Марина, у меня страшно разболелась голова!
Последняя сакраментальная фраза означала, что нам пора. Но я, заинтересовав-шись типом, которого, по всей видимости, собирались казнить на электрическом стуле, склонилась над табличкой и прочитала: «Джек Тейлор, он же «Зодиак», за минуту до приведения в исполнение смертного приговора 27 января 1940 года».
– Занятная фигура, вы не находите? – услышала я мужской голос и обернулась.
Позади нас стоял молодой мужчина лет двадцати восьми, причем, как я успела отметить, весьма привлекательной наружности: высокий, светловолосый, с атлетической фигурой и зелеными глазами. Я отметила, как Лера с шумом втянула воздух – субъект был явно в ее нимфоманском вкусе!
– Что он сказал? – потребовала от меня немедленного перевода мадам Свентицкая.
Я нехотя перевела слова молодого человека на русский. А он, растерянно улыбнувшись, воскликнул:
– Ах, неужели вы и есть та самая известная русская писательница?
О, его фраза тотчас растопила сердце Валерии Артуровны. Она царственно подала зеленоглазому красавцу руку и произнесла по-английски ту единственную фразу, которой я ее научила:
– Хэллоу! Меня зовут Валерия Свентицкая, я – самая известная писательница детективов в современной России.
Молодой человек (он походил чем-то на Брэда Питта в юности, и это заставляло мое сердце сладко ныть) склонился над рукой мадам Свентицкой и поцеловал ее. Архаичный жест мгновенно заставил мою хозяйку забыть о том, что у нее болит голова и что минуту назад она собиралась в отель.
– Прошу прощения, что столь бесцеремонным образом помешал вашей беседе, – произнес красавец, протягивая мне руку (увы, поцелуя, по его мнению, я не заслужила). – Однако я заметил, что ваше внимание привлекла восковая статуя Джека Тейлора, более известного как «Зодиак». Ах, разрешите представиться! Меня зовут Эдвард Холстон, журналист.
Заслышав, кем является красавец Эдик (так я сразу же окрестила копию Брэда Питта), мадам Свентицкая воспряла духом и зашептала мне:
– Марина, немедленно договорись с ним об интервью!
Откуда Лера взяла, что Эдик хочет взять у нее интервью, я не знала. Вероятно, моя хозяйка была уверена, что любой журналист, будь то русский или американец, жаждет одного – получить от нее, великой писательницы, ответы на животрепещущие (и не очень) вопросы современности. Но когда я сообщила Эдику, что мадам Свентицкая будет рада дать ему интервью, он встрепенулся и расплылся в улыбке:
– С превеликим удовольствием! Я читал все ее книги, переведенные на английский, и с нетерпением жду появления новых.
Лера была вне себя от счастья. Еще бы, любой писатель, в том числе такой маститый, как моя хозяйка, любит похвалы читателей, в особенности зарубежных.
– Вы хотите написать о судьбе «Зодиака» и о его преступлениях? – поинтересо-вался Эдик у мадам Свентицкой.
По глуповатому выражению лица Леры я быстро поняла, что она не имеет представления, кто такой «Зодиак», поэтому по собственной инициативе быстро ответила:
– О да, мадам Свентицкая подумывает об этом.
– Джек Тейлор был странным типом, – пустился в рассуждения Эдик. – На его совести шесть человек. Всем им он отрезал головы, а убийства совершил в соответствии с зодиакальным циклом, оставив на теле каждой из жертв небольшой серебряный диск с изображением соответствующего знака. О нем даже снято несколько фильмов. Правда, все – еще в сороковые-пятидесятые годы. Сейчас о «Зодиаке» никто и не вспоминает...
Лера, которой я переводила рассказ Эдика, пожирала глазами молодого журналиста и наверняка пропустила мимо ушей историю знаменитого маньяка. Я же, припомнив что-то из журнальной статьи, которую мне когда-то довелось читать, спросила:
– Но существует теория, гласящая, что он не был виновен, а стал жертвой судебной ошибки. Джек Тейлор даже на электрическом стуле заявлял, что не совершал убийств.
Лера, обеспокоенная тем, что я слишком долго говорю с Эдиком и не перевожу ее умные замечания, прошипела:
– Марина, ты что, флиртуешь с ним? Запомни, это я на приеме, а ты – на работе!
Да, мадам Свентицкая умела поставить человека на место. Она взяла под руку симпатичного журналиста и исчезла с ним на террасе, оставив меня одну. Ее не смутило даже то, что ее английский смехотворен (несмотря на то, что везде заявляется – Лера говорит по-английски не хуже королевы Елизаветы). Впрочем, как выяснилось, Эдик говорил немного по-немецки и знал даже несколько фраз по-русски.
