– А смысл? – пожал плечами Далинский. – Возможно, вы его уже завтра найдете. Или вдруг всю страну придется перетряхнуть. Я буду оплачивать ваши услуги, пока есть деньги… для меня это важно, понимаете?
– Хорошо. – Тавров предложил: – Тогда приступим!
– Да-да… а с чего начать? – снова занервничал Далинский.
– А с самого начала. Первое: кого я должен найти?
– Брен, Виктор… отчества не знаю, на вид лет около сорока. Блондин, голубые глаза… залысины… рост около метра восьмидесяти… что еще?
– Фотографии нет?
– Нет, но… дома у него можно поискать.
– Хорошо, – пробормотал Тавров, занося данные в компьютер. – Кем он вам приходится?
– А… э-э… – растерялся Далинский. – В сущности, никем…
– А зачем тогда вам его искать? – задал резонный вопрос Тавров.
Далинский развел руками, не зная, что сказать.
– Хорошо, давайте так: при каких обстоятельствах вы познакомились с Виктором Бреном?
– Видите ли… я всю жизнь преподавал в университете, источниковедение… Я вам говорил. Очень часто сидел в архивах, и по работе, и для интереса. Сначала, в молодости, хотел найти библиотеку Ивана Грозного… а потом уже всерьез занялся. У меня есть такая особенность: я могу в течение максимум пяти минут вспомнить – где, когда и по какому поводу встречал упоминание о том или ином человеке, событии или предмете. Поэтому ко мне часто обращаются за справками… понимаете? Иному человеку, чтобы найти что-нибудь в архивах, годы могут понадобиться, а я за пять минут вспомню.
– Да, это очень ценное качество, – согласился Тавров. – И платят клиенты неплохо? Впрочем, это я к слову… можете не отвечать.
– Да что там скрывать! – махнул рукой Далинский. – Разумеется, каждый старается отблагодарить. Сейчас деньгами в основном. Но я цену не назначаю, иногда даже ищу бесплатно, аспиранту, например…
– А Брен был аспирантом?
– Нет, он журналист. Работал в журнале «К городу и миру». А ко мне обратился вот с чем: показал фотографию одного артефакта. И спросил: не попадалось ли мне что-нибудь подобное в виде описаний или рисунков в архивах?
– Артефакт? – поднял бровь Тавров.
– Ну, некий предмет искусственного происхождения, обычно представляющий загадку, – объяснил Далинский.
– И что это был за загадочный предмет?
– Прямоугольная пластина с нанесенной на нее римской цифрой I. Фотография была старая, черно-белая, но я сразу вспомнил, где уже видел нечто подобное.
– И где?
– За полгода до этого примерно такую же пластину приносил один молодой человек, Кудасов Владислав… Александрович. Он называет себя уфологом: ездит по стране, изучает якобы следы пришельцев и все такое… Так вот, я сразу вспомнил, где видел нечто подобное, и дал Брену телефон Кудасова. Брен попросил вспомнить, не спрашивал ли меня еще кто-нибудь о подобном предмете. И тут я вспомнил, что еще раньше Кудасова ко мне обращалась питерская студентка, Бьянка Кайтелер, с просьбой помочь в разборке ее семейного архива. У нее вызвали интерес записки отставного капитан-командора русского флота Николая Дудича и древний манускрипт на пергаменте. Моя помощь понадобилась ей потому, что в записях Дудича было много непонятных сокращений и оборотов речи того времени, а также вставки на латыни; манускрипт же был написан на греческом. Наибольшие трудности вызвал манускрипт: текст выцвел, и вообще пергамент был поврежден временем. Хорошо, что я работал с отсканированными текстами и их легко можно было увеличить. Я так и не понял суть текста и потому не уверен, что перевод получился достаточно адекватный, хотя я и консультировался у известного специалиста по мертвым языкам. Он высказал предположение – и я с ним согласился, что это алхимический трактат, написанный принятым в то время у алхимиков языком со специфической терминологией и символикой. Впрочем, документ действительно древний, не позже XII века, и, что действительно редко для того времени, не палимпсест…
– Простите, что? – не понял Тавров.
