—поваром Европы. У него и буду брать кости и мясные обрезки.
Отец улыбнулся.
— Я не возражаю. Но не думай, что лучший шеф—повар Европы из—за того, чтобы набить собачье брюхо, станет урезать мясные порции гостей своего ресторана.
Зента знакомилась с квартирой, перебегала из одной комнаты в другую.
Госпожа Хартвиг внимательно смотрела на собаку.
— Прекрасное животное, — заключила она. — Надеюсь, что Зента не ожидает щенков. Что—то она подозрительно полновата.
— Да нет, это так кажется, — заверил Лутц. — Просто ты можешь убедиться, как хорошо бабушка Редлих кормила своих собак. Нет, нет, Зента безусловно не ждет щенков. Ее хозяйка обязательно обратила бы на это внимание.
— Будем надеяться. Иметь полдюжины щенков в нашей небольшой квартире мне бы не хотелось.
С появлением овчарки Миха забросил все свои игрушки.
— Зента, моя хорошая Зента, — непрестанно повторял карапуз. — Будь добра, иди сюда, моя хорошая Зента!
Он расточал нежность по отношению к собаке буквально на каждом шагу.
Госпожа Хартвиг уже не могла спокойно смотреть на это представление.
— Малыш, оставь собаку в покое, это просто ужасно. Марш в ванную комнату и хорошенько вымой руки. У собак часто бывают глисты.
Ползавший на коленях возле Зенты Миха с возмущением вскочил.
— Не—е, мамочка, это не так! Собаки бабушки Редлих очень чистые. Исключительно чистые. Как снаружи, так и внутри.
Но его протест не имел успеха. От мытья рук отвертеться не удалось.
Зента уловила момент и забралась в угол: она не любила возню и бестолковщину.
На следующее утро в школе юные владельцы собак обменивались первыми впечатлениями.
— Моя Зента ведет себя безукоризненно, — начал Лутц.
— А вот о Никсе я такого сказать не могу, — вступила в разговор Хеди. — Она не терпит одиночества. Половину ночи взвизгивала и скулила, пока я не взяла ее к себе в постель.
У Антье Гербер дела обстояли так же.
— Моя Нанте тоже постоянно взвизгивала и вела себя беспокойно. Очевидно, все у нас ей кажется чужим. Я не знаю, тоскуют ли собаки так же, как люди? Если судить по—нашему, то Нанте чувствует себя одинокой.
Сведения о поведении Тассо пока не поступили.
— Мой дядя очень обрадовался, очень, — заверил Руди Марквард.
На большой перемене госпожа Хольведе следила за порядком в школьном дворе. В этот момент можно было рассказать классному руководителю обо всем, что произошло за последнее время.
Учительница обычно редко хвалила учеников. Но сейчас она с одобрением смотрела на ребят. Их детективные увлечения здесь были ни при чем. На нее произвело впечатление то, что дети оказали реальную помощь старому и больному человеку.
— Полагаю, вы разрешите мне разделить ответственность за ваши добрые дела, — сказала она и попросила показать ей осиротевший садовый участок по Березовому проезду, 18. Ребята с радостью согласились.
Госпоже Хольведе сразу бросилось в глаза то, на что юные сыщики—любители до сих пор не обращали никакого внимания. Садовый участок и скромный домик пришли в упадок. Дорожки заросли травой, кусты смородины стояли неподстриженными, часть из них вообще засохла. Столбцы ограды покосились. Стены жилища обветшали. Крыша в некоторых местах прохудилась. Здесь нужны были прилежные руки.
— Как вы полагаете, не стоит ли нам провести классное собрание прямо тут, на лоне природы? — спросила учительница. — Естественно, с молотками, пилами, лопатами и другим необходимым инструментом в руках.
Все были «за». Хотя и не столь бурно, как если бы прозвучал призыв: «Вперед, перевернем весь город в поисках отравителя собак!» Конечно, работа в саду полезна во всех отношениях, в том числе и для здоровья, однако каких—либо приключений она не сулила. Но, что необходимо сделать, будет сделано. Бабушка Редлих порадуется, когда вернется из больницы домой. Она вряд ли узнает собственный участок.
Комиссар уголовной полиции Хартвиг отвел Хеди в сторонку.
— Все хорошо, все правильно, — зашептал он ей на ухо. — Дел здесь действительно предостаточно. Но я буду продолжать свое расследование во что бы то ни стало.
— А почему «твое расследование»? Ты должен был сказать «наше расследование», — поправила его Хеди.
На этот раз их поход прошел удачно. Наконец—то Лутц и Хеди застали девочку по имени Бербель Хайденрайх дома.
Бербель не особенно обрадовалась их вторжению: она выполняла домашние задания по физике, математике и биологии.
Хеди сослалась на Эрику Хазе, подружку Бербель. Это имя подействовало как волшебное слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13