Очень дурно видeть себя в бeлом платьe, сидящей во главe стола. Грязь -- это богатство, кошка -- измeна, море -- душевныя волненiя. Она любила подолгу и обстоятельно разсказывать свои сны. Увы, я пишу о ней в прошедшем времени. Подтянем пряжку разсказа на одну дырочку.
Она ненавидит Ллойд -Джорджа, из -за него, дескать, погибла Россiя, -и вообще: "Я бы этих англичан своими руками передушила". Нeмцам попадает за пломбированный поeзд (большевичный консерв , импорт Ленина). Французам : "Мнe, знаешь, разсказывал Ардалiон , что они держались по-хамски во время эвакуацiи". Вмeстe с тeм она находит тип англичанина (послe моего) самим красивым на свeтe, нeмцев уважает за музыкальность и солидность и "обожает Париж ", гдe как то провела со мной нeсколько дней. ?ти ея убeжденiя неподвижны, как статуи в нишах . Зато ея отношенiе к русскому народу продeлало все-таки нeкоторую эволюцiю. В двадцатом году она еще говорила: "Настоящiй русскiй мужик -- монархист !". Теперь она говорит : "Настоящiй русскiй мужик вымер ". Она мало образована и мало наблюдательна. Мы 24 выяснили как -то, что слово "мистик " она принимала всегда за уменьшительное, допуская таким образом существованiе каких -то настоящих , больших "мистов ", в черных тогах , что-ли, со звeздными лицами. Единственное дерево, которое она отличает , это береза: наша, мол , русская. Она читает запоем , и все -- дребедень, ничего не запоминая и выпуская длинныя описанiя. Ходит по книги в русскую библiотеку, сидит там у стола и долго выбирает , ощупывает , перелистывает , заглядывает в книгу боком , как курица, высматривающая зерно, -- откладывает , -- берет другую, открывает , -- все это дeлается одной рукой, не снимая со стола, -замeтив , что открыла вверх ногами, поворачивает на девяносто градусов , -- и тут же быстро тянется к той, которую библiотекарь готовится предложить другой дамe, -- все это длится больше часа, а чeм опредeляется ея конечный выбор -- не знаю, быть может заглавiем . Однажды я ей привез с вокзала пустяковый криминальный роман в обложкe, украшенной красным крестовиком на черной паутинe, -- принялась читать, адски интересно, просто нельзя удержаться, чтобы не заглянуть в конец , -- но, так как это все-бы испортило, она, зажмурясь, разорвала книгу по корешку на двe части и заключительную спрятала, а куда -- забыла, и долго-долго искала по комнатам ею же сокрытаго преступника, приговаривая тонким голосом : "?то так было интересно, так интересно, я умру, если не узнаю".
Она теперь узнала. ?ти все об ясняющiя страницы были хорошо запрятаны, но онe нашлись, всe, кромe, быть может , одной. Вообще много чего произошло 25 и теперь об яснилось. Случилось и то, чего она больше всего боялась. Из всeх примeт это была самая жуткая. Разбитое зеркало. Да, так оно и случилось, но несовсeм обычным образом . Бeдная покойница!
Ти-ри-бом . И еще раз -- бом ! Нeт , я не сошел с ума, это я просто издаю маленькiе радостные звуки. Так радуешься, надув кого-нибудь. А я только-что здорово кого-то надул . Кого? Посмотрись, читатель, в зеркало, благо ты зеркала так любишь.
