– воскликнул он так возмущенно, что она улыбнулась, ни на секунду не переставая жевать. – Вы заметили, как мы четко разделили обязанности? Вы ели, а я поддерживал беседу.
– Значит, все шло по плану. Насколько я поняла, вы затеяли ужин, чтобы накормить меня до отвала.
– А я, между прочим, тоже немало работал сегодня. Учил свою группу бить молотком не по пальцам, а по гвоздям.
– Ну и как, выучили?
– Почти. Теперь ваша очередь рассказывать о семье.
– У меня трое младших братьев, – начала Кэти. – Все трое были отчаянными озорниками. Родители работали, нам приходилось быть самостоятельными. Словом, мы были «детьми с ключом на шнурке», хотя тогда этот термин еще не придумали.
– И, я полагаю, вам выпадала роль няньки.
– По мнению братьев, у меня была роль тирана.
– Неслабая нагрузка для маленькой девочки.
– Ничего не поделаешь, приходилось ее нести, – философски заметила Кэти, накалывая на вилку маринованный гриб. – Вообще-то не так уж было тяжко. У меня много чудных воспоминаний. Наша семья замечательная. Лучшей мне даже и не представить.
– А что было дальше?
– Дальше? Я же рассказывала. Школа. Работа в разных местах. Потом предложение Кевина принять участие в его проекте.
– Вы забыли о муже.
– И правда забыла, – подтвердила она, уступая соблазну и беря еще кусок поджаренного хлеба. – Что можно об этом сказать? Случилась ошибка. Двое вполне приличных людей совершенно не подходили друг другу. В результате развод. Спокойный, без драм. А кто занимается растениями там, в патио? – спросила она, кивнув в сторону стеклянной стены, за которой буйствовала роскошная зелень.
Джад смотрел на нее прищурившись. Ясно было, что ему хочется подробнее разобраться в ее прошлом. Надкусив ломтик хлеба, Кэти ждала, согласится ли он закрыть тему. Джад колебался.
– Растениями занимаюсь я, – прозвучал наконец ответ.
– О!
– Что значит «О!»?
Поспешность и настороженность реакции были неожиданными.
– Да ничего особенного не значит. Я просто немножко удивлена.
– Чем?
– Тем… – Она начала совершенно непринужденно, но сразу запнулась, не находя слов. Пышная зелень, удивительной красоты цветы, фонтан – все это создавало потрясающе разнообразный, живой и чувственный мир. И то, что он сумел его сотворить, покоряло, захватывало. Поистине в Джаде Джордане Третьем таилось гораздо больше, чем можно было увидеть с первого взгляда.
– И все-таки? – Джад ждал ответа на вопрос.
– Я удивляюсь. Если вы так любите живое, то почему же ваша квартира…
– Такая безликая?
– Такая лишенная всякого чувства, – уточнила она и вдруг неожиданно для себя зевнула. – Простите.
Джад посмотрел на ее пустую тарелку.
– Хотите чего-нибудь еще? Нет? Тогда едем. Я отвезу вас домой. В постель. Чтобы вы мирно выспались в одиночестве.
– Конечно, в одиночестве, – сказала она, послушно вкладывая ладонь в его руку.
– Нет, не конечно. Так будет сегодня…
– Джад, ну не надо начинать снова, – устало запротестовала она.
– Может быть, завтра. Но, безусловно, не всегда.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
– Кэти, ты можешь подойти сюда?
Голос Агаты звучал необычно. Подняв голову, Кэти увидела, что та смотрит в окно. Неужели она встревожена? – успела подумать Кэти. Немыслимо, ведь Агата никогда не теряет спокойствия. Она считает это недопустимым для управляющего делами офиса.
– Что случилось? – спросила Кэти, направляясь к окну.
– Похоже, нам придется разбираться с акцией протеста.
– Ты шутишь? – (Обернувшись, Агата посмотрела на нее серьезно и строго.) – Так это не шутка?! Кто же протестует?
– Человек сто. И толпа все увеличивается.
– Что?! – Судя по этому возгласу, было понятно, что представители администрации, увы, тоже впадают в панику. – Протестуют почти все наши люди?
– Никак не пойму, чего они, собственно, добиваются? – пробормотала Агата, высовываясь в окно и изгибаясь, чтобы лучше видеть.
– Погубить нас. Вот чего они добиваются, – мрачно сказала Кэти. – Лучшего времени для выступления не придумаешь. Съемочная бригада будет здесь с минуты на минуту. И вместо фильма о Великом Эксперименте заснимет всеобщий бунт.
– Подожди, успокойся. Это не наши.
– Не наши?
– Точно. – Агата фыркнула. – Да и, скажи на милость, с чего бы нашим протестовать? Они другое затеют: будут с помощью кулаков показывать этим, кто здесь хозяин.
Эти стояли сразу же за воротами. Пестрая, агрессивно настроенная толпа. У многих в руках полотнища с лозунгами. А сзади подходили все новые группы. Отставшие торопились присоединиться к манифестации. Перед воротами же, как и предсказывала Агата, уже начали собираться обитатели «Дома». Вид у них был мрачноватый и решительный.
– Скорее всего, это связано с тем, что в городе закрыли несколько предприятий, – предположила Агата.
– И вообще идет спад производства. Сейчас многие оказываются на улице, – кивнула Кэти.
– Как ты думаешь, их кто-то возглавляет?
– Нет, не похоже. Скорее, это просто голодные и отчаявшиеся. Не понимаю, откуда у них информация, но они явно знали, что сегодня к нам приезжают телевизионщики.
– И решили привлечь к себе внимание?
– Что-то в этом роде.
– Но почему именно здесь?
– А почему нет? Придумано неплохо. Будь я в их положении, я тоже пришла бы сюда, надеясь попасть в шестичасовую программу новостей. И ты поступила бы так же. Да еще и несла бы огромный лозунг.
– Я не пришла бы в толпе, я бы ее организовала, – отрезала Агата и, бросив взгляд в окно, добавила: – Драка начнется примерно через тридцать секунд.
– Черт! – Кэти стремительно развернулась на каблуках и бросилась к двери, на ходу крикнув через плечо: – Немедленно позвони Гордону, скажи Максу, чтоб приготовил в столовой кофе и все, что еще найдется. Их надо будет накормить. Да, и выясни, сколько грузовиков на месте. Они пришли пешком из центра города – на ногах едва держатся.
Выскочив из конторы, она буквально в последний момент перехватила решительно направлявшихся к воротам обитателей «Дома милосердия».
– Эй! – Кэти подняла руку, точно регулировщик уличного движения. – Куда вы? – спросила она, стараясь сохранять полное спокойствие.
– Ясно куда. Туда! – тыча пальцем в сторону дороги, возбужденно откликнулся рыжеволосый верзила.
– Отлично, Рыжий. И что ты там будешь делать? – спросила Кэти, опуская руки в карманы своих серебристых брюк и стараясь дышать как можно ровнее.
– Разберусь с этой братвой.
– И как же ты с ней разберешься?
– Если понадобится, то и так! – Рыжий взмахнул кулаком размером чуть не с футбольный мяч. – Никому не позволю лезть сюда. Пока я на ногах, этому не бывать.
– А вы? – Кэти обвела взглядом толпу. – Вы тоже хотите встретить этих людей кулаками? Да вы же не раз ночевали с ними рядом! Вспомните, каково им было там, на улице. – Кэти старалась говорить убедительно, не возбуждая, а приглушая эмоции. Уголком глаза она заметила, что Кевин появился на пороге конторы. В тот же момент подъехал Джад и, выпрыгнув из пикапа, хотел уже кинуться к ней, но Кевин сделал предупреждающий знак, и Джад быстро пошел к конторе.
Трудно сказать, что подействовало на толпу: слова Кэти или ее спокойный голос, но что-то в общем настроении переменилось. Толпа перестала быть монолитом. Каждый стоявший в ней думал уже сам за себя и неуверенно переводил глаза с Кэти на Рыжего.
– Давайте вести себя спокойно и мирно, – сказала она, сознательно поворачиваясь спиной к крыльцу конторы, чтобы даже и краем глаза не видеть напряженного, готового к прыжку Джада.
– Ну а если они пришли все здесь разгромить? – подала голос Мэри, хрупкая маленькая женщина, работавшая в Центре по присмотру за детьми.
– А может, у них и в мыслях этого нет, – спокойно возразила Кэти, хотя на душе было ох как неспокойно.
Рыжий, изумленный и озадаченный, уставился на нее.
– Кэти, ты слишком доверчива. Так ведь и до беды недалеко, – сказал он, разжимая кулак и вытирая о штаны потную пятерню.
– Да, мне часто говорят это, – подтвердила она.
– Ты что думаешь: они случайно пришли не когда-нибудь, а сегодня? Хотят устроить представление не как-нибудь, а перед камерами телевизионщиков.
– Не знаю, чего хотят они, а вот то, что телевизионщики приедут с минуты на минуту, – это точно. Значит, нам надо любыми способами не допустить беспорядков, и лучше всего – дать этим людям возможность спокойно и не теряя достоинства уйти. А я хоть и доверчивая, – неожиданно повернулась она к Рыжему, – но сейчас, когда пойду разговаривать с ними, возьму Марио и тебя: на случай, если все же придется пустить в ход мускулы. Остальных прошу идти прямо в столовую. Через четверть часа там нужна будет солидная подмога.
Двое мужчин как тени следовали за ней до ворот. Перед воротами приостановились:
– Ты хочешь, чтобы мы?..
– Нет. Оставайтесь здесь. Если понадобится, я позову, – торопливо сказала Кэти, на ходу обдумывая слова, с которыми нужно обратиться к толпе. Еще раз оглянувшись на контору, она увидела, как Кевин мягко успокаивает рвущегося действовать Джада. Не раз наблюдавший ее в похожих ситуациях дядюшка в отличие от Джада превосходно понимал, что свита из мускулистых телохранителей может сейчас только помешать. Ободряюще помахав им рукой, Кэти открыла ворота и прошла под аркой.
Одного взгляда на собравшихся перед «Домом милосердия» было достаточно, чтобы понять, кто они.