– В раннем Средневековье в Европе из-за дороговизны пергамента писцы часто счищали малоценный, с их точки зрения, старый текст и наносили новый. Такие документы называются палимпсестами. Варварство, разумеется, – но только с позиций исторической науки. А какой-нибудь монах искренне полагал, что делает святое дело, стерев текст язычника Аристотеля и заполнив очищенный пергамент рассуждениями о том, сколько чертей может поместиться на кончике иглы. Увы, такие были времена и обычаи! Впрочем, что далеко ходить, если буквально недавно…
– И в этом манускрипте говорилось о похожем артефакте? – прервал этот затянувшийся монолог Тавров.
– Что? А… нет, не говорилось. А вот в записках капитан-командора Дудича я встретил упоминание о слегка вогнутой прямоугольной пластине необычайно твердого серебристого металла с нанесенной на нее римской цифрой I.
– А почему вы решили, что все дело в артефактах, интересовавших Брена? – поинтересовался Тавров.
– Разумеется, я не мог уверенно утверждать, что речь идет о тех самых пластинах, – уточнил Далинский. – Тем не менее с большой долей вероятности я мог предположить, что так оно и было. Поэтому я дал Кудасову контактный телефон Бьянки Кайтелер, а затем Брену – телефоны Кайтелер и Кудасова.
– А когда Брен встретился с Кудасовым и Кайтелер?
– Вот этого я не знаю, – развел руками Далинский. – Я ведь предупредил Брена, что уверенно утверждать о родственном происхождении пластин я смогу, только увидев артефакт Брена воочию. Он согласился, но сообщил, что должен уехать в командировку недели на две-три, а когда вернется, то немедленно свяжется со мной.
– И он связался?
– Да, недели через три он снова позвонил. Сказал, что вернулся в Москву, и предложил, чтобы я приехал к нему домой, поскольку ему не хотелось бы возить с собой столь ценный предмет. Он сообщил мне адрес, код замка в подъезде, и я немедленно отправился к нему.
– И что? Пластина оказалась такой же, что была у Кудасова?
– Нет, я так ее и не увидел, – сокрушенно вздохнул Далинский. – Я звонил в дверь его квартиры довольно долго, пытался дозвониться по мобильнику, но безрезультатно. А потом я решил написать Брену записку, оперся «дипломатом» о ручку двери – и она вдруг открылась! Она была не заперта. Я сразу решил, что здесь что-то не так, и вызвал милицию. Но приехавший наряд повел себя возмутительно: они взяли понятых и всего лишь бегло осмотрели квартиру. А потом уехали. Я еще сказал им, что нельзя оставлять квартиру вот так, нараспашку. А они посоветовали обратиться к слесарю ДЭЗа. И еще сказали, что в случае, если имела место кража, заявление должен подать сам хозяин. Я вызвал слесаря, заплатил ему двести рублей, и он поменял личинку замка, чтобы можно было закрыть дверь.
– А разве дверь нельзя было просто захлопнуть? Что там за замок? – заинтересовался Тавров.
– Ручка с цилиндрическим замком, у меня дома такой же. Нажал на цилиндрик – задвижка и срабатывает, – описал Далинский. – Но в этом замке она не срабатывала: что-то там заклинило… видимо, когда замок ломали.
– Кто ломал?
– Ну… те, кто похитил Брена, – пояснил Далинский.
– А почему вы уверены, что его похитили? – спросил Тавров.
– Ну а как же иначе?! – удивился Далинский. – Ведь он вернулся в Москву, звонил мне со своего городского телефона: у меня номер высветился на определителе. Мы договорились о встрече… и – вот! Я наводил справки в редакции журнала. Мне сказали, что утром того дня он ненадолго заезжал на работу, а потом отправился домой.
– А сколько времени прошло от его звонка до того момента, как вы оказались у двери в квартиру Брена?
– Пожалуй, около часа, – прикинул Далинский. – Я ехал на машине и нигде в пробках не застревал.
– В квартире вы не видели чего-нибудь подозрительного? Следов борьбы, например?
– Нет, ничего такого. Никакого беспорядка.
– В милицию обращались с заявлением?
– Да, но там бумагу не приняли, сказали, что не видят оснований… Как в том анекдоте: «Вот когда убьют, тогда и приходите», – грустно усмехнулся Далинский.
– Понