Саша виновато улыбнулся:
– Извини, Аля. С днем рождения тебя!
– Да ладно уж, – засмеялась она. – Проходите скорее в комнату!
Алина открыла дверь в гостиную, и тотчас в глаза всем брызнул яркий свет люстры.
Войдя в комнату, первое, что увидели гости, был длинный стол, стоявший прямо посередине и уставленный едой. Посреди всяких вкусностей возвышалось огромное блюдо с румяными пирогами.
– Алька, откуда пироги-то? – спросил Михаил.
– Верина мама прислала, – ответила Алина.
– А кто такая Вера?
– Вера – моя подруга. Вера! – крикнула она. – Ну, где же ты? Иди сюда скорей!
В комнату вошла встречавшая гостей девушка. При ярком свете стало отлично видно, что она – настоящая красавица. Густые каштановые волосы были собраны в пышный хвост. Платье подчеркивало стройную фигуру, во всем облике чувствовалось природное изящество.
– Знакомьтесь: Вера, моя подруга. Приехала вчера из Москвы, у них уже закончились занятия. А это, Верочка, и есть моя студенческая группа.
– Очень приятно, – улыбнулась Вера.
Пока шло знакомство, Саша, не отрываясь, смотрел на нее. Девушка явно заинтересовала его.
– Так, быстрее все за стол! – распорядилась тем временем Алина.
Как-то само собой получилось, что Вера и Саша оказались рядом.
Она в незнакомой компании, видимо, чувствовала себя не очень уютно. Да и в живописи девушка особо не разбиралась, поэтому разговоры за столом были ей непонятны.
– Ну что, загрустили? – заметил это Саша и объяснил: – Художники – народ своеобразный. Не интересно вам с нами?
– Да нет, ничего… – ответила Вера. – А вы, значит, тоже будущий художник?
– Да. Хотите, я вам рисунок подарю? – предложил Саша.
И, достав свою папку, он стал перебирать сложенные там рисунки.
– Можно мне посмотреть? – робко спросила Вера.
– Пожалуйста, только здесь не все готовые. Смотрите…
– Можно мне взять этот? – выбрала Вера.
– Конечно…
Весь оставшийся вечер он следил только за Верой и как-то неожиданно для себя предложил ей встретиться на следующий день. Девушка согласилась…
Со временем неловкость исчезла. Забыв о былой скованности, оба говорили без умолку, удивляясь легкости общения друг с другом. Выяснилось, что у них много общего. Оба, например, любили лето и не любили крепкий сладкий чай. Им обоим больше нравились собаки, чем кошки. И они просто с ума сходили от последнего ноктюрна Шопена.
Стоя на Дворцовом мосту, Саша, показав на Васильевский остров, сказал:
– Там я живу…
– На Васильевском? – переспросила Вера.
– Да… Вместе с тетями, сестрами отца.
– Почему с тетями? А родители? – поинтересовалась Вера.
– Я их не помню совсем, – ответил Саша. – Отец на войне погиб, а мама умерла, когда меня родила, в эвакуации… Они меня с детства воспитывали – тетя Варя и тетя Зоя.
– Понятно…
Вера смутилась и замолчала, не зная, что говорить дальше. Саша тоже молчал. Облокотившись о каменный парапет, он, не отрываясь, смотрел на Неву. В неярких лучах заходящего солнца вода, казалось, отливала золотом. Наступала пора белых ночей…
– Ты своих тетей, наверное, очень любишь? – спросила Вера после паузы.
– Очень. Они – вся моя семья, кроме них у меня никого нет… – подтвердил Саша. – Ну, пойдем дальше? Ты не устала?
– Нет, нисколько!
И, повернув назад, они медленно пошли вдоль Эрмитажа.
– А ты с кем живешь? – обратился юноша к новой знакомой.
– С родителями. Они у меня просто замечательные!
– Верю. А кто они? Чем занимаются?
– Мама, Надежда Павловна, врач, а папа, Федор Николаевич, архитектор, – с гордостью ответила Вера. – Проектирует дома, разные здания…
Они пересекли Дворцовую площадь и скоро вышли к Михайловскому саду. Там на одной из лавочек решили немного отдохнуть.
– Так ты в педагогическом учишься? – продолжил разговор Саша.
– В педагогическом. С детства мечтала… – доверительно сообщила Вера.
– Подожди-ка, а на каком ты курсе? – вдруг спросил Саша.
– Перешла на второй. А что?
– Ничего… – улыбнулся Саша. – Значит, ты еще маленькая…
– Ничего я не маленькая, скажешь тоже, – возмутилась Вера. – Ты-то сам на каком?
– Я скоро закончу. Короче, я старше.
– Подумаешь, тоже мне – старший товарищ… – засмеялась Вера.
Ее смех был таким заразительным, что серьезный Саша не выдержал и засмеялся тоже.
– И чему же ты будешь учить детей? – спросил он, вдоволь насмеявшись.
– Собираюсь преподавать немецкий, – гордо ответила Вера.
