Павел устроился рядом, положил вытянутую руку на спинку лавочки, потом тронул худенькое плечико девушки и осторожно потянул Катю к себе.
— Слышь, мужик, оставь ее лучше нам! — внезапно раздался грубый голос прямо над ухом.
Павел с неудовольствием поднял глаза. В полумраке аллеи перед ними стояли трое. Лиц Ткачев не разобрал, зато мгновенно оценил объем предстоящей работы. Первый — амбал под метр девяносто, качок, но тяжеловат для быстрого реагирования. Второй — пониже, широкоплечий, крепкий, но стоит неудобно, невыгодно для себя, открывается. А вот третий может оказаться серьезным противником. Невысокий, жилистый, стремительный. Этот готов драться долго, на износ. Значит, первых двух надо класть быстро, а с этим придется разбираться конкретно и вдумчиво.
— Я кому сказал — вали отсюда! — рявкнул амбал.
Павел перевел взгляд на Катю. Кто знает, вдруг какие-нибудь ее местные кавалеры пришли устраивать разборки с заезжим конкурентом, а ей это даже приятно. Однако на лице девушки был написан такой неподдельный испуг, такая растерянность, что сомнения Ткачева мигом улетучились.
— Вы их знаете? — поинтересовался Павел для очистки совести.
Катя отрицательно замотала головой. Троица придвинулась ближе.
— Слышь, козел, неприятностей хочешь? — развил мысль амбала широкоплечий.
Жилистый по-прежнему помалкивал, прикидывал расстояние до Ткачева. Тот, в свою очередь, оценил собственные шансы, надо, чтобы Катя осталась в стороне. Значит, вперед, влево, обоих на землю, а потом приниматься за жилистого.
Рефлекс сработал безотказно. Павел в прыжке преодолел оставшиеся пару метров до нападавших, одним точным ударом ноги подкосил широкоплечего, в следующий миг врезал амбалу по почкам, и тот осел на землю, со свистом выпуская воздух.
И тут началось главное. Жилистый выбросил ногу и успел-таки попасть Павлу в солнечное сплетение. От удара Ткачев отступил, стараясь как можно скорее восстановить дыхание. Жилистый теснил его, и Павлу оставалось только уклоняться, выжидать, угадывать тактику противника. Ничего не скажешь, он быстр, очень быстр, ловок и весьма увертлив. Ну что ж, Пол Тэйлор и не таких укладывал на обе лопатки. Надо измотать врага, обманывая, не раскрывая собственных планов.
Однако жилистый никаких признаков усталости или раздражения не обнаруживал. Двигался на Павла неуклонно, мощно, отрабатывая удары словно на манекене. Ткачев понял, что этот ниндзя глинского разлива добивается, чтобы он потерял терпение и перешел к атаке. Нет, не выйдет, дорогой товарищ. Мы тоже грамотные, умеем концентрироваться и использовать энергию противника против него же самого. И знаем, когда наступает нужный момент. Вот сейчас, когда они сошли с твердого покрытия на неровный — ох до чего неанглийский! — газон.
Прыжок. Молниеносный удар. Еще прыжок. В руках жилистого сверкнул нож. Павел быстрым движением пережал кисть противника, вывернул ему руку, обезоружил, локтем ударил под дых и аккуратно уложил на траву, успев, впрочем, ребром ладони врезать по болевой точке на шее, после чего жилистый резко обмяк, послушно сложился пополам и, скорчившись, рухнул на траву.
Павел удостоверился, что парень проваляется без сознания не меньше получаса, выпрямился, отряхнулся, вышел на дорожку, склонился над амбалом и широкоплечим, для гарантии пнул каждого носком ботинка. Готовы.
— Катя, с вами все в порядке? — бодрым голосом осведомился Павел, расправляя плечи.
Девушка стояла возле зарослей сирени, прижимая к груди сумочку. На лице ее застыло выражение неприкрытого ужаса, смешанного с нескрываемым восхищением. Павел мог бы поздравить самого себя, если бы вдруг не понял, что оцепеневшая Катя смотрит куда-то позади него.
Он стремительно обернулся и, к своему удивлению, увидел, что троица в спешке удирает по темной аллее. Странность состояла даже не в том, как быстро им удалось очухаться, хотя Павел не сомневался, что все трое получили глубокие нокауты. Не поддавалось объяснению то, что, несмотря на немалый вес каждого, бежали они совершенно бесшумно, словно даже не касаясь шуршащего под ногами гравия. Создавалось впечатление, что их тянет прочь какая-то неведомая сила, но вот что или кто именно, этого Павел понять не мог. А в висках опять неприятно закололо…
— Жаль, не удалось посидеть в тишине, на звезды полюбоваться, — произнес он, чтобы разрядить обстановку. — Такую идиллию разрушили, гады. Ну, ладно, ничего не поделаешь. Пошли домой.