Я уставилась на воскового Джека Тейлора, восседавшего на электрическом стуле. Если честно, то я много отдала бы, чтобы увидеть на его месте мадам Свентицкую. И сама бы недрогнувшей рукой привела в движение подающий электричество рычаг. Лера наверняка изобразит большой интерес к истории «Зодиака», и все ради одного – чтобы Эдик написал о ней статью, а затем (или, не исключено, до этого) побывал у нее в постели. Красавец Эдик вполне заменит ей старика Николсона!
Я отправилась обратно в зал, где почтенная голливудская публика продолжала веселиться. Как бы хорошо было вернуться в отель, а лучше – немедленно вылететь обратно в Москву! Лера должна работать над новой книгой, а она завлекает в свои сети молодых журналистов, годящихся ей по возрасту в сыновья.
Мои сумрачные размышления прервали восторженные возгласы и аплодисменты, в зале погас свет. Режиссер, отмечавший свой день рождения, получил подарок – огромный торт, который вкатили на тележке. Я зевнула и уныло уставилась на гору из крема и марципанов. Когда же это, право, прекратится!
К хозяину дома подошел один из вышколенных слуг и протянул ему увесистый пакет, в котором, судя по всему, содержался еще один подарок. Тот положил его на стол, где высилась гора подобных свертков. Я не вытерпела и отправилась на поиски Валерии Артуровны и Эдварда Холстона. Журналиста надо предупредить о нависшей над ним опасности. Он ведь, бедняга, понятия не имеет о том, какая опасность ему грозит!
В действительности же я испытывала непонятное чувство ревности. И что из того, что я была знакома с Эдиком всего десять минут? Мне хватило их, чтобы понять: он – тот самый мужчина, которого я искала всю свою жизнь!
Похоже, точно так думала и мадам Свентицкая, которая громко хихикала, распивая с Эдиком шампанское около бассейна. Я подошла к ним и грубо сказала:
– Валерия Артуровна, нам пора. Автомобиль ждет.
Великая писательница с недоумением уставилась на меня. Я ей пояснила:
– Вы же хотели покинуть скучную вечеринку, и я позаботилась о том, чтобы это произошло как можно быстрее...
– Ах, милочка, ты, так и быть, можешь отправляться в отель, а я еще задержусь! – ответила мадам Свентицкая. Я заметила, что она уже сильно навеселе. Еще бы! Если вылакать три бутылки шампанского, то непременно закосеешь. Приблизившись вплотную к писательнице, я заявила:
– Валерия Артуровна, прошу вас, следуйте за мной! У мистера Холстона, я уверена, имеются неотложные дела.
– Ничуть, – заверила меня Лера. – Эд как раз берет у меня интервью.
Эд! Вы только посмотрите – получаса хватило, чтобы она окрутила мальчишку! Как мне оторвать мадам Свентицкую от журналиста? Похоже, она не собирается расставаться с ним. Остается надеяться, что в нем не проснется азарт палеонтолога и он решит отказаться от дальнейших встреч с ходячим ископаемым – моей дорогой хозяйкой.
Мое воображение лихорадочно работало. Наконец мне пришла в голову занятная идея. Конечно, то что я придумала, чревато непредсказуемыми последствиями – например, немедленным увольнением. Однако я не позволю Лере, как коршуну, броситься на беззащитного цыпленка – журналиста Эдика!
– Посмотрите, как хорошо сегодня виден Орион! – заявила я фальшиво-восторженным тоном и ткнула пальцем в небо.
Валерия Артуровна и симпатяга-журналист, как по команде, уставились на звезды. Я коварным быстрым движением толкнула великую писательницу, та не удержала равновесия – и полетела в бассейн!
О, это было поистине незабываемо зрелище: мадам Свентицкая, в своем шикарном платье и обвешанная с ног и до головы драгоценностями, плюхнулась в изумрудные воды искусственного водоема. Я не смогла сдержать победоносной улыбки. Мне было прекрасно известно, что Лера не умеет плавать. Кстати, этой чертой она почему-то с завидным упорством наделяла всех главных героинь своих романов.
– Помогите, тону! – завопила Валерия Артуровна, отчаянно размахивая руками.
Я не сдвинулась с места – в мои обязанности не входило спасать великую писательницу. Но затем произошло то, чего я совсем не ожидала – Эдик, скинув смокинг (фигура у него была изумительная!), прыгнул в бассейн вслед за Лерой.
Около бассейна столпились пьяные гости. Эдик помог дрожащей Лере выбраться наружу. Вид ее был жалок – намокшее платье облегало ее пышную фигуру, безжалостно подчеркивая слишком объемные формы, прическа растрепалась, тушь и помада размазалась по лицу. От прежней Валерии Артуровны Свентицкой, надменной и красивой, не осталось и следа. Все уставились на мою хозяйку. Я провозгласила по-английски:
– Леди и джентльмены, русская писательница немного перепила и решила освежиться в бассейне. Прошу вас, воспринимайте это как проявление загадочной славянской души.