Их вид говорил даже больше, чем требовалось.
Она знала этих людей. Она их уже видела. В других городах, в других штатах. Они всегда выглядят одинаково, подумала она с томительным чувством жалости и после секундного колебания уверенно закрыла за собой ворота.
Бездомные, нищие и голодные – различия цвета кожи и глаз стерты – стояли перед ней тесной толпой. Одежда – с чужого плеча или с помойки, на лицах загнанное выражение. Кое-кто сохранил еще проблеск надежды, но подавляющее большинство озлоблено.
– Доброе утро. – Кэти подошла к стоящему впереди мужчине. Тот молча сжимал в руках палку от швабры, к которой прибит был кусок фанеры. «За равное право на бедность» – гласила надпись, выведенная на фанере печатными буквами. – Добро пожаловать в «Дом милосердия», – сказала Кэти, протягивая ему руку. Потом, подняв голову, перечитала слова на плакате. – Мне больше понравился бы призыв «За равное право на благоденствие», – проговорила она, смягчая слова улыбкой.
Пикетчик, не найдясь что ответить, растерянно заморгал.
– Доброе утро, доброе утро. – Прокладывая себе путь через толпу, Кэти направо и налево пожимала руки, спокойно, приветливо улыбалась. Они люди, напоминала она себе, люди, а вовсе не безликая толпа. У каждого своя история, своя драма, и суть ее кратко и убедительно раскрыта в словах, написанных на плакатах, с которыми они пришли. «Мне не нужна благотворительность». «Я хочу заработать себе на хлеб». «Дайте работу. Остального я добьюсь сам».
Серый фургон, подъехав, остановился как раз позади толпы. А вот и телевидение, с трудом удержала стон Кэти. Естественно, точно в назначенное время. Кевин и Джад подошли сбоку, чтобы лучше видеть происходящее, и тихо заговорили с прибывшими телевизионщиками. Те – двое мужчин и женщина – деловито монтировали оборудование. В следующий момент Кэти увидела направленную на себя мини-камеру, но проигнорировала ее.
– Я рада, что вам захотелось посмотреть на наш «Дом милосердия», – приветливо сказала она, останавливаясь возле коренастой темноволосой женщины.
– Пит, – та кивнула в сторону мужчины, требующего равных прав на бедность, – подобрал на улице газету и прочел в ней про ваше заведение. Ну, мы поговорили, а потом и решили пойти все вместе, разузнать, что же это такое.
– Мы так подумали: если тут в самом деле хорошо, так почему бы и нам не пожить в этом вашем «Доме милосердия»? – сказал, придвигаясь, усатый мужчина.
– И что ты только несешь, Сэм? – вмешалась женщина. – Разве нас кто-нибудь приглашает?
Кэти предвидела, что эти слова будут сказаны. Знала уже в ту секунду, когда закрыла за собой створки ворот. И все же, произнесенные вслух, они обожгли, отдались в душе болью. Как бы ни был велик «Дом милосердия», он недостаточен. Как бы успешно он ни функционировал, его успех нельзя назвать полным.
Взобравшись на поваленный ствол дерева и по-прежнему игнорируя направленные на нее камеры, Кэти дождалась тишины и обратилась сразу ко всем:
– Привет! Меня зовут Кэти Донован. Я работаю здесь, в «Доме милосердия». Сэм, – кивнула она на усатого, – сказал, что кое-кто из вас подумывал у нас остаться.
Сам этого не заметив, Джад сделал шаг вперед, но Кевин остановил его.
– Вам иногда случается держать пари? – спросил он непринужденно.
– Случается, – замирая на месте, но не сводя с Кэти глаз, ответил Джордан.
– Давайте пари, что Кэти без всякого шума уговорит их уйти восвояси. Сколько поставите? – Джад ничего не ответил, и Кевин спокойным тоном добавил: – И имейте в виду, они будут уверены, что решение приняли сами.
Джад снова беспокойно дернулся:
– Не нравится мне, что она там совсем одна.
– Если вы, Джордан, вмешаетесь, – Кевин положил руку ему на плечо, – из вас мгновенно сделают котлету. – В ответ Джад просто испепелил его взглядом, но Кевин лишь хмыкнул: – Я, разумеется, не буду вас останавливать. В такой попытке я потерпел бы фиаско. Мало того, я готов посочувствовать вашим эмоциям. Но она… она их не поймет. И не простит вам вмешательства: она слишком серьезно относится к своему делу.
Кевин засунул руки в карманы, и Джад, покачиваясь с носка на пятку, смерил его сердитым взглядом:
– Вы хотите сказать, что совсем за нее не боитесь?
– Конечно. Я ведь здесь, – спокойно ответил Кевин. – Но я и пальцем не шевельну, пока она не попросит. Однажды я проявил самодеятельность, так она месяц со мной не разговаривала. – Кевин весело ухмыльнулся, вспоминая, как распекала его тогда Кэти. – А кроме того, не забудьте о кулаках здесь, за забором. В случае надобности они усмирят любой бунт. Да, так как же насчет пари?
Джад опять ничего не ответил, слушая Кэти. Она подробно рассказывала о «Доме милосердия».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19