Во-вторых, я имею какое-то предубеждение насчет завещаний. Я понимаю: за границей их пишут сплошь и рядом, молодые и старые. Ну, а до нас это еще не дошло, поэтому у меня завещание ассоциируется со скорой смертью. Тогда я не дала Маше это сделать. Правда, подруга все равно хотела завещать квартиру моей семье.
– Не желаю, чтобы она отходила государству, – объясняла Маша. – Пусть за ней ухаживают близкие мне люди, слишком здесь мне все дорого. И не спорь, Наташа. Рано или поздно твоя Анечка станет ее владелицей. Как вы думаете, – обратилась старушка к Павлу, – после таких слов Клемма могла отдать ее Белозеровой?
Киселев пожал плечами:
– В жизни бывает всякое.
– И все равно, – пожилая женщина упрямо закусила губу.
– Скажите, а у нее действительно никого не было? – задал вопрос оперативник. – Может быть, ей все же удалось кого-нибудь найти?
– Она бы сказала, – уверенно произнесла Наталья Михайловна. – Хотя постойте... Однажды я была у нее в гостях, и вдруг кто-то позвонил. Маша взяла трубку..
– Ах, это опять вы, – недовольно сказала она, – по-моему, на данном вопросе мы поставили точку. Я еще раз повторяю: я отыскала внучатого племянника, проживающего в Марселе. Что же тут непонятного? И перестаньте сюда звонить.
Когда же я спросила, о чем идет речь и что это за внучатый племянник во Франции, подруга лишь отмахнулась:
– А, не обращай внимания.
Видя, что она не хочет говорить на эту тему, я больше никогда не спрашивала о ее родственниках.
Киселев почувствовал, как вспотели ладони. Версия убийства Корнийца росла как грибы после дождя.

Глава 4
За два месяца до смерти Клемма

Мария Ивановна сидела в своем кабинете за письменным столом и просматривала черновики диссертаций Геворкяна и Корнийца. Что ж, Ашотик молодец, практически готовая работа, еще немного подправить – и можно писать чистовик. А вот с Толиком опять проблемы. В последнюю встречу вроде все разобрали, все разложили по полочкам – и опять ошибки. Не дано мальчику быть великим ученым, а он этого не понимает. Ну да ладно. Желание служить науке должно поощряться. Клемма сделала несколько пометок на полях и протянула руку к телефонной трубке, собираясь звонить Корнийцу. Если только паршивец не убежал на танцы, можно сегодня еще поработать с ним. Женщина уже набирала номер своего аспиранта, как вдруг услышала звонок в дверь. Недоуменно пожав плечами (сегодня она никого не ждала), Мария Ивановна направилась к входной двери.
– Кто? – спросила она в домофон.
– Ваш лечащий врач Анна Петровна Белозерова, – услышала Клемма знакомый голос. – Мне нужно с вами поговорить.
– Поднимайтесь, – разрешила Мария Ивановна.
Сияющая Белозерова возникла на пороге буквально через полминуты, держа в руках коробку с тортом. На недоуменный взгляд хозяйки врач ответила:
– Не пугайтесь, моя милая. Я не по поводу гинекологии. Я совсем по другому вопросу, поэтому и принесла торт. Думаю, разговор наш не будет коротким. Какая у вас большая квартира!
– Проходите на кухню, – пригласила Клемма. – В комнатах у меня беспорядок.
Женщина не могла объяснить своего нежелания видеть тут Белозерову. Эта дама всегда была ей неприятна, и при первой же возможности она перестала бы общаться с ней. Но что поделать, участковая врач, говорят, довольно толковая, вот и приходилось прятать антипатии в кулак.
Анна Петровна бойко прошагала на кухню, попросила хозяйку поставить чайник и, пока он закипал, без умолку трещала на отвлеченные темы. Мария Ивановна молчала, ожидая момента, когда нежеланная гостья сама назовет причину своего визита. Эта минута настала во время чаепития.
– Милая Мария Ивановна, – проворковала Белозерова, заглядывая в глаза Клемма, – вы знаете, скоро вам предстоит серьезная операция. Нет, я ни в коей мере не хочу пугать вас, я просто уверена: все будет хорошо. Мой разговор о другом, – она сделала глоток чая. – Видите ли, послеоперационные больные нуждаются в особом уходе, и горе одинокому человеку! Он испытывает такие мучения, потому что вынужден многое делать сам.
– Кстати, об этом я подумала, – прервала ее Мария Ивановна. – Мы с Натальей Михайловной Бронниковой договорились помочь друг другу.
– Я знаю о вашей чудесной дружбе, – голос врача был слаще сахара, – и только порадовалась бы за вас, однако Наталья Михайловна должна ухаживать за вами не менее месяца, а ей самой предстоит пройти то же самое. Что же, вы посоветуете подруге отложить операцию? Этого нельзя делать ни в коем случае. То есть получится, что Бронникова ляжет к нам, когда вы сама еще будете нуждаться в заботе. Это во-первых. Во-вторых, ваша подруга выйдет, когда вы еще не окрепнете, и у вас не хватит сил помочь ей.
Клемма задумалась. Такого расклада они с Наташей не ожидали.
– Мне кажется, – продолжала Белозерова, – Наталье Михайловне следует вызвать дочь. К чему этот героизм и нежелание огорчать близких? Кто тогда поможет, как не дети? Я обязательно буду говорить с ней на эту тему и, уверена, уговорю. Что же касается вас, моя милая, я предлагаю такой вариант: за вами поухаживает моя дочь Элла. Девушка учится в медицинском, и в ее лице вы найдете профессионального помощника. Она даже может пожить у вас какое-то время, если вы не против. Согласны?
– Все это очень заманчиво, – Клемма вздохнула. – Однако, как я понимаю, не безвозмездно. В наше время нет ни комсомольцев, ни пионеров, и редкая молодежь делает что-то бескорыстно.
Врач покраснела. Реплика Клемма попала в цель.
– Алчность, корысть, – произнесла она, – зачем же такие громкие и несправедливые слова? Разве нельзя назвать наше соглашение коммерческой сделкой? Эллочка предоставит вам прекрасный уход и не возьмет за это ни копейки, а вы завещаете ей свою квартиру. У вас ведь все равно нет наследников. Какая разница, отойдет ли жилплощадь государству или ее получит человек, который до конца вашей жизни, какой бы долгой она ни была, будет мчаться к вам по первому же зову? – Доктор с надеждой посмотрела на хозяйку.
Клемма встала.
– Я так полагаю, разговор окончен, – констатировала она. – Мне очень жаль, что вы проделали этот путь зря. Насчет своей квартиры у меня другие планы.
Анна Петровна вздохнула:
– Ничего другого я от вас не ожидала. Однако я и не требую немедленного ответа. Прикиньте, подумайте. Такие решения враз не принимаются.
– А мне показалось, я сообщила вам свое решение. – Мария Ивановна направилась к входной двери.
– Я его не понимаю и не принимаю, – уже на пороге заявила Белозерова. – Для меня этот разговор не последний. Всего хорошего.
Закрыв за ней дверь, Мария Ивановна почувствовала облегчение и улыбнулась. Надо же, она жива-здорова, а стервятники уже налетели на ее добро. Первым ее желанием было рассказать обо всем Бронниковой, но Наташка такая эмоциональная, этот рассказ нарушит ее сон и аппетит, а дело не стоит выеденного яйца. Пусть Белозерова хоть двадцать раз заговаривает о квартире – решение уже принято, и она не собирается его менять.

