Владимир Набоков
Отчаяние


Набоков Владимир
Отчаяние

Владимир Набоков
Отчаяние
ГЛАВА I.
Если бы я не был совершенно увeрен в своей писательской силe, в чудной своей способности выражать с предeльным изяществом и живостью --- Так , примeрно, я полагал начать свою повeсть. Далeе я обратил бы вниманiе читателя на то, что, не будь во мнe этой силы, способности и прочаго, я бы не только отказался от описыванiя недавних событiй, но и вообще нечего было бы описывать, ибо, дорогой читатель, не случилось бы ничего. ?то глупо, но зато ясно. Лишь дару проникать в измышленiя жизни, врожденной склонности к непрерывному творчеству я обязан тeм -- -- Тут я сравнил бы нарушителя того закона, который запрещает проливать красненькое, с поэтом , с артистом ... Но, как говаривал мой бeдный лeвша, философiя выдумка богачей. Долой.
Я, кажется, попросту не знаю, с чего начать. Смeшон пожилой человeк , который бeгом , с прыгающими щеками, с рeшительным топотом , догнал 5 послeднiй автобус , но боится вскочить на ходу, и виновато улыбаясь, еще труся по инерцiи, отстает . Неужто не смeю вскочить? Он воет , он ускоряет ход , он сейчас уйдет за угол , непоправимо, -- могучiй автобус моего разсказа. Образ довольно громоздкiй. Я все еще бeгу.
Покойный отец мой был ревельскiй нeмец , по образованiю агроном , покойная мать -- чисто-русская. Стариннаго княжескаго рода. Да, в жаркiе лeтнiе дни она, бывало, в сиреневых шелках , томная, с вeером в рукe, полулежала в качалкe обмахиваясь, кушала шоколад , и наливались сeнокосным вeтром лиловые паруса спущенных штор . Во время войны меня, нeмецкаго подданнаго, интернировали, -- я только-что поступил в петербургскiй университет , пришлось все бросить. С конца четырнадцатаго до середины девятнадцатая года я прочел тысяча восемнадцать книг , -- вел счет . Проeздом в Германiю я на три мeсяца застрял в Москвe и там женился. С двадцатаго года проживал в Берлинe. Девятаго мая тридцатаго года, уже перевалив лично за тридцать пять -- -
Маленькое отступленiе: насчет матери я соврал . По настоящему она была дочь мелкаго мeщанина, -- простая, грубая женщина в грязной кацавейкe. Я мог бы, конечно, похерить выдуманную исторiю с вeером , но я нарочно оставляю ее, как образец одной из главных моих черт : легкой, вдохновенной лживости. Итак , говорю я, девятаго мая тридцатаго года я был по дeлу в Прагe. Дeло было шоколадное. Шоколад -- хорошая вещь. Есть барышни, которыя 6 любят только горькiй сорт , -- надменныя лакомки. Не понимаю, зачeм беру такой тон .
У меня руки дрожат , мнe хочется заорать или разбить что-нибудь, грохнуть чeм -нибудь об пол ... В таком настроенiи невозможно вести плавное повeствованiе. У меня сердце чешется, -- ужасное ощущенiе. Надо успокоиться, надо взять себя в руки. Так нельзя. Спокойствiе. Шоколад , как извeстно, (представьте себe, что слeдует описанiе его производства). На оберткe нашего товара изображена дама в лиловом , с вeером . Мы предлагали иностранной фирмe, скатывавшейся в банкротство, перейти на наше производство для обслуживанiя Чехiи, -- поэтому-то я и оказался в Прагe. Утром девятаго мая я, из гостиницы, в таксомоторe отправился -- -- Все это скучно докладывать, убiйственно скучно, -- мнe хочется поскорeе добраться до главнаго, -- но вeдь полагается же кое-что предварительно об яснить. Словом , -- контора фирмы была на окраинe города, и я не застал кого хотeл , сказали, что он будет через час , навeрное...