Мне очень хотелось, чтобы поблизости оказалась пара вездесущих журналистов с фотоаппаратами и камерами, при помощи которых они бы увековечили позор Леры. Я уже представляла себе заголовок в газетах: «Русская писательница устраивает дебош на вечеринке в Голливуде».
– Дорогая Валерия Артуровна, с вами все в порядке? – заботливо спросила я, поворачиваясь к насквозь промокшей хозяйке. – И как вы только упали в бассейн!
– Ты меня толкнула, – сварливо пробормотала Лера.
Я изобразила на лице совершеннейшее непонимание и принялась горячо уверять Леру, что она споткнулась и полетела в воду по собственному недосмотру. Тем временем Эдик накинул на плечи дрожавшей Леры свой пиджак, и романистка тотчас забыла обо мне, расплывшись в улыбке.
– Вы – мой герой, – произнесла она. Я едва не заскрежетала зубами: оказывается, моя выходка только сблизила Леру и Эдика! И он тоже хорош: кто бы мог подумать, что репортер – такой галантный рыцарь и что он бросится за дамой в бассейн.
Послышались дикие вопли, и я увидела, как несколько гостей в полной амуниции полетели в воду. Они последовали примеру Леры и решили немного поплавать! Скоро в бассейне плескалось не меньше двадцати человек в вечерних нарядах.
Гордо подняв голову, мадам Свентицкая удалилась в дом, сопровождаемая журналистом Эдиком. Я с видом побитой собаки поплелась за ними. Похоже, мой план не сработал: вместо всеобщего посмешища Лера стала законодательницей моды на вечеринке голливудского режиссера.
Через час, когда купание подошло к концу, а Лера пообсохла, я услышала дикий крик и устремилась из галереи, где рассматривала восковую нежить, в зал для приемов. А там увидела хозяина, державшего в руке нечто, напоминавшее большую стеклянную банку с каким-то большим овощем внутри. На мраморном полу валялась цветная обертка – значит, в руках режиссера один из подарков.
– Господи, что это такое? – слышались изумленные и испуганные голоса.
Я заметила приближающегося Эдика, который наконец оставил мадам Свентиц-кую. Вслед за тем раздался звон – режиссер выронил банку, которую держал в руках, и она, упав, разбилась.
То, что я приняла за крупный корнеплод, в действительности было... челове-ческой головой! Кожа зеленовато-бледного оттенка, мутные глаза, слипшиеся волосы, вывалившийся изо рта сиреневый язык.
Мне сделалось плохо, и я отвернулась. Получилось так (я этого не хотела, но втайне мечтала именно об этом!), что я уткнулась в грудь Эдику.
– Не стоит волноваться, наверняка сейчас выяснится, что кто-то неумно пошутил, – заявил журналист бодрым тоном, однако создавалось впечатление, что он и сам не верит в то, что говорит.
– Боже, да это человеческая голова! – завопило сразу несколько голосов.
И вслед за этим мадам Свентицкая грохнулась в обморок. Эдик оставил меня и бросился поднимать несчастную с пола. Судя по тому, что она слишком уж медленно и чересчур картинно оседала, сознания она не теряла, а только решила натуралистично изобразить смятение своих чувств.
Что-то звякнуло у меня под ногой. Я нагнулась и увидела небольшой черный мокрый диск. Вероятно, он вылетел из банки, в которой находилась заспиртованная человеческая голова. Я машинально подняла его и увидела странный знак:
Какое-то странное чувство мелькнуло у меня, мне показалось, что я что-то вспомнила. Однако всеобщая паника не позволила мне сосредоточиться.
Полиция прибыла чрезвычайно быстро – наверное, в Голливуде привыкли к постоянным неожиданностям на виллах богатых и знаменитых. Место происшествия (то есть зал для приемов, на полу которого лежала человеческая голова) тотчас огородили желтыми лентами, а несколько полицейских принялись опрашивать всех, кто находился на вечеринке.
Когда настала очередь мадам Свентицкой, мне пришлось выступить в роли ее переводчицы. Я заверила офицера полиции, что нам ничего не известно и к убийству мы не имеем ни малейшего отношения.
– Речь ведь идет об убийстве? – спросила я.
Тот предпочел не отвечать на мой вопрос, однако я и так понимала, что вряд ли некто решил расстаться с головой по собственному желанию. Не исключено, разумеется, что произошедшее – глупая и безвкусная шутка. Может, один из приятелей или, наоборот, недоброжелателей режиссера прислал ему в подарок голову, похищенную из морга.
Мадам Свентицкая очень правдоподобно изображала тяжелобольную, постоянно жалуясь на то, что у нее страшно болит голова. Подобная песня была мне очень хорошо знакома и не производила на меня должного эффекта. А вот Эдик попался и тотчас вызвался сопроводить нас обратно в отель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9