Жаль, сливки из порошка. Похоже, блин, стирального.
А потом я херачу по серо-седой Варшаве, и во рту неизбывный привкус разрыхлителя для теста, так что впору накачаться и захлебнуться.
В соответствии с проведенными в нашей фирме тестами, сообщаю, что в связи с незначительным количеством свободных должностей Вы оказались не допущенным ко второму этапу процесса отбора кандидатов. Желаю успехов в дальнейших поисках работы.
С уважением
Какой-то вице-хер по кадрам.
Просто охеренно варшавский день! Так что прощай, котик! Трудно признать тебя за пять попаданий в тото-лото, так что ариведерчи, счастливая шестерка, ауфвидерзеен, счастливая пятерка, до свидания, святая троица!
Кто не работает, тот не куусает, а мне хотится куусать, хотится быть толстеньким.
четверг
Всем хотится.
А пока я переминаюсь с ноги на ногу в очереди на регистрацию. Управление по трудоустройству приветствует, приглашает, предлагает. Все тут выложено белой кафельной плиткой, имитирующей современность и гигиену, но на самом деле здорово смахивает на большой сортир на Центральном вокзале. Вот только на стенах отсутствуют примитивные изображения мужских и женских половых органов, исполненные фекалиями. А кругом персонажи прямо тебе с картин Брейгеля. Опухшие. Хмурые. Мятые. В синяках. Невыспавшиеся. Недовольные. Недо-чего-там-еще. А уж нервные и раздраженные так просто до невозможности. Чуть что – так сразу проблема. Чуть слово скажешь – сразу возмущение. Чуть коснешься чего – сразу вонища. Это своего рода оправдание существования. Камуфляж.
– Вы идете сейчас? Как это вы? Я же видела, что вы пришли за этой женщиной.
– Прошу прощения, за этой женщиной стоял я.
– Правильно, а та женщина стояла за этой женщиной.
– Я свидетель, что та женщина стояла за этой женщиной.
– А за кем вы стоите?
– Я? Вот за той женщиной.
– Но ведь та женщина пришла после этого мужчины.
– Хорошо, сейчас заходит эта женщина, потом этот мужчина, а потом…
– Сейчас я захожу.
– Как это вы заходите, если вы стоите после меня?
– Я за той женщиной.
– Но ведь мужчина пришел после меня.
– Я ничего не знаю, знаю только, что я стою за этой женщиной.
– А раз вы пришли после меня, значит, я захожу перед той женщиной.
– А женщина за кем идет?
– А кто перед женщиной стоит?
– Вон тот мужчина.
– Тогда, значит, вы пойдете после того мужчины.
– Я после того мужчины не пойду, потому что тот мужчина пришел уже после меня.
– Нет, вы гляньте, какой нахал, сказал, что только вопрос задать, а просидел полчаса, я вот тоже так возьму и войду.
– Извините, мне нужна была только выписка.
– Всем нужна только выписка.
– Каждый лишь изображает из себя и ничего больше, вы что, скажете, нет?
Ну да… ничего больше, я как раз это и говорил. Чересчур много сериалов, чересчур много того, чересчур много этого, какое-то болезненное пресыщение, всеобъемлющая чесотка, всеобщая парша, и оттого, наверное, и возникает эта сраная асертивность. Не хватает только, чтобы мы начали друг другу рассказывать, кто чем болеет, сколько кто тратит на лекарства, и вообще, что все не по-людски, не так!
– Вот вы говорите, а у меня полпособия уходит на лекарство, так вот ответьте мне: за что мне такая жизнь?
– А вы что думаете, у меня по-другому? То же самое.
– Вот нет ничего, и хотел бы человек иметь, но нет ничего, и ничего не будет.
– А ничего не поделаешь, не родишь же.
– Вы слышали? Снова там наверху какая-то афера.
– Ай, да оставьте вы, если не одни, так другие, если не эти, так те, вот раньше были из «Солидарности», и что? Ничего. Что они сделали? Ничего. Теперь правят эти, и что? Ничего, афера за аферой, а ты стой, как глупый козел, в очередях, и за то, что ты всю жизнь честно работал, теперь живешь хуже собаки.
– Хлеб и маргарин, это истинная правда, а уж лекарства…
– Ох, лекарства…
– Хотите знать, сколько мы тратим на лекарства жене? Если б вы знали, вы бы поразились.
– Ой, моя жена от врача к врачу, из санатория в санаторий, и конца-края этому не видно, а знаете, какую рыбу эти врачи больше всего любят? Жирную, а купюры крупные и побольше, ну да что я вам буду рассказывать.
– Да, да…
Именно о том я и говорил, какая-то, к сожалению, внутренняя гниль! Чересчур много самых точных реалсообщений и фактов из первых рук. Чересчур много недоброкачественной жратвы. Чересчур много загрязнений. Чересчур много пестицидов, нитратов, низорала и гнилоточивых мультяшек. Чересчур много дерьма. Ну и безработица, не будем сбрасывать со счетов, чудовищная.
Наступает моя очередь. Вхожу и смотрю, не набросится ли кто на меня с руганью, как на беспородного пса, которого всегда можно пнуть. Но нет. Удалось. Я уже в комнате. Все хорошо. Сажусь. Служащая уже копается в моих бумагах.
– Была у тебя в течение последнего месяца оплачиваемая работа, какие-нибудь занятия, приносящие жирные витамины? Финансовый поток в кошелек не пролился? Говорить правду, чистую правду, а не то как счас врежу! Ну так как – было? Ничего не было? Тогда подпишись здесь.
– Простите… у меня нет ручки…
– Как это нет ручки? Он что? Думает, у нас тут фабрика ручек? Нет ручки! Вы только гляньте на этого мелкого жулика, он мне еще сейчас будет доказывать, что у нас нигде не написано, чтобы приносить свою ручку, ну, наглый тип, недоделок несчастный, работать ему не хочется, здоровенный мужик, а мне заявляет: ручки у него нет, это уже переходит все границы, он небось себе воображает, что мы тут будем обо всем помнить? О ручке, о том о сем, об этом, небось он думает, что мы тут не работаем, а так себе сидим для собственного удовольствия! Ручки у него нет, наглость какая!
Злит меня это? Ну злит. Хотел бы я поговорить с начальником этой стервы? Хотел бы. Но если по правде, то нет. Скорей бы домой, плюхнуться в кресло перед порнофильмом. Лишь бы только вырваться из этих Хуевиц. Все? Подпись поставлена. До встречи в следующем месяце.
понедельник
Просыпаешься утром и вяло думаешь, что надо бы выйти за понедельничной желтой толстушкой с приложением «Работа». Это становится уже частью постуикендовых ритуальных омовений. Приложение «Работа». А потом смотришь. Просматриваешь. Анализируешь. Вникаешь. Думаешь. Для куража сжимаешь в кулаке яйца. Чешешь волосню. Пьешь сладкий чай. По ходу прочитываешь также информацию и новости. Опять какая-то афера. Опять какая-то война. Опять мертвый новорожденный младенец в мусорном баке. Кто-то кого-то. Кто-то кому-то. Кто-то чье-то. Кто-то чем-то. Что-то где-то. Благая весть в мирных условиях. Втюхать!
Способ ААААа: Универсальная система игры в тото-лото. Берешь? Беру!
Требуется: профессиональный, способный, амбициозный, креативный.
Способ Беее: В будущем году издай альбом о своей семейной жизни. Ты, моющий окна на Пасху. Ты, сдирающий с себя кожу при просмотре чувствительного порно. Сядь и представь, что ты подписал контракт на миллион долларов. Что пребываешь в состоянии волнующей эрекции. То есть: скатерть-самобранка, накройся. Входишь? Конечно вхожу!
Желательны: умение работать в коллективе, аналитическое мышление, управляемость.
Способ В (от вонища ): Начни наконец гнать самогон из картошки и продавай его в студенческом общежитии. А будут брать? Еще бы. Тоже мне вопрос. Пойдет, как свежие булочки. Взорви эту гадскую спиртовую монополию. Отдери мафию-государство в жопу. Вперед!
Предлагаем: Работа в молодом, динамичном коллективе, возможность карьерного роста, завидный социальный пакет, повышение квалификации, безопасность, стабильное развитие.
Способ Г (от говно ): засунь свои амбиции и надежды в sex doll. Уйди в себя, сойди с катушек и приземлись в hjuston в дурдоме. Дай себя запеленать в смирительную рубашку и закрыть в отеле без дверных ручек с дармовой кормежкой, стиркой, лекарствами, способствующими злоупотреблениям ими, а также с удобной электрической кроваткой. Дурацкая мысль? Тогда выбей себе пенсию. Походишь и выходишь. Поклянчишь и выклянчишь. А как, ты думаешь, живет половина людей в деревнях? Пенсия такая, пенсия сякая, дают, надо брать, жить-то нужно, а ты что? Ничего.
У тебя масса времени на свободных оборотах. Ты свободен, как альфонс. Так что сядь и при полном спокойствии ума поработай над своим внутренним содержанием.
вторник
Работу над своим внутренним содержанием начнем с умывания и бритья. Свежий и отдохнувший, ты способен усваивать новые интересные факты и сообщения, могущие оказаться небесполезными для развития твоей эвентуальной профессиональной карьеры. Усваивать общее, растворимое знание об окружающем мире, достаточное, чтобы точно перемещаться в обгоняющей действительность трехмерной картонной конструкции.
Кшись, ревностный член общества потребления, уже стоит здесь. Уже обнаружился среди упаковок. Стоит. Сидит. На резиновом табурете в модных картонных кроссовках.
– Привет, Кшись.
– Ну привет.
– Все в норме?
– Ну.
Кшись при его толщине унисексуален, анаболические сиськи свисают у него, как бататы, а пенис утончился до размеров трубочки для пепси. Когда я смотрю на Кшися, на его одутловатое, гладко выбритое лицо, снабженное жирными губами, во мне поднимается отвращение к продуктам питания. Кшись, дорогой ты мой человек, аппетитные и возвышенные фотографии в рекламах старательно сфабрикованы с заранее обдуманными намерениями. Ты что, не знал? Ничего из того, что должно олицетворять в средствах массовой информации красоту, молодость и здоровье, не является подлинным. Все выглядит куда сочней, все, смазанное черт те знает каким салом, немилосердно блестит, как, не преувеличиваю, яйца у кобеля. Ты что, не видишь четкой надписи на обертке: «Потребление увеличивает риск заболевания раком кишечника и гангреной всего тела»? Кшись, дорогой ты мой человек, эти куры, которые выглядят так аппетитно, могут быть напичканы антибиотиками, гормонами и диоксинами, а вареная колбаса не менее соблазнительного вида по шесть шестьдесят за килограмм – конгломерат отходов, соплей и детергентов.
Но Кшисю это по барабану. Не колышет его это. Клал он на это с высокого дерева. Воспринимая жирок, завязывающийся по другой, менее розовой стороне экрана, с благоговейным почтением, он неколебимо убежден, что утверждения наподобие «более половины мировых сборов сои и одной трети зерновых содержат гены, происходящие из иных форм жизни» обычный треп. А то, что под видом жареного молотого месива мы потребляем стероидные анаболики, ускоряющие набор веса крупным рогатым скотом от пяти до двадцати процентов, гормоны, которые подозревают в том, что они вызывают рак, и огромные количества антибиотиков, – так это фундаменталистский, антиамериканский миф, подрывающий устои нового миропорядка, традиционного польского гостеприимства и общепринятые принципы хорошей кухни.
Кшись, философия быстрого питания, стирая границы между пищей и вкусовыми добавками, не исполнила своих демократических обещаний. Дешевая еда, потребление которой становится дурной привычкой, углубляет социальные различия, которые, по замыслу, должна была уничтожить.
Впрочем, какая разница? И так все закончим свой путь в общей могиле с маленькой дыркой в затылке. А потому надо как следует набивать брюхо. Пока оно еще функционирует.
О божественный гастроном! Смилуйся над грешниками, кающимися всей плотью своею и салом своим.
– Привет, Кшись.
– Ну привет.
– Что, вкусно?
– Для меня вкусно, а для тебя пусто.
– Хреново.
– Да уж.
– И что?
– А ничего.
– Ничего, так ничего.
– Вы знаете, – говорит маменька Кшися, когда окажешься вместе с ней в лифте, – я вас от всей души прошу представить себе, что вчера Кшисеку пришлось проснуться в два часа ночи и съесть яичницу из семи яиц – такой у него был аппетит, уж так ему захотелось яичницы, просто не приведи Господь, и еще, раз мы тут оказались, я хочу сказать, что Кшисек очень, ну просто страшно любит омлет и умеет, вы только представьте себе, сам готовить, я ему даже не помогаю делать омлеты, а он и не хочет, мама, говорит, не помогай мне делать омлеты, я и сам справлюсь, и потом, мне самому это нужно уметь. Да готовь, говорю ему, готовь, вот будет жене радость, ты и это умеешь, и то умеешь, просто чистый клад для семейной жизни, нет, правда же, хороший он мальчик, ведь верно?
Ну. И правда страшно хороший. Когда Кшисю больше неохота метать дротики в мишень в клубе «Релакс», он вытаскивает ствол, потому что ему уже неохота метать дротики. Когда Кшись лезет в карман куртки и не находит там сигарет; он вытаскивает ствол, потому что не находит в Карманах курева, потому что ему уже неохота, потому что ему уже ничего неохота, потому что у пацана, с которым Кшись сидит в «гольфе-четверке», есть, но он не хочет угостить, потому что ему не хочется, вот тогда Кшись вытаскивает ствол, потому что ему уже ничего не хочется, и говорит пацану:
– Хочешь?
Кшись, опомнись! Половина блатных сгорает из-за фраерских штучек с пушкой, но хороший мальчик Кшись не желает опомниться, потому что ему не по нраву, потому что милейший Кшись отшень любить размахивать пушкой. Это ж зер отшень как в фильмах! И еще в минуты напряжения из-за отсутствия курева любит он, как этакий суперкоп, приставить пушку пациенту к виску. Пусть пациент знает, на чьей стороне истина, вера, надежда, любовь. А когда милейший Кшись был маленький, он с удовольствием возглавлял небольшую бандочку в коротких штанишках, которая измывалась над учениками младших классов. Вот были времена! Милейшие родители гордились таким многообещающим сыном. А когда Кшись был еще меньше, то объявил родителям, что хочет, когда вырастет, стать валютчиком. Эти слова младенца рассмешили собравшееся на именины общество. А потом мама Кшися внесла яйца под майонезом, встреченные горячим одобрением. Одним словом, семейная телега катила по правильной дороге. Ежели толщина и жирность являются стигматами консюмеризма, то Кшись – это пророк из пророков. Он – первый жирный сын божий. Серотонин, содержание которого возрастает после обильной трапезы и который дает чувство радости, просто гуляет у него по организму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21