Глава 5

Вернувшись на работу, Павел подробно пересказал разговор с Бронниковой.
– Смотри ты, – усмехнулся Скворцов, – наш покойничек, оказывается, без пяти минут кандидат, в физике кумекает, а мы-то приняли его за специалиста в совсем другой области. Не иначе порнуха – нормальное хобби для ученого.
– Теперь бизнесмена, – поправил его Киселев, – пойдем-ка поговорим с Игорьком Мамонтовым, поспрашиваем, какие выводы он из всего сделает.
Игорь Мамонтов с нетерпением поджидал приятелей. Он страшно не любил расследовать убийства бизнесменов и политиков, рассчитывая напороться на самый обыкновенный «глухарь», и поэтому какие-либо соображения оперативников для него всегда были манной небесной.
– Как я тебя понимаю, – произнес он, выслушав Павла, – твоя версия – месть за Клемма.
Киселев пожал плечами:
– Знаешь, я размышлял об этом всю дорогу и не пришел ни к какому выводу, – заметил он. – Безусловно, данная версия сама идет к нам в руки. Однако возникают вопросы: кто мог так скорбеть по поводу смерти академика? Наталья Михайловна отпадает, ей и в голову такое бы не пришло. Кто-то из сподвижников Клемма, борец за справедливость? Я думаю так: ученый – не профессиональный убийца и он обязательно нарисовался бы на горизонте еще при жизни Марии Ивановны. Однако она никого среди сторонников не выделяла. Ну а предположение о мести со стороны французских родственников – по-моему, просто бред. Мне кажется, никакого племянника не было и в помине. Просто Клемма никак не могла отвязаться от Белозеровой, хотевшей завладеть квартирой. Никто из вас ведь не сомневается, что это звонила именно она? Наверняка Анна Петровна еще и удостаивала хозяйку своим посещением, просто та не говорила об этом подруге. Вот на горизонте и возник мифический француз – племянник. Будь он реальным, об этом бы узнала Бронникова.
– Знаешь, все равно мы должны проверить запросы Клемма во Францию и ответы на них, – протянул Скворцов.
– Обязательно проверим, – кивнул приятель. – Правда, я сомневаюсь в их существовании.
– Ну, кое-что нам просто необходимо проверить, – проговорил Мамонтов. – Тут, по всей вероятности, из одного преступления выплыло другое, которое прямо-таки жаждет раскрытия. Каким образом квартирой Клемма завладела Белозерова? Шлите, друзья, ей повестку.

