И не открыл бы собственной студии, и ты не появилась бы в ней в один прекрасный день, и…
– И мы не стали бы партнерами, а ко мне не пришла бы известность, потому что я продолжала бы петь наивные песенки в стиле диско, – подхватила Тереза.
И я не влюбился бы в тебя, безмолвно добавил Брюс, любуясь ее оживившимся лицом.
– Наверное, так и было бы, – произнес он вслух. – Вот и выходит, что сетовать на неудачи – это по крайней мере неконструктивно.
– Да-а, – протянула Тереза. – Интересная история. Ты заставил меня взглянуть на вещи совершенно по-иному. Можно сказать, глаза открыл. Только вот какой вопрос у меня возникает в связи со всем вышесказанным: правило «что ни делается, все к лучшему» действует всегда или выборочно?
– Всегда, – убежденно кивнул Брюс. – Не знаю, как это происходит, однако рано или поздно человек вдруг осознает, что какие-то события, которым он поначалу даже не придал значения, стали основой для чего-то очень хорошего.
– Ты в самом деле так думаешь? – В тоне Терезы еще ощущались остатки сомнения.
Брюс посмотрел на нее, и в его глазах вдруг заплясали чертики.
– Конечно. И даже могу прямо сейчас доказать верность этого закона.
– Правда?
Он пожал плечами.
– Нет ничего проще. Возьмем свежий пример из событий нынешнего вечера. Как ты помнишь, я хлебнул горячего чая и обжег себе рот.
– Бедняжка, – улыбнулась Тереза. – Тебе все еще больно?
Брюс поморщился.
– Так, щиплет немножко… Речь сейчас не об этом. Итак, со мной произошло несчастье… на первый взгляд.
Тереза внимательно слушала.
– А на второй? – лукаво спросила она.
– Видишь ли, если бы этого не случилось, ты лишилась бы одного весьма приятного для тебя преимущества.
– В самом деле? Что-то я пока не соображу, на что ты намекаешь.
– Сейчас поймешь. Следствием моего ожога стало то, что я лишился возможности есть. – Он ухмыльнулся. – Надеюсь, временно.
– И что здесь хорошего?
– О, кое-что есть! Но касается это не меня, а тебя.
Тереза изумленно вскинула бровь.
– Меня? Каким образом?
– Ты ведь любишь слойки?
– Очень, – кивнула она, все еще недоумевая.
– Тогда радуйся: тебе представился шанс насладиться еще одной! – торжественно произнес Брюс. С этими словами он отодвинул чашку, стоявшую перед его десертной тарелкой, на которой, аппетитно поблескивая запекшимся в духовке джемом и белея крупинками сахара, покоилась нетронутая слойка.
Тереза так и прикипела к ней взглядом.
– Ну, теперь удостоверилась? Как я и говорил, что ни делается, все к лучшему.
Вероятно, за время беседы Тереза успела забыть, что Брюс не смог доесть своего десерта.
И уж наверняка не задумывалась над тем, что слойка может быть предложена ей. Но сейчас перспектива некоего дополнительного наслаждения словно затмила для нее все остальное.
На пару секунд она замерла, не сводя глаз с любимого лакомства.
Тем временем Брюс придвинул тарелку поближе к ней.
– Ну что же ты? Бери!
Его слова как будто вернули Терезу к реальности.
– Нет-нет, я не возьму… Зачем? И так уже две штуки съела…
Брюс пристально взглянул на нее.
– Стесняешься, что ли? Напрасно. Ведь я все равно не стану есть. А тебе хочется, я же вижу.
– Нет.
– Брось, солнышко. О чем мы вообще спорим? Съешь эту слойку – и дело с концом!
На скулах Терезы проступил румянец смущения. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что Брюс сумел угадать ее желание.
– Не буду я ее есть, – упрямо произнесла она, поднимаясь из-за стола.
Глаза Брюса блеснули.
– Нет? – тихо произнес он.
– Нет!
– Тогда я сам съем эту несчастную слойку.
Во взгляде Терезы промелькнуло недоумение. Она понимала, что Брюс неспроста сделал подобное заявление, однако мотивы, которыми он в данном случае руководствовался, оставались ей непонятными.
– Да, съем! – продолжил он, беря слойку и тоже поднимаясь. – И пусть тебе будет стыдно!
– Глупости говоришь, – фыркнула Тереза. – Почему мне должно быть стыдно?
– Потому что ты станешь спокойно смотреть, как я мучаюсь, – пояснил Брюс, с нарочитым отвращением оглядывая слойку. – Ведь мне будет больно!
Тереза разинула рот. Подобный поворот явился для нее полной неожиданностью.
– А ты… А ты не ешь, – растерянно пролепетала она.
– Не могу, – вздохнул Брюс.
Тереза подозрительно нахмурилась.
– Почему?
– Вопрос принципа. Так или иначе, эта плюшка должна быть съедена.
– Слойка, – машинально поправила его Тереза, глядя на зажатый меж пальцев Брюса предмет спора. И проглотила слюнки, даже не заметив этого.
Зато Брюс прекрасно все видел.
– А знаешь, что я сейчас сделаю? – вкрадчиво произнес он, начиная потихоньку двигаться вперед.
Встрепенувшись, Тереза заставила себя отвести от сдобы взгляд.
– Да?
– Самолично скормлю тебе эту штуковину. – С этими словами он отломил от слойки небольшой кусочек и подступил с ним к Терезе вплотную.
Только тут она осознала, что оказалась в ловушке: позади нее находилась кухонная стойка, впереди Брюс. Правда, оставалась еще небольшая возможность маневра.
Быстро оценив ситуацию, Тереза сделала движение вправо, однако Брюс был настороже и не дал ей уйти. Тогда она метнулась влево… и на этот раз окончательно угодила в тупик, очутившись в углу между стеной и мойкой.
Взволнованно дыша, Тереза остановилась. Ее упругая грудь вздымалась. Брюс смотрел на нее в упор. Их взгляды встретились и словно сцепились. Обоим стало ясно, что это уже нечто большее, нежели игра.
– Открой ротик, дорогая, – негромко произнес Брюс.
– Нет, – так же тихо, но решительно ответила Тереза.
– Хорошо! Пусть это будет на твоей совести. Я начинаю есть.
Не сводя с нее глаз, он медленно поднес ломтик к своим губам. Тереза наблюдала за его действиями как завороженная. В самый последний момент рука Брюса застыла.
– Не передумала?
– Нет.
– Тогда смотри. Я кладу этот кусок в рот, видишь?
Он действительно сделал то, о чем говорил: на глазах Терезы положил ломтик слойки в рот и принялся медленно, будто через силу жевать. Через мгновение у него вырвался сдавленный стон, который должен был доказать Терезе, как больно ему есть.
Зрачки ее расширились.
Весьма наглядно произведя мучительное глотательное движение, Брюс с печальным вздохом отломил от слойки следующий кусочек. Некоторое время он оглядывал его со всех сторон, будто примериваясь, как бы половчее съесть, чтобы избежать болезненных ощущений. После чего, картинно морщась и всем своим видом выражая страдание, Брюс поднес ломтик ко рту.
– Нет! – воскликнула Тереза.
Ну наконец-то! – с внутренней усмешкой подумал Брюс.
– Что? – спросил он, испытующе глядя на нее.
– Не нужно. Если тебе больно, не ешь.
Брюс взглянул на ломтик и на слойку.
– А как же быть?
– Я… согласна съесть это.
Тереза потянулась было к слойке, но Брюс отвел ее руку.
– Э нет! Я тебе не верю. Скажешь, что съешь, а потом… Лучше все-таки я сам тебя покормлю, идет?
Повисла напряженная пауза. Тереза опустила ресницы, потом подняла и внимательно посмотрела на Брюса. В ее глазах читался немой вопрос.
Брюс ответил серьезным взглядом, хотя уголки его губ были приподняты.
Всякий, кто видел бы сейчас этих двоих, сообразил бы, что между ними, кроме совершенно очевидного диалога, происходит еще и другой, безмолвный и наверняка не вполне ясный даже им самим.
– Ладно, – шепнула Тереза.
Глаза Брюса блеснули.
– Вообще-то слойка очень вкусная, в другое время я бы проглотил ее в два счета, но сейчас… – Он прервал сам себя. – Ну, приступим. Открой, пожалуйста, рот.
Когда Тереза безропотно выполнила просьбу и раскрыла кораллового цвета губы, на которых после умывания в гримерной «Форума» не осталось даже следа губной помады, в его голове промчалась мысль, что сегодня, похоже, сбываются самые смелые его мечты. Ведь совсем недавно, сидя в этой самой кухне, он грезил об ужине в спальне, о том, как будет кормить обнаженную Терезу слойками, отламывая по кусочку. А сейчас это происходит на самом деле! На миг Брюсу показалось, что он спит и видит чудесный сон.
Но нет, вот же она, Тереза! Стоит и ждет, чтобы он положил ей в рот первый ломтик слойки.
Пока Брюс медлил, Тереза на его глазах машинально провела языком по губам и вновь в ожидании раскрыла их. При виде столь упоительного действия – которое к тому же происходило так близко – Брюса бросило в жар.
Ох, что она со мной делает! – мелькнуло в его мозгу. Но ведь сейчас Тереза полностью одета, а что было бы, если бы она впрямь была обнажена? Нет! Об этом нельзя думать. Иначе мое… гм… взбудораженное состояние станет слишком очевидным.
Понимая, что дальше тянуть невозможно, он аккуратно вложил Терезе в рот ломтик слойки. Она сжевала ее, проглотила и сказала:
– Теперь веришь, что я все съем?
– Э-э… да.
– Так, может, отдашь мне остатки слойки?
– Ни за что, – быстро произнес Брюс. – Уговор дороже денег. Ты съешь эту слойку из моих рук, и никак иначе. – Он отломил очередной кусочек. – Ну-ка, давай…
Странно, но спорить Тереза не стала. Пока продолжалось это необычное кормление, ее глаза влажно поблескивали. У Брюса даже промелькнула мысль, не передалось ли ей каким-то образом его собственное волнение.
Сам он с каждым мгновением все больше терял голову. Тереза так чувственно ела, что ему хотелось максимально растянуть этот процесс. Сам того не замечая, Брюс начал отламывать все более мелкие кусочки. Его взгляд не отрывался ото рта Терезы. Ее губы раскрывались, меж них показывались ровные белые зубы, мелькал розовый язык, Брюс вкладывал в этот очаровательный рот ломтик слойки, и тот закрывался.
С каким наслаждением вместо кусочка сдобы Брюс вложил бы меж соблазнительных губ собственный язык!
И чем больше уменьшалась слойка, тем стремительнее нарастало это безумное желание. В мозгу Брюса то и дело вспыхивали волнующие картины. Под конец ему пришлось бороться как с участившимся дыханием, так и с собственным воображением.
А затем произошло нечто особенное. Скармливая Терезе очередной ломтик, Брюс до того засмотрелся на нее, что забыл вовремя убрать пальцы и она слегка прихватила их губами.
О, какое это было блаженство!
Брюс ощутил, как теплые влажные губы сомкнулись вокруг кончика его указательного пальца, лишь едва задев большой. Само по себе это прикосновение едва не свело Брюса с ума, но в следующее мгновение, словно дополняя начатое действие, Тереза дотронулась до его пальца языком.
В тот же миг Брюс почувствовал, как интимную область меж его бедер сковало спазмом, острым, но бесконечно сладостным. Он вздрогнул, поспешно убрав пальцы… и встретил потемневший взгляд Терезы.
И тут будто что-то прояснилось в его мозгу. Конечно! Она тоже взбудоражена. Да и разве могло быть иначе, если речь идет о такой женщине? Сила ее эмоций, будучи облеченной в музыку и слова, способна увлечь множество людей. Разве было бы это возможно, если бы Тереза не являлась страстной натурой? Никогда. А если так…
Брюс даже задохнулся, когда в его голове вырисовался единственно правильный вывод: Тереза не только не осталась безучастной к затеянной им игре, но включилась в нее. Охотно или нет – это уже другой вопрос. Не исключено, что ее заставили сделать это собственные гормоны.
Вот тебе и ответ на вопрос, живой она человек или нет! – полыхнуло в мозгу Брюса.
Он опустил взгляд на последний кусочек слойки, оставшийся в его руке, потом посмотрел на Терезу. Та молча раскрыла губы, ноздри ее слегка раздувались.
И вдруг Брюс сделал нечто такое, чего еще секунду назад от себя не ожидал. Повинуясь внезапному импульсу, он сжал остатки слойки в кулаке, после чего раскрыл ладонь и высыпал крошки в мойку. Затем, не сводя с Терезы горящего взгляда, медленно приблизился к ее лицу, чуть наклонился и припал к приоткрытым губам.
Ему показалось, что в последний момент Тереза издала едва заметный вздох облегчения. Как будто у нее еще оставались сомнения относительно того, будет ли иметь продолжение их игра. Но эта мысль быстро улетучилась из головы Брюса, потому что начался поцелуй.
Сколько раз, лежа в тиши своей спальни, Брюс представлял себе, каким окажется первый настоящий поцелуй с Терезой. Разумеется, он не знал, случится ли это вообще, но разве можно истребить надежду? Нечего и говорить, что это событие представлялось ему чрезвычайно сладостным и волнующим, однако реальность превзошла самые радужные ожидания.
Несмотря на то что внутри у него все бушевало, начал Брюс очень осторожно. Меньше всего ему хотелось спугнуть удачу. Да, Тереза не отвергла его в первую минуту, но, если он даст волю чувствам, кто знает, как она себя поведет? Может, излишний напор будет истолкован ею как грубость и сказка кончится, едва начавшись.
Исходя из этих соображений, Брюс поначалу даже не касался Терезы руками. Просто уперся ими в мойку, поместив по обеим сторонам стройных узких бедер, которые ему безумно хотелось прижать к своим.
И поцелуй он углубил не сразу. Собственно, ему и не пришлось выбирать для этого подходящий момент, потому что спустя несколько мгновений Тереза перехватила у него инициативу.
Произошло это так. Когда Брюс наклонился и их губы слились, он ненадолго замер, ожидая последствий. Однако проявились они лишь в том, что Тереза едва заметно качнулась к нему. Тогда, приободрившись, но продолжая изо всех сил сдерживать себя, Брюс чуть усилил нажим. Спустя еще пару секунд он рискнул коснуться языком белых зубов, которыми еще совсем недавно любовался, пока те с хрустом вгрызались в слойку. Вскоре после этого Тереза сама запустила язык к нему в рот.
Впоследствии Брюс пришел к выводу, что эту минуту следует считать переломным моментом их отношений.
Но то произошло гораздо позже, а сейчас он просто наслаждался восхитительными мгновениями, всецело отдавшись пронзительным ощущениям поцелуя. Они были так сильны, что Брюс не сумел подавить стон, и он заклокотал в его горле, безусловно достигнув слуха Терезы.
А затем – вот уж действительно неожиданность! – она издала ответный стон.
Брюс безошибочно угадал в этом звуке наслаждение и лишь тогда позволил себе положить ладони на ее талию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18