Но теперь мнe вдруг стало грустно, -- по-настоящему. Я вспомнил вдруг так живо этот кактус на балконe, эти синiя наши комнаты, эту квартиру в новом домe, выдержанную в современном коробочно - обжулю пространство - безфинтифлюшечном стилe, -- и на фонe моей аккуратности и чистоты ералаш , который всюду сeяла Лида, сладкiй, вульгарный запах ея духов . Но ея недостатки, ея святая тупость, институтскiе фурирчики в подушку, не сердили меня. Мы никогда не ссорились, я никогда не сдeлал ей ни одного замeчанiя, -- какую бы глупость она на людях ни сморозила, как бы дурно она ни одeлась. Не разбиралась, бeдная, в оттeнках : ей казалось, что, если все одного цвeта, цeль достигнута, гармонiя полная, и поэтому она могла нацeпить изумрудно-зеленую фетровую шляпу при платьe оливковом или нильской воды. Любила, чтобы все "повторялось", -- если кушак черный, то уже непремeнно какой-нибудь черный кантик или черный бантик на шеe. В первые годы нашего брака она носила бeлье со швейцарским шитьем . Ей ничего не стоило к воздушному платью надeть плотные осеннiе башмаки, -- нeт , тайны гармонiи ей были совершенно недоступны, 26 и с этим связывалась необычайная ея безалаберность, неряшливость. Неряшливость сказывалась в самой ея походкe: мгновенно стаптывала каблук на лeвой ногe. Страшно было заглянуть в ящик комода, -- там кишeли, свившись в клубок , тряпочки, ленточки, куски матерiи, ея паспорт , обрeзок молью под eденнаго мeха, еще какiе-то анахронизмы, напримeр , дамскiя гетры -- одним словом , Бог знает что. Частенько и в царство моих аккуратно сложенных вещей захаживал какой-нибудь грязный кружевной платочек или одинокiй рваный чулок : чулки у нея рвались немедленно, -- словно сгорали на ея бойких икрах . В хозяйствe она не понимала ни аза, гостей принимала ужасно, к чаю почему-то подавалась в вазочкe наломанная на кусочки плитка молочнаго шоколада, как в бeдной провинцiальной семьe. Я иногда спрашивал себя, за что, собственно, ее люблю, -- может быть, за теплый карiй раек пушистых глаз , за естественную боковую волну в кое-как причесанных каштановых волосах , за круглыя, подвижныя плечи, а всего вeрнeе -- за ея любовь ко мнe.
Я был для нея идеалом мужчины: умница, смeльчак . Наряднeе меня не одeвался никто, -- помню, когда я сшил себe новый смокинг с огромными панталонами, она тихо всплеснула руками, в тихом изнеможенiи опустилась на стул и тихо произнесла: "Ах , Герман ..." -- это было восхищенiе, граничившее с какой-то райской грустью.
Пользуясь ея довeрчивостью, с безотчетным чувством , быть может , что, украшая образ любимаго ею человeка, иду ей навстрeчу, творю доброе, полезное 27 для ея счастья дeло, я за десять лeт нашей совмeстной жизни наврал о себe, о своем прошлом , о своих приключенiях так много, что мнe самому все помнить и держать наготовe для возможных ссылок -- было бы непосильно. Но она забывала все, -- ея зонтик перегостил у всeх наших знакомых , исторiя, прочитанная в утренней газетe, сообщалась мнe вечером приблизительно так : "Ах , гдe я читала, -- и что это было... не могу поймать за хвостик , -- подскажи, ради Бога", -- дать ей опустить письмо равнялось тому, чтобы бросить его в рeку, положась на расторопность теченiя и рыболовный досуг получателя. Она путала даты, имена, лица. Понавыдумав чего-нибудь, я никогда к этому не возвращался, она скоро забывала, разсказ погружался на дно ея сознанiя, но на поверхности оставалась вeчно обновляемая зыбь нетребовательнаго изумленiя. Ея любовь ко мнe почти выступала за ту черту, которая опредeляла всe ея другiя чувства. В иныя ночи -- лунныя, лeтнiя, -- самыя осeдлыя ея мысли превращались в робких кочевников . ?то длилось недолго, заходили онe недалеко; мiр замыкался опять, -- простeйшiй мiр ; самое сложное в нем было разыскиванiе телефоннаго номера, записаннаго на одной из страниц библiотечной книги, одолженной как раз тeм знакомым , которым слeдовало позвонить.