Глава 6

Анна Петровна Белозерова оказалась высокой полной рыжеволосой дамой, безвкусно и крикливо накрашенной и так же одетой. Она по-хозяйски уселась на предложенный ей стул и заговорила грубым сиплым голосом:
– Признаться, я сгораю от любопытства. Куда-куда, а в милицию меня еще не вызывали. И что же от меня хотят доблестные органы правопорядка?
– Мы хотим получить от вас информацию относительно Клемма Марии Ивановны, – спокойно произнес Игорь. – Не будете же вы отрицать, что знали ее?
– Естественно, не собираюсь. – Доктор не пошевелила и бровью. – А в чем дело?
– Нас интересует, от чего умерла Клемма, – продолжил допрос Мамонтов.
– От сердечной недостаточности, – уверенно сказала Белозерова. – И для этого вы меня вызывали? Могли бы наведаться к нам в больницу, ее медицинская карта еще в целости и сохранности.
– Знаете, многие из друзей Марии Ивановны подвергают ваш диагноз сомнению, – следователь сделал пометки на листке бумаги.
– Догадываюсь, какие, – усмехнулась врач. – Вы слушаете эту истеричку Бронникову, которая с упоением рассказывает вам про пробежки до реки, в то время как мнение компетентных людей вас, видимо, не интересует. Кстати, если Бронникова действительно не принимала наш диагноз, могла бы просить о вскрытии.
– А вы не сделали вскрытие? – удивился Игорь.
– Конечно, не делали. – Щеки дамы стали пунцовыми от возмущения. – У бригады оперирующих не возникло никаких сомнений по поводу смерти Клемма. А ваша дорогая Наталья Михайловна могла бы настоять.
– Ладно, оставим этот вопрос. – Мамонтов понимал: здесь прижать Белозерову не удастся. – Давайте поговорим о ее квартире. Как она перешла к вам?
– Самовольно захватила, – Анна Петровна громко рассмеялась. – Однажды пришла к ней в гости, мне понравилась жилплощадь, и я сказала себе, что так просто с ней не расстанусь. Вы так и напишете?
– Мне непонятен ваш цинизм. – Мамонтова бесила эта женщина. – Это во-первых. Во-вторых, вы, вероятно, забыли, где находитесь. Здесь не цирк и не театр, а у вас не пробы.
– Извините. – Лицо его собеседницы все равно оставалось уверенным и наглым. – Естественно, квартира перешла к моей дочери по завещанию.
– Но Наталья Михайловна говорит: ее подруга собиралась завещать квартиру ее детям, – вставил следователь.
– Представьте себе, я знаю, – ухмыльнулась посетительница. – Клемма сама мне об этом говорила, и я не собираюсь скрывать от вас данный факт. Однако мне удалось ее переубедить.
– Как, если не секрет? – поинтересовался Мамонтов.
– Да уж какой тут секрет! – Женщина поправила и без того идеальную прическу. – Я, как врач, подробно растолковала ей, почему они, почти одновременно прооперировавшись, не смогут полноценно ухаживать друг за другом, и предложила в помощницы свою дочь, студентку мединститута, – так сказать, квалифицированная помощь до конца жизни в обмен на право наследования жилья.
– К счастью для вас, ваша дочь не приложила никаких усилий. – Игорь пристально посмотрел в глаза Белозеровой. Та не отвела взгляда.
– Ну, тут уж она не виновата.
– А кто виноват?
– Если хотите откровенный ответ – пожалуйста, – дама по-прежнему не чувствовала смущения. – Виновата сама пациентка. Надо предупреждать о болезнях сердца.
– И когда же она написала завещание? – Мамонтов продолжал неотрывно смотреть на собеседницу.
– В больнице и написала, – не задумываясь ответила та. – За день до операции.
– Почему же она ничего не сказала навестившей ее Бронниковой?
– Полагаю, надо было спрашивать об этом ее, как вы считаете? – Толстые красные губы расплылись в улыбке.
Мамонтов еле сдерживал себя, чтобы не нагрубить этой беспардонной женщине.
– И вы можете показать нам завещание?
– Естественно, – опять ни тени смущения. – Как бы я, по-вашему, получила квартиру?
Задав приглашенной еще несколько вопросов, Игорь отпустил ее, распахнул настежь окно и глотнул свежего воздуха.

Глава 7

Полковник Кравченко внимательно выслушал донесения своих подчиненных.
– Полагаю, у вас и без меня намечен курс разыскных мероприятий, – заметил он.
– Разумеется, Алексей Степанович, – кивнул Киселев. – Надо бы получше присмотреться к этой дамочке – женскому врачу.
– И узнать, – продолжил начальник его мысль, – какая контора присутствовала при составлении завещания.
– Это нам Мамонтов сказал, – включился в беседу Скворцов, – частная нотариальная контора во главе с нотариусом Биленко Светланой Ивановной.
1 2 3 4 5