Нахожу нужным сообщить читателю, что только-что был длинный перерыв , -- успeло зайти солнце, опаляя по пути палевыя облака над горой, похожей на Фузiяму, -- я просидeл в каком -то тягостном изнеможенiи, то прислушиваясь к шуму и уханiю вeтра, то рисуя носы на полях , то впадая в полудремоту, -- и вдруг содрагаясь... и снова росло ощущенiе внутренняго зуда, нестерпимой щекотки, -- и такое безволiе, такая пустота. Мнe стоило большого усилiя зажечь лампу и вставить новое перо, -- старое 7 расщепилось, согнулось и теперь смахивало на клюв хищной птицы. Нeт , это не муки творчества, это -- совсeм другое.
Значит , не застал , и сказали, что через час . От нечего дeлать я пошел погулять. Был продувной день, голубой, в яблоках ; вeтер , дальнiй родственник здeшняго, летал по узким улицам ; облака то и дeло сметали солнце, и оно показывалось опять как монета фокусника. В скверe, гдe катались инвалиды в колясочках , бушевала сирень. Я глядeл на вывeски, находил слово, таившее понятный корень, но обросшее непонятным смыслом . Пошел наугад , размахивая руками в новых желтых перчатках , и вдруг дома кончились, распахнулся простор , показавшiйся мнe вольным , деревенским , весьма заманчивым . Миновав казарму, перед которой солдат вываживал бeлую лошадь, я зашагал уже по мягкой, липкой землe, дрожали на вeтру одуванчики, млeл на солнцепекe у забора дырявый сапожок . Впереди великолeпный крутой холм поднимался стeной в небо. Рeшил на него взобраться. Великолeпiе его оказалось обманом . Среди низкорослых буков и бузины вилась вверх зигзагами ступенчатая тропинка. Казалось, вот -вот сейчас дойду до какой-то чудной глухой красоты, но ея все не было. ?та растительность, нищая и неказистая, меня не удовлетворяла, кусты росли прямо на голой землe, и все было загажено, бумажонки, тряпки, отбросы. Со ступеней тропинки, проложенной очень глубоко, некуда было свернуть; из земляных стeн по бокам , как пружины из ветхой мебели, торчали корни и клочья гнилого мха. Когда я наконец дошел 8 доверху, там оказались кривые домики, да на веревкe надувались мнимой жизнью подштанники.
Облокотясь на узловатыя перила, я увидeл внизу одернутую легкой поволокой Прагу, мрeющiя крыши, дымящiя трубы, двор казармы, крохотную бeлую лошадь. Рeшил вернуться другим путем и стал спускаться по шоссейной дорогe, которую нашел за домишками. Единственной красотой ландшафта был вдали, на пригоркe, окруженный голубизной неба круглый, румяный газоем , похожiй на исполинскiй футбольный мяч . Я покинул шоссе и пошел опять вверх , по рeдкому бобрику травы. Унылыя, безплодныя мeста, грохот грузовика на покинутой мною дорогe, навстрeчу грузовику -- телeга, потом велосипедист , потом в гнусную радугу окрашенный автомобиль фабрики лаков .
Нeкоторое время я глядeл со ската на шоссе; повернулся, пошел дальше, нашел что-то вродe тропинки между двух лысых горбов и поискал глазами гдe бы присeсть отдохнуть. Поодаль, около терновых кустов , лежал навзничь, раскинув ноги, с картузом на лицe, человeк . Я прошел было мимо, но что-то в его позe странно привлекло мое вниманiе, -- эта подчеркнутая неподвижность, мертво раздвинутыя колeни, деревянность полусогнутой руки. Он был в обшарканных плисовых штанах и темном пиджачкe.
"Глупости, -- сказал я себe, -- он спит , он просто спит . Чего буду соваться, разглядывать". И все же я подошел и носком моего изящнаго ботинка брезгливо скинул с его лица картуз .