– Немецкий? Я тоже в школе учил немецкий, только сейчас все уже забыл… – вздохнул Саша.
– Я думаю, у тебя другая задача, – задумчиво произнесла она.
– Знаешь, пожалуй, ты права, – согласился Саша. – Тот человек счастлив, который знает свое предназначение. Когда-нибудь я, может быть, стану знаменитым художником, и мои картины обязательно будут выставляться. Но где-то в глубине души мне кажется, что я живу только ради одной-единственной картины, результата всех моих трудов. И я всю свою жизнь буду идти именно к ней. Наверно, мне много трудностей уготовано, но я все же дойду. Ты мне веришь?
Вера внимательно посмотрела в глаза юноши и серьезно ответила:
– Я тебе верю!

Глава 4

Отношения между ними как-то незаметно переросли из дружеских в нечто более серьезное, хотя они оба еще не знали тогда, была ли это любовь или просто взаимная симпатия.
Каждый день они встречались на одном и том же месте, у первого справа всадника на Аничковом мосту. Сначала оба смущенно краснели, но уже через мгновение начинали что-то оживленно обсуждать.
Потом они гуляли по городу. Показывая Вере Ленинград, Саша старался рассказать ей какую-нибудь интересную историю, связанную с тем или иным местом. И вскоре Вера полюбила и город, и его жителей. Саша каждый раз менял маршрут, так они исходили вдоль и поперек почти весь Ленинград. А город тем временем был во власти белых ночей. Чудесное, незабываемое время, когда, словно по мановению волшебной палочки, исчезает мрак и вместо него только молочно-серая дымка окутывает притихшие улицы. Время, когда теплый летний воздух насыщен дурманом цветущей акации.
Белая ночь… Как рассказать о ней? Где найти такие слова, чтобы описать ту волшебную, таинственную перемену, которая каждый год происходит с городом в самом начале лета и лишает покоя его обитателей?
Описать словами белую ночь действительно трудно, ее необходимо хоть раз в жизни увидеть своими глазами. Почувствовать, как город погружается в странное состояние полусна-полубодрствования. В это время возможно любое чудо.
Спрятаться от белых ночей невозможно. Не спасут ни закрытые окна, ни задернутые наглухо плотные шторы. Словно какая-то неведомая сила так и тянет выйти из дома. А там… Привычные и знакомые улицы, по которым мы не раз ходили днем и которые с детства знаем как свои пять пальцев, вдруг становятся совершенно неузнаваемыми. Словно оживают старые дома и скверы. Не обращая внимания на прохожих, переговариваются друг с другом каменные скульптуры.
И тут происходит нечто совершенно непонятное – человек вдруг начинает вспоминать то, чего на самом деле никогда в своей жизни не переживал. Перед глазами встают видения прошлого, несуществующие воспоминания о каких-то поступках, людях и событиях… От этого становиться тревожно на душе, и тогда мы бежим прочь, подальше от этих незнакомых улиц, в надежде найти покой где-нибудь в тенистых аллеях Летнего сада. Но все напрасно. Там, под сенью старых деревьев, мы снова оказываемся во власти незнакомых воспоминаний, и они гонят прочь из парка – туда, где под легким одеялом из полупрозрачного тумана дремлет Нева.
И так до первых солнечных лучей блуждаем мы по городским улицам, как по своей собственной душе, пока, наконец, усталые и измученные, не возвращаемся под утро в свои дома…
Так может быть, белая ночь – это состояние души?
Как же разгадать эту тайну? Скажем сразу: это невозможно, как невозможно, допустим, постичь тайну рождения всего живого на Земле.
Впрочем, кажется, здесь вовсе и нет никакой тайны? Просто существует некое явление природы, описанное в энциклопедиях, когда центр Солнца в полночь опускается под горизонт не более чем на 7 градусов. Вечерняя заря сходится с утренней, и тогда до самого восхода длятся серые сумерки.
Но тогда отчего же жители города каждый год так ждут этих ночей? Отчего мы так радуемся, предвкушая их приход, хотя заведомо знаем, что снова будет метаться и томиться наша душа? Отчего же с таким болезненным наслаждением отдаемся мы во власть этому повторяющемуся каждый год сумасшествию? Сколько ни спрашивай, а ответа так и не будет!
– Ты снова уходишь? – спросила как-то вечером Зоя, видя, что Саша идет в прихожую.
– Да, тетя Зоя, хочу прогуляться.
– Ты ничего не берешь с собой? – удивилась она, заметив, что племянник уже который раз выходит из дома, не взяв с собой свою обычную папку для рисования.
– Да… Я скоро приду… – невнятно пробормотал Саша и торопливо вышел из квартиры.
– Опять ушел? – спросила Варя сестру.
– Да. Ничего не понимаю – куда это он ходит?
Варя вздохнула и, подойдя к окну, задернула поплотнее шторы.
– Белые ночи… – задумчиво сказала она, подумав, как сильно изменилось поведение племянника в последнее время.