Любила она меня без оговорок и без оглядок , с какой-то естественной преданностью. Не знаю, почему я опять впал в прошедшее время, -- но все равно, -- так удобнeе писать. Да, она любила меня, вeрно любила. Ей нравилось разсматривать так 28 и сяк мое лицо: большим пальцем и указательным , как циркулем , она мeрила мои черты, -- чуть колючее, с длинной выемкой посрединe, надгубье, просторный лоб , с припухлостями над бровями, проводила ногтем по бороздкам с обeих сторон сжатаго, нечувствительнаго к щекоткe, рта. Крупное лицо, непростое, вылeпленное на заказ , с блеском на маслаках и слегка впалыми щеками, которыя на второй день покрывались как раз таким же рыжеватым на свeт волосом , как у него. А сходство глаз (правда, неполное сходство) это уже роскошь, -- да и все равно они были у него прикрыты, когда он лежал передо мной, -- и хотя я никогда не видал воочiю, только ощупывал , свои сомкнутыя вeки, я знаю, что они не отличались от евойных , -- удобное слово, пора ему в калашный ряд . Нeт , я ничуть не волнуюсь, я вполнe владeю собой. Если мое лицо то и дeло выскакивает , точно из -за плетня, раздражая, пожалуй, деликатнаго читателя, то это только на благо читателю, -- пускай ко мнe привыкнет ; я же буду тихо радоваться, что он не знает , мое ли это лицо или Феликса, -выгляну и спрячусь, -- а это был не я. Только таким способом и можно читателя проучить, доказать ему на опытe, что это не выдуманное сходство, что оно может , может существовать, что оно существует , да, да, да, -как бы искусственно и нелeпо это ни казалось.
Когда я вернулся из Праги в Берлин , Лида на кухнe взбивала гоголь-моголь... "Горлышко болит ", -- сказала она озабоченно; поставила стакан на плиту, отерла кистью желтыя губы и поцeловала мою руку. 29 Розовое платье, розовые чулки, рваные шлепанцы... Кухню наполняло вечернее солнце. Она принялась опять вертeть ложкой в густой желтой массe, похрустывал сахарный песок , было еще рыхло, ложка еще не шла гладко, с тeм бархатным оканiем котораго слeдует добиться. На плитe лежала открытая потрепанная книга; неизвeстным почерком , тупым карандашем -замeтка на полe: "Увы, это вeрно" и три восклицательных знака со с eхавшими на-бок точками. Я прочел фразу, так понравившуюся одному из предшественников моей жены: "Любовь к ближнему, проговорил сэр Реджинальд , не котируется на биржe современных отношенiй".
"Ну как , -- хорошо с eздил ?" -- спросила жена, сильно вертя рукояткой и зажав ящик между колeн . Кофейныя зерна потрескивали, крeпко благоухали, мельница еще работала с натугой и грохотком , но вдруг полегчало, сопротивленiя нeт , пустота...
Я что-то спутал . ?то как во снe. Она вeдь дeлала гоголь-моголь, а не кофе.
"Так себe с eздил . А у тебя что слышно?"