Оркестр , играй туш ! Или лучше: дробь барабана, 9 как при задыхающемся акробатическом трюкe! Невeроятная минута. Я усомнился в дeйствительности происходящаго, в здравости моего разсудка, мнe сдeлалось почти дурно -- честное слово, -- я сeл рядом , -- дрожали ноги. Будь на моем мeстe другой, увидь он , что увидeл я, его бы может быть прежде всего охватил гомерическiй смeх . Меня же ошеломила таинственность увидeннаго. Я глядeл , -- и все во мнe как -то срывалось, летало с каких -то десятых этажей. Я смотрeл на чудо. Чудо вызывало во мнe нeкiй ужас своим совершенством , безпричинностью и безцeльностью.
Тут , раз я уже добрался до сути и утолил зуд , не лишнее, пожалуй, слогу своему приказать: вольно -- потихоньку повернуть вспять и установить, какое же настроенiе было у меня в то утро, о чем я размышлял , когда, не заставь контрагента, пошел погулять, полз на холм , глядeл вдаль, на облый румянец газоема среди вeтренной синевы майскаго дня. Вернемся, установим . Вот , без цeли еще, я блуждаю, я еще никого не нашел . О чем я, в самом дeлe, думал ? То-то и оно, что ни о чем . Я был совершенно пуст , как прозрачный сосуд , ожидающiй неизвeстнаго, но неизбeжнаго содержанiя. Дымка каких -то мыслей, -- о моем дeлe, о недавно прiобрeтенном автомобилe, о различных свойствах тeх мeст , которыми я шел , -- дымка этих мыслей витала внe меня, а если что и звучало в просторной моей пустотe, то лишь невнятное ощущенiе какой-то силы, влекущей меня. Один умный латыш , котораго я знавал в девятнадцатом году в Москвe, сказал мнe однажды, что безпричинная задумчивость, 10 иногда обволакивающая меня, признак того, что я кончу в сумасшедшем домe. Конечно, он преувеличивал , -- я за этот год хорошо испытал необыкновенную ясность и стройность того логическаго зодчества, которому предавался мой сильно развитый, но вполнe нормальный разум . Интуитивныя игры, творчество, вдохновенiе, все то возвышенное, что украшало мою жизнь, может , допустим , показаться профану, пускай умному профану, предисловiем к невинному помeшательству. Но успокойтесь, я совершенно здоров , тeло мое чисто как снаружи, так и внутри, поступь легка, я не пью, курю в мeру, не развратничаю. Здоровый, прекрасно одeтый, очень моложавый, я блуждал по только-что описанным мeстам , -- и тайное вдохновенiе меня не обмануло, я нашел то, чего безсознательно искал . Повторяю, невeроятная минута. Я смотрeл на чудо, и чудо вызывало во мнe нeкiй ужас своим совершенством , безпричинностью, безцeльностью, но быть может уже тогда, в ту минуту, разсудок мой начал пытать совершенство, добиваться причины, разгадывать цeль.
Он сильно потянул носом , зыбь жизни побeжала по лицу, чудо слегка замутилось, но не ушло. Затeм он открыл глаза, покосился на меня, приподнялся и начал , зeвая и все недозeвывая, скрести обeими руками в жирных русых волосах .
?то был человeк моего возраста, долговязый, грязный, дня три не брившiйся; между нижним краем воротничка (мягкаго, с двумя петельками спереди для несуществующей булавки) и верхним краем рубашки розовeла полоска кожи. Тощiй конец вязанаго галстука свeсился на бок , и на груди не 11 было ни одной пуговицы. В петлицe пиджака увядал пучек блeдных фiалок , одна выбилась и висeла головкой вниз . Подлe лежал грушевидный заплечный мeшок с ремнями, подлеченными веревкой. Я разсматривал бродягу с неиз яснимым удивленiем , словно это он так нарядился нарочно, ради простоватаго маскарада.
"Папироса найдется?" -- спросил он по-чешски, неожиданно низким , даже солидным голосом и сдeлал двумя разставленными пальцами жест куренiя.
Я протянул ему мою большую кожаную папиросницу, ни на мгновенiе не спуская с него глаз . Он пододвинулся, опершись ладонью оземь. Тeм временем я осмотрeл его ухо и впалый висок .