– Может, он влюблен? – робко высказала Варя свое предположение.
– Не знаю, не знаю… – в голосе Зои послышалось сомнение. – С виду похоже, но, скорее всего, это что-то другое. Саша если и влюбится когда, то наверняка в какую-нибудь картину. Мне кажется, для него важнее искусства ничего нет и быть не может…
– Да, это правда… – вздохнула Варя.
Слегка касаясь лица тонкой, изящной рукой, Вера смотрела прямо перед собой. Она казалась немного задумчивой, но в уголках нежных губ все же едва заметно проступала улыбка. Густыми волнами ее прекрасные волосы падали на плечи. Не хватало только одной детали – ее любимой ленточки на голове, но через минуту и она появилась, завершив собой портрет. Саша провел по нему рукой, ощутив пальцами шероховатую поверхность бумаги. Вера…
Телефонный звонок прервал его мысли.
– Да, Викентий Ларионович, здравствуйте, – откликнулся он на звонок.
– Саша, ты не занят сейчас? – спросил Вольский.
Саша замялся, не зная, что ответить. До встречи с Верой оставалось не так уж и много времени, и опаздывать на свидание он никак не хотел.
– Понимаешь, Саша, – стал объяснять Викентий Ларионович. – Ко мне из Москвы приехал мой старинный друг, Федор Иванович Постников, известный реставратор и, кроме того, весьма интересный человек… Словом, я тебя хочу представить ему, а заодно ты можешь показать ему свои работы. Как ты на это смотришь?
– Понимаете, Викентий Ларионович, – слегка замялся Саша. – У меня назначена встреча, поэтому, если можно, я к вам зайду совсем ненадолго…
– Приходи, мы тебя ждем, – согласился Вольский. – И захвати с собой папку с рисунками…
Пока автобус шел по Лиговскому проспекту, небо заволокло тучами, обещающими скорый ливень. Выйдя на остановке, Саша направился в Свечной переулок. Поднявшийся ветер поднимал с тротуара тополиный пух. Прибавив шаг, Саша очень скоро оказался в просторном подъезде с широкими лестничными пролетами. Дверь квартиры на звонок открыла женщина средних лет, по-видимому жена Викентия Ларионовича. Волосы ее были убраны в высокую прическу, а под белоснежным воротничком платья красовалась изящная камея.
– Добрый день, – поздоровалась она. – Вы, наверное, Александр?
– Да… Здравствуйте! Я к Викентию Ларионовичу.
– Очень приятно, молодой человек. Меня зовут Елена Михайловна, я жена Викентия Ларионовича. Муж много рассказывал мне о вас, вы – его самый любимый ученик. Потому что самый талантливый… – улыбнулась хозяйка дома.
Саша смутился. Заметив это, Елена Михайловна сказала:
– Не смущайтесь, проходите в комнату, а я пока чай приготовлю.
Комната, которую занимали Вольские, была очень просторной, разгороженной высокой деревянной ширмой. По краю ширмы проходила затейливая резьба – по всему было видно, что ширма эта довольно старая и сделана, скорее всего, еще в прошлом веке. Разгородив комнату, супруги получили, таким образом, и спальню, и гостиную. В «гостиной» стоял массивный кожаный диван, частично протертый от времени, и большой круглый стол. Над столом на длинной цепочке висел оранжевый абажур с бахромой по краям.
Но все это Саша разглядел позже. В первую минуту его внимание привлек сидящий на стуле возле окна незнакомый человек лет сорока, с короткой, аккуратно подстриженной бородкой. Увидев вошедшего юношу, Вольский и его гость поднялись ему навстречу.
– Вот, знакомься, Федя, это вот и есть Саша, – представил хозяин своего ученика. – А это, Сашенька, Федор Николаевич Постников.
Когда все поздоровались, разговор возобновился.
– Саша, я хочу, чтобы ты показал Федору Ивановичу свои работы. Ты принес свою папку? – спросил Вольский.
– Да, но здесь не самые удачные… – предупредил на всякий случай Саша.
– Ничего, давай сюда.
Вольский взял у Саши папку и передал ее Федору Ивановичу. Тот неспеша стал рассматривать ее содержимое, а потом с интересом взглянул на Сашу, сообщив:
– Ну что ж, работы очень хорошие. У вас явно есть талант, молодой человек!
– Спасибо, – скромно ответил Саша.
Однако по всему было видно, что похвала была ему очень приятна.
Викентий Ларионович, до этого молчавший, улыбнулся и, обращаясь к Постникову, сказал:
– Вот, Федя, что я тебе говорил: это действительно очень одаренный молодой человек. Гордость училища.
– Викентий Ларионович… – Саша попытался прервать учителя, совсем смутившись.
– Я так говорю, Саша, – продолжал Вольский, – потому что знаю: этим я тебя не испорчу, ты не такой… А ты, Федя, приходи завтра в училище, там другие Сашины работы висят – посмотришь.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5