Катя послушно повернулась, дождалась, пока ее спутник поравняется с ней, и зашагала рядом. Руку, галантно предложенную Павлом, однако, не приняла, шла, по-прежнему прижимая к груди сумочку. Почему, интересно, женщины так хватаются за свои ридикюли? Что у них там такого ценного? Ничего же нет — ни денег, ни оружия, так, флакончик средненьких духов, зеркальце и ключи от квартирки в хрущевке, где и поживиться-то нечем, даже если эти ключи случайно попадут в руки вора…
Таинственные невесомые беглецы, передвигавшиеся вопреки всем известным законам физики, не выходили у Павла из головы. Необходимо было получить какие-то разъяснения по этому поводу.
— Надо в милицию заявить, — предложил минутой позже Ткачев. — Эти могут вернуться. Где ближайшее отделение?
— А какой смысл? — подала голос Катя. — Блюстители все равно разбираться не будут.
— Как это — не будут?
— Да понимаете… — замялась Катя. — Не очень-то они преступников ловят. У них интересы другие.
— Какие интересы могут быть у представителей закона? — не понял Павел. — Кроме того, чтобы этот закон защищать?
— Самые разнообразные. Например, коммерческие ларьки обирать. Или рынки. Или с тех, у кого в Глинске производство налажено, деньги стричь.
— Понятно. И тем не менее я хотел бы обратиться в милицию с заявлением, — мягко настоял на своем Павел и ободряюще улыбнулся Кате.
Пожав плечами, она двинулась по дорожке к выходу из парка. Павел поплелся следом, уже не до конца уверенный, что поступает правильно.
Отделение милиции оказалось сумрачным заведением, где слева помещалась застекленная будка дежурного, а справа — зарешеченное пространство, напоминающее тесную клетку. Павел припомнил, что его московский знакомый Женя именовал это помещение «обезьянником».
За решеткой сидели трое.
Первый, мужик неопределенного возраста, вместо лица имел сплошной синяк, переливавшийся всеми оттенками, от фиолетового до зеленого, а на ногах носил кирзовые сапоги с отслоившейся подошвой, из которых торчали синюшно-серые большие пальцы.
Вторая, крашеная блондинка с черными бровями и очень пухлыми губами, была одета в черную кожаную куртку и очень короткую юбку, из-под которой торчали мощные ляжки и объемные икры.
Третий заключенный, светловолосый очкарик, возрастом и обликом напоминал студента, а то и старшеклассника. Он затравленно поводил глазами из стороны в сторону, время от времени подходил к решетке и пытался втолковать хмурому дежурному, что забрали его по ошибке, а тот, кто на самом деле пытался толкнуть наркоту в подворотне, благополучно унес ноги. Временами парень срывался на крик, куда-то звонил по сотовому, потом садился на лавку в глубине «обезьянника», опускал голову, обхватывал ее руками — словом, нервничал.
Бомж с путаной, напротив, никаких признаков беспокойства не обнаруживали, права качать не пытались, терпеливо и привычно дожидались решения своей участи. Девица, непринужденно закинув ногу на ногу, тыкала длинным крашеным ногтем в мобильник, а ее дурно пахнущий сосед мирно посапывал в углу.
— Здравствуйте, — обратился Павел к сержанту, сидевшему за стеклом.
— Здравствуйте, — устало откликнулся тот, немедленно найдя себе несколько неотложных дел (перекладывать бумагу и ручку на столе, выдвигать по очереди все ящики, внимательным и озабоченным взглядом изучать карту города Глинска, висевшую на стене).
— Мы хотели бы заявить о нападении на нас, — продолжил Павел.
— Понятно, — покорно кивнул сержант. — Напишете заявление, завтра придет начальство, будет разбираться.
Под диктовку Павла Катя мелким аккуратным почерком настрочила страницу текста. Особое внимание в заявлении уделялось точным приметам троих хулиганов. Павел даже подошел к доске «Их разыскивает милиция» и внимательно изучил портреты, вывешенные на ней. Впрочем, ни одного из его ночных приятелей там не оказалось.
Сержант неохотно принял из рук Кати заявление, долго и придирчиво изучал его, поворачивая листок то так, то эдак, словно пытаясь проверить, нет ли на нем водяных знаков. Павел обратил внимание, что примерно в середине чтения брови милиционера на мгновение удивленно взлетели вверх, но потом сразу вернулись на место. Сержант смерил Павла недоверчивым взглядом, потом принялся что-то записывать в толстую тетрадь, лежавшую у него на столе.
В этот момент дверь широко распахнулась, и на пороге появился невысокий подтянутый человек лет двадцати восьми в камуфляже. Он строгим взглядом окинул «обезьянник», а сержант тем временем поднялся со своего места и, приложив руку к козырьку фуражки, выпалил на одном дыхании:
— Товарищ лейтенант, за время дежурства никаких происшествий не произошло!
— Вольно, Бурыгин, — проговорил лейтенант, делая шаг по направлению к решетке. — Ну что, орлы? Знакомые все лица? Михеева, опять ты? Не надоело? Тебе на пенсию давно пора, кто на тебя еще клюет-то? Я, помню, пионером был, а ты уже по кустам шастала!
— Ну зачем вы так, товарищ лейтенант, — кокетливо потупила глазки Михеева. — У меня свой клиент есть, многим нравится с женщиной постарше…
— Ну ладно, женщина постарше, посидишь пока у нас, пусть клиент немного отдохнет…
— А может, договоримся, товарищ лейтенант, — без особой надежды в голосе предложила Михеева. — Мы ж все понимаем, милиции сейчас платят недостаточно…
— Да ты что, Михеева, взятку мне предлагаешь? — недоуменно переспросил лейтенант и расхохотался. — Да еще в присутствии подчиненных? Ну ты, блин, даешь!
— Тогда, может, натурой возьмете?…
— Ох, нет, Михеева, — поперхнулся веселый лейтенант, — пусть мои враги с тебя натурой берут… Ага, Зосимыч, и ты тут? Надоело на свалке ночевать, решил в милицию сдаться?
Сизый бомж из угла неопределенно развел руками и промычал что-то нечленораздельное.
— Бурыгин! — повернулся лейтенант к дежурному. — Опять сюда всякую пакость тащат? Оставили бы Зосимыча в родной канаве, и нам заразы меньше, и ему спокойнее. Кто его привез?
— Не могу знать, товарищ лейтенант.
— Сам, что ли, приплелся? Бомж согласно замычал и виновато поник головой.
— Так, с Зосимычем все ясно, — махнул рукой лейтенант. — А это что за птица? Явно не наш клиент. Как фамилия? По какому поводу задержан? — строгим голосом обратился он к нервному молодому человеку за решеткой.
— Никита Суровцев, студент первого курса, — затараторил тот и, подскочив ближе, вцепился в железные прутья. — Меня взяли по ошибке, товарищ лейтенант, меня приняли не за того… то есть я не тот, кто вам нужен… то есть тот, кто нужен, убежал…
— Гражданин Суровцев! — укоризненно покачал головой лейтенант и сурово сдвинул брови на переносице, вероятно, ощущая себя умудренным опытом наставником молодежи. — Почем вы знаете, кто нам нужен? Разберемся. У нас зря не задерживают. Бурыгин, ко мне его!
Сержант услужливо выскочил из-за стекла и принялся нашаривать на поясе связку ключей. В это время лейтенант еще раз оглядел хозяйским взглядом предбанник и заметил Ткачева с Катей, смущенно топтавшихся у стены, на которой висел стенд «Их разыскивает милиция».
— Вы по какому вопросу, граждане? — спросил лейтенант.
Павел выступил вперед.
— На нас совершено нападение. В городском парке, — пояснил он. — Мне удалось справиться своими силами, однако я написал заявление и готов помочь составить фотороботы преступников. Я детально запомнил их внешность.
Лейтенант с неудовольствием оглядел Павла с головы до ног.
— В парке у нас ночью темно, — покачиваясь с носка на пятку, сухо заметил он. — Вы уверены, гражданин, что действительно разглядели нападавших?
— Абсолютно уверен.
— И как же вы справились своими силами?
— Не превышая пределов необходимой самообороны, — отчеканил Ткачев.
— Хм, — пожевал губами лейтенант. — Тогда подождите. Сейчас с гражданином Суровцевым побеседуем, потом до вас дело дойдет.
Лейтенант молодцевато повернулся и зашагал по лестнице на второй этаж. Нервный молодой человек суетливо заковылял следом. Ткачев с Катей остались сиротливо стоять на прежнем месте.
— Да-а, — усмехнулся Павел. — А ты говоришь, в Глинске не нападают и не грабят.
Катя едва заметно усмехнулась и молча принялась изучать плитки пола. Ткачеву стало ее жалко. Он протянул руку и обнял девушку за плечи. Катя вздохнула, легонько прижалась к Павлу, положила голову ему на плечо, и он с наслаждением втянул нежный запах ее волос.
На столе у дежурного надсадно прогудел телефон. Сержант снял трубку, перевел взгляд на Катю с Ткачевым и согласно кивнул.
— На второй этаж, пожалуйста, поднимайтесь, — сказал он. — Кабинет двести четырнадцать. К лейтенанту Мегрелову. Пропуск возьмите.
Лейтенант Мегрелов брезгливо вертел в руках заявление Павла, словно боясь испачкаться.
— Садитесь, — неохотно пригласил он. — Ознакомился с вашим заявлением. Мы его, конечно, зарегистрируем, будем разбираться, приметы вы здесь очень подробно указываете. Только скажите, уважаемый гражданин Ткачев… Вы ведь, если не ошибаюсь, у нас проездом, из Москвы. Скоро вернетесь в столицу, забудете все, что с вами здесь произошло, как неприятный сон. А вот спутница ваша, Катерина Сельцова, в Глинске останется. Подумайте, будет ли ей на пользу то, что мы будем вести расследование?
Павел оторопел. Он никак не ожидал услышать такое из уст представителя закона. Как можно бояться, что расследование обнаружит преступников? При чем тут Катя? Чего добивается этот лейтенант? Денег? А может, удара кулаком в зубы?
— Я обязан предупредить вас, — продолжал невозмутимый Мегрелов, — шансов, что преступники будут найдены, очень мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13