Почему я ей не сказал о невeроятном моем приключенiи? Я, разсказывавшiй ей уйму чудесных небылиц , точно не смeл оскверненными не раз устами повeдать ей чудесную правду. А может быть удерживало меня другое: писатель не читает во всеуслышанiе неоконченнаго черновика, дикарь не произносит слов , обозначающих вещи таинственныя, сомнительно к нему настроенныя, сама Лида не любила преждевременнаго именованiя едва свeтающих событiй. 30
Нeсколько дней я оставался под гнетом той встрeчи. Меня странно безпокоила мысль, что сейчас мой двойник шагает по неизвeстным мнe дорогам , дурно питается, холодает , мокнет , -- может быть уже простужен . Мнe ужасно хотeлось, чтобы он нашел работу: прiятнeе было бы знать, что он в сохранности, в теплe или хотя бы в надежных стeнах тюрьмы. Вмeстe с тeм я вовсе не собирался принять какiя-либо мeры для улучшенiя его обстоятельств , содержать его мнe ни чуть не хотeлось. Да и найти для него работу в Берлинe, и так полном дворомыг , было все равно невозможно, -и, вообще говоря, мнe почему-то казалось предпочтительнeе, чтобы он находился в нeкотором отдаленiи от меня, точно близкое с ним сосeдство нарушило бы чары нашего сходства. Время от времени, дабы он не погиб , не опустился окончательно среди своих дальних скитанiй, оставался живым , вeрным носителем моего лица в мiрe, я бы ему, пожалуй, посылал небольшую сумму... Праздное благоволенiе, -- ибо у него не было постояннаго адреса; так что повременим , дождемся того осенняго дня, когда он зайдет на почтамт в глухом саксонском селенiи.
Прошел май, и воспоминанiе о Феликсe затянулось. Отмeчаю сам для себя ровный ритм этой фразы: банальную повeствовательность первых двух слов и затeм -- длинный вздох идiотическаго удовлетворенiя. Любителям сенсацiй я однако укажу на то, что затягивается, собственно говоря, не воспоминанiе, а рана. Но это -- так , между прочим , безотносительно. Еще отмeчу, что мнe теперь как то легче пишется, разсказ мой тронулся: я уже попал 31 на тот автобус , о котором упоминалось в началe, и eду не стоя, а сидя, со всeми удобствами, у окна. Так по утрам я eздил в контору, покамeст не прiобрeл автомобиля.
Ему в то лeто пришлось малость пошевелиться, -- да, я увлекся этой блестящей синей игрушкой. Мы с женой часто закатывались на весь день за-город . Обыкновенно забирали с собой Ардалiона, добродушнаго и бездарнаго художника, двоюроднаго брата жены. По моим соображенiям , он был бeден , как воробей; если кто-либо и заказывал ему свой портрет , то из милости, а не то -- по слабости воли (Ардалiон бывал невыносимо настойчив ). У меня, и вeроятно у Лиды, он брал взаймы по полтиннику, по маркe, -- и уж конечно норовил у нас пообeдать. За комнату он не платил мeсяцами или платил мертвой натурой, -- какими-нибудь квадратными яблоками, разсыпанными по косой скатерти, или малиновой сиренью в набокой вазe с бликом . Его хозяйка обрамляла все это на свой счет ; ея столовая походила на картинную выставку. Питался он в русском кабачкe, который когда-то "раздраконил ": был он москвич и любил слова этакiя густыя, с искрой, с пошлeйшей московской прищуринкой. И вот , несмотря на свою нищету, он каким -то образом ухитрился прiобрeсти небольшой участок в трех часах eзды от Берлина, -- вeрнeе, внес первыя сто марок , будущiе взносы его не безпокоили, ни гроша больше он не собирался выложить, считая, что эта полоса земли оплодотворена первым его платежом и уже принадлежит ему на вeки вeчные. Полоса была длиной в двe с половиной теннисных 32 площадки и упиралась в маленькое миловидное озеро. На ней росли двe неразлучныя березы (или четыре, если считать их отраженiя), нeсколько кустов крушины, да поодаль пяток сосен , а еще дальше в тыл -- немного вереска: дань окрестнаго лeса. Участок не был огорожен , -- на это не хватило средств ; Ардалiон по-моему ждал , чтобы огородились оба смежных участка, автоматически узаконив предeлы его владeнiй и дав ему даровой частокол ; но эти сосeднiя полосы еще не были проданы, -- вообще продажа шла туго в данном мeстe: сыро, комары, очень далеко от деревни, а дороги к шоссе еще нeт , и когда ее проложат неизвeстно.
Первый раз мы побывали там (поддавшись восторженным уговорам Ардалiона) в серединe iюня. Помню, воскресным утром мы заeхали за ним , я стал трубить, глядя на его окно.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4