"Нeмецкiя", -- сказал он и улыбнулся, -- показав десны; это меня разочаровало, но к счастью улыбка тотчас исчезла (мнe теперь не хотeлось разставаться с чудом ).
"Вы нeмец ?" -- спросил он по-нeмецки, вертя, уплотняя папиросу.
Я отвeтил утвердительно и щелкнул перед его носом зажигалкой. Он жадно сложил ладони куполом над мятущимся маленьким пламенем . Ногти -черно-синiе, квадратные.
"Я тоже нeмец , -- сказал он , выпустив дым , -- то-есть, мой отец был нeмец , а мать из Пильзена, чешка".
Я все ждал от него взрыва удивленiя, -- может быть гомерическаго смeха, -- но он оставался невозмутим . Уже тогда я понял , какой это оболтус . 12
"Да, я выспался", -- сказал он самому себe с тупым удовлетворенiем и смачно сплюнул .
Я спросил : "Вы что -- без работы?"
Скорбно закивал и опять сплюнул . Всегда удивляюсь тому, сколько слюны у простого народа.
"Я могу больше пройти, чeм мои сапоги", -- сказал он , глядя на свои ноги. Обувь у него была, дeйствительно, неважная.
Медленно перевалившись на живот и глядя вдаль, на газоем , на жаворонка, поднявшагося с межи, он мечтательно проговорил :
"В прошлом году у меня была хорошая работа в Саксонiи, неподалеку от границы. Садовничал -- что может быть лучше? Потом работал в кондитерской. Мы каждый день с товарищем послe работы переходили границу, чтобы выпить по кружкe пика. Девять верст туда и столько же обратно, оно в Чехiи дешевле. А одно время я играл на скрипкe, и у меня была бeлая мышь".
Теперь поглядим со стороны, -- но так , мимоходом , не всматриваясь в лица, не всматриваясь, господа, -- а то слишком удивитесь. А впрочем все равно, -- послe всего случившагося я знаю, увы, как плохо и пристрастно людское зрeнiе. Итак : двое рядом на чахлой травe. Прекрасно одeтый господин , хлопающiй себя желтой перчаткой по колeну, и разсeянный бродяга, лежащiй ничком и жалующiйся на жизнь. Жесткiй трепет терновых кустов , бeгущiя облака, майскiй день, вздрагивающiй от вeтра, как вздрагивает лошадиная кожа, дальнiй грохот грузовика со стороны шоссе, голосок жаворонка в небe. 13 Бродяга говорил с перерывами, изрeдка сплевывая. То да сё, то да сё... Меланхолично вздыхал . Лежа ничком , отгибал икры к заду и опять вытягивал ноги.
"Послушайте, -- не вытерпeл я, -- неужели вы ничего не замeчаете?"
Перевернулся, сeл . "В чем дeло?" -- спросил он , и на его лицe появилось выраженiе хмурой подозрительности.
Я сказал : "Ты, значит , слeп ".
Секунд десять мы смотрeли друг другу в глаза. Я медленно поднял правую руку, но его шуйца не поднялась, а я почти ожидал этого. Я прищурил лeвый глаз , но оба его глаза остались открытыми. Я показал ему язык . Он пробормотал опять: "В чем дeло, в чем дeло?"
Было у меня зеркальце в карманe. Я его дал ему. Еще только беря его, он всей пятерней мазнул себя по лицу, взглянул на ладонь, но ни крови, ни грязи не было. Посмотрeлся в блестящее стекло. Пожал плечами и отдал .
"Мы же с тобой, болван , -- крикнул я, -- мы же с тобой -- ну развe, болван , не видишь, ну посмотри на меня хорошенько..."
Я привлек его голову к моей, висок к виску, в зеркальцe запрыгали и поплыли наши глаза.
Он снисходительно сказал : "Богатый на бeдняка не похож , -- но вам виднeе... Вот помню на ярмаркe двух близнецов , это было в августe двадцать шестого года или в сентябрe, нeт , кажется, в августe.
1 2 3 4