В программу намеренно вводятся разного рода ошибки с целью выяснить, какое воздействие это окажет на систему в целом. Через несколько дней я смогу представить вам более исчерпывающие сведения.
– Не понимаю, – проворчал Эзертон, – зачем это нужно, если вся идея зиждется на абстрактном теоретизировании.
Старр ответил спокойно, глядя куда-то вдаль; казалось, он обращается к самому себе:
– Полагаю, следует все же придерживаться цифр и фактов.
Эзертон покраснел и отвел глаза. Холланд обратился к Хинтону:
– Вы говорили, что одна из цепей оказалась замкнутой. Быть может, вы поясните?..
– Мы уже демонтировали часть цепей. Дефект обнаружился только в одной из них. По неизвестным пока причинам на ограниченном участке полностью разрушена изоляция…
Тем временем неподалеку, у себя в офисе, инспектор Том Майерс редактировал черновик доклада о несчастье в Айлуорте. Фразу «Первопричина катастрофы – потеря эталонного напряжения» он заменил более развернутой: «Первопричина катастрофы – потеря эталонного напряжения вследствие разрушения изоляции в контрольном блоке топливного насоса».
Ближе к вечеру в баре «Красный лев» возле Уайтхолла собралась, как всегда, шумная орава чиновников, похожих друг на друга, словно капли воды. Они толкались у стойки, торопясь проглотить свои две порции виски перед броском на вокзал Ватерлоо и долгой поездкой домой к нудным женам – хозяйкам дорогих и унылых коттеджей и интерьеров, дурно скопированных с очередного номера журнала «Обсервер».
Холланд сидел в одиночестве, тупо глядя в кружку с пивом и прикидывая, как убить предстоящий вечер. Давала себя знать язва. Подумалось, что свору экспертов, каждый из которых не хочет знать ничего, кроме собственных соображений, никакими средствами в узде не удержишь. День выдался на редкость утомительный – а все из-за этого извращенца Эзертона, только и мечтающего, как бы прижать к ногтю беднягу Слейтера.
– Напиваться в одиночку – вернейший способ ускорить собственную кончину…
Он поднял глаза и встретил дружелюбный и насмешливый взгляд Тома Майерса.
– Том! Рад тебя видеть, присаживайся, что будешь пить?
– Спасибо, я уже пропустил одну, а ты как?
– Мне хватит.
– Куда подевался твой неизменный оптимизм?
– Во всем виновата эта треклятая светофорная история.
– Ах да, я и забыл, ты же возглавляешь следственную комиссию!
– Угу.
– Так в чем же загвоздка?
– В экспертах.
Майерс сочувственно хмыкнул.
– На них надеешься, – продолжал Холланд, – что они проанализируют факты, а они ускользают, как тараканы. Ждешь от них каких-то разумных выводов, а они виляют, выжидают да время от времени каркают на своем фантастическом жаргоне – звучит ах как солидно, но на деле каждый печется только о себе…
– Знакомая картина, – засмеялся Майерс. – Для начала они заявляют: «С одной стороны…» Можешь не сомневаться – ровно через две минуты последует: «С другой стороны», а в конце концов: «Кто его знает…»
– Точно.
– А о чем спор? Кто он, злодей?
– Ты более или менее в курсе дела?
– Какое там, видел по телевидению, и только.
– Понимаешь; создатель системы считает, что подвел компьютер, специалист по компьютерам считает, что подвела система, а ученый-теоретик старается раздать всем сестрам по серьгам…
– А ты сам что думаешь?
– Отказал компьютер, это факт, по крайней мере отказал один из его узлов.
– Почему?
– Короткое замыкание в логической ячейке. Если верить технической характеристике, то эта ячейка вообще не могла отказать, а вот отказала. Разрушение изоляции. Странная история…
Майерс медленно опустил свою кружку на стол. На секунду задумался, потом повторил:
– Разрушение изоляции. Действительно странно, очень странно…
– Ты о чем?
– О разрушении изоляции. Тебе известно, что я сейчас расследую катастрофу в Айлуорте?
– Слышал.
– Мы еще не пришли к окончательным выводам – знаем, что загорелся двигатель, возможно, сорвалась лопатка турбинного вала, – но дело не в том. Контрольный блок, регулировавший питание одного из двигателей…
– При чем тут контрольный блок?
– А при том – блок взяли на завод для экспертизы и обнаружили, что его металлический корпус подвергся температурному воздействию порядка ста пятидесяти по Цельсию, – Майерс замолчал, видно было, что он напряженно о чем-то думает, – а на проводах внутри не осталось никаких следов изоляции!
– Сгорела?
– Да нет, для этого температура была недостаточно высока. Изоляция-то аминостиреновая, он теплоустойчивее тефлона. Чтобы аминостирен испарился, нужна температура не ниже трехсот…
Холланд нахмурился.
– Разница существенная. Давай при случае потолкуем об этом поподробнее.
Майерс поднял кружку с пивом.
– С удовольствием. Будь здоров!..

4

«Ну и педант», – подумал Джеррард. Райт напоминал ему английских офицеров, какими их изображают в голливудских фильмах, – то же чопорное беспокойство по пустякам. Превосходный исполнитель, но не больше. Джеррард положительно не переваривал его.
– В высшей степени возможно, – разглагольствовал Райт, – что это произошло от воздействия какого-либо растворителя. Повышение температуры не могло вызвать столь сильной деформации. Жара скорее привела бы к обугливанию по краям. Есть у нас полная уверенность, что никто не проливал никаких летучих жидкостей – ацетона или еще чего-нибудь – в непосредственной близости к роботу?
– Могу сослаться лишь на ручательство Эспайнела, – ответил Джеррард. – Человек он вполне толковый. Никому, кроме него, приближаться к роботу не разрешалось.
Райт улыбнулся слабой недоверчивой улыбкой.
– Может быть, и так, но это еще надо доказать…
Он собрал шестеренки, положил их снова в коробочку, сунул ее в металлический контейнер и, вытащив листок бумаги, принялся писать.
– Что вы будете с ними делать? – спросил Джеррард.
– Произведу исследование. Но не сейчас – сначала надо покончить с заданием. Потом проверим жесткость, проницаемость, ну и тому подобное…
Утреннее солнце щедро светило сквозь высокие стрельчатые окна превращенного в лабораторию класса – окна, по мнению Джеррарда, были единственной выгодой, какую приносил им этот бредовый викторианский стиль. Цветные витражи в верхней части окон отбрасывали на стол Райта яркие красные, синие и желтые пятна.
– А если выяснится, что никакой случайности тут нет? – поинтересовался Джеррард.
– То есть как это? – не понял Райт.
– Я не химик, но не может ли быть, что какое-то непредвиденное свойство пластмассы делает ее подверженной воздействию извне? Какое-то изменение молекулярной структуры – и она становится чувствительной к азоту или кислороду воздуха?
Райт глянул на него поверх очков.
– Компания «Политад» относится к своему делу с исключительной скрупулезностью. Да будет вам известно, что они работают по нашей лицензии, и я утверждаю с полной уверенностью, что каждая партия пластмассы проходит комплексный контроль. А кроме того, мы просили другую фирму провести контроль независимо от них. Полученные данные неоспоримы, да и какой же смысл этой фирме лгать – за ложь им не платят…
– Я никого ни в чем не обвиняю, – отозвался Джеррард.
– Надеюсь, мой ответ рассеял ваши опасения, доктор Джеррард, – заявил Райт. Взяв коробочку с образцами, он сунул ее поглубже в холодильник. Посмотрев на Джеррарда еще раз, Райт громко хлопнул дверцей и добавил: – Закончим позже.
– Я полагал, что бюрократизм и волокита в этой стране свойственны только правительственным учреждениям, – заметил Джеррард в ответ.
– Никоим образом, дорогой коллега, – возразил Райт. – Вы встретитесь с ними повсюду, но есть и другие понятия, которые вам, несомненно, знакомы: последовательность и очередность…
И он с улыбкой вышел из лаборатории.
Джеррард медленно вернулся на свое место и сел. Может, есть смысл пойти к Креймеру? Он был уверен, что в размягчении пластмассы повинен какой-то иной, еще не известный фактор. Что будет, если, к примеру, расплавится пластмассовая изоляция?.. Стоп, стоп – изоляция! Слово задело в памяти какую-то струну. Он совсем недавно читал что-то о расплавившейся изоляции… Вот только в какой связи? Он поразмыслил и вдруг щелкнул пальцами.
– Нашел! – произнес он вслух. – Самолет, разбившийся в Айлуорте. В сообщении говорилось, что виною тому разрушившаяся изоляция. Не связаны ли эти происшествия между собой? Изоляция… пластмасса… ну, конечно! Черт возьми, в какой же это было газете?
Он поднялся на ноги и схватил телефонную трубку.
– Бетти, вы не могли бы принести мне газеты за последние десять дней?
– Все?..
В ее голосе слышалось сомнение. Он отметил про себя, что снискать расположение секретарши – задача куда более тяжкая, чем завоевать доверие любого делового компаньона.
– Вот именно, все до последней, и побыстрее!
Он положил трубку и снова сел, – а мысли бежали, обгоняя друг друга…
Взгляд его упал на витрину, занимавшую почти всю стену. Здесь были собраны образцы изделий из аминостирена: телефонные кабели, газовые трубы, электрические провода. Предположим, в пластмассе действительно скрыт какой-то дефект и при определенных условиях она начнет разрушаться. Система связи тут же обратится в немыслимый хаос. Он опять поднялся, не в силах избавиться от подозрений, однако взял себя в руки. Слишком мало времени еще он здесь работает! Разумеется, ему пока не доверили ничего важного, отчасти этим и вызвана его неприязнь к Райту. Ему поневоле кажется, что его не используют, не признают, не ценят. Не делает ли он сейчас все это из чувства соперничества, не пытается ли исподволь внушить коллегам, что он, Джеррард, как ученый глубже и полезнее Райта?
И что сказал бы Креймер, если бы Джеррард и вправду установил, что аминостирен – краеугольный камень в прибылях фирмы – далек от совершенства и его производство необходимо прекратить? Вряд ли это повысило бы престиж самого Джеррарда.
Финансовое благополучие фирмы почти целиком зависело от одного особенно впечатляющего достижения – от самораспадающейся дегроновой бутылки.
Райт вскоре после своего появления здесь провел с сотрудниками семинар на свою излюбленную тему – пластмассы, сочетающие в себе несовместимые доселе свойства: высокую прочность на разрыв, значительную упругость, необыкновенную дешевизну. Отталкиваясь от своего первоначального изобретения, аминостирена, Райт создал ряд других полимеров – соединений, отличающихся тесными перекрестными связями молекулярных цепей и все точнее и точнее отвечающих заданной программе.
Одно из соединений оказалось, пожалуй, почти совершенным, если не считать весьма существенного и прискорбного недостатка. Под действием кислорода и видимого света оно стремительно распадалось и за несколько часов превращалось в серенький волокнистый порошок. Райт посетовал, что пока не видит способа обойти это затруднение.
Но едва Райт закончил, не на шутку взволнованный Бьюкен с торжествующим воплем бросился к доске и в мгновение ока трансформировал изъяны, присущие соединению, в достоинства, как он выразился тогда, «саморазрушающихся емкостей». Он показал, что пластмассу совсем несложно предохранить как от света, так и от кислорода (при этом она сохранит все свои свойства), зато достаточно снять защиту – и она дезинтегрирует по вашей воле.
Креймер пришел в чрезвычайное возбуждение, на какой-то миг в нем проснулся прежний Креймер с его удивительной способностью генерировать творческую энергию. Он уточнил недостающие детали: пластмассовые сосуды можно производить методом шприцевания в машинах, где пластмасса защищена от воздействия света и воздуха, таким же образом на них можно наносить сверху слой другой пластмассы, непрозрачной и непроницаемой для газов. В этот внешний непрозрачный слой достаточно впаять отрывную полоску – потянете за нее, и сосуд откроется. Эта же полоска откроет доступ свету и воздуху и вызовет дезинтеграцию.
Остроумная идея почти всегда вызывает отрицательную реакцию со стороны тех, кто не дошел до нее собственным умом, и саморазрушающиеся сосуды не составили исключения. Но, отвергнув все и всякие нападки, группа лихорадочно взялась за работу.
В лаборатории была установлена приобретенная по случаю нужная машина для литья, тут же на прессе штамповались формы, а Райт принялся за синтез смеси для небольшой опытной партии сосудов. Воздух сразу прогрелся и пропитался тяжелыми запахами «сырья», необходимого для «выпечки» пластмассы.
Тем временем Креймер оформил предварительный патент и заручился поддержкой Национальной научно-исследовательской корпорации.
Однако пришлось одолеть еще немало трудностей, прежде чем идея начала приносить плоды. Главное – молекулярную структуру пластмассы следовало продумать таким образом, чтобы процесс саморазрушения охватывал не только ограниченный участок под отрывной полоской, но и весь сосуд целиком.
Покрытие само по себе тоже представляло известную проблему. Оно не подвергалось самопроизвольному разрушению, как основная масса сосуда. Поэтому в последнюю добавили вещество, которое, вступая в реакцию с остатком, выпадавшим после распада, выделяло определенное количество растворителя, действующего на непрозрачную оболочку. Оболочка превращалась в летучую жидкость и попросту испарялась, не оставляя на месте сосуда ничего, кроме частичек угля, благодаря которым и достигалась прежняя непрозрачность.
Оставалось решить последний вопрос – продолжительность самораспада. В конце концов постановили, что оптимальным будет двухчасовой цикл, а на бутылки станут наклеивать предписание – сразу после вскрытия перелить содержимое в другую посуду.
В течение всех этих безумных дней рвение сотрудников доходило до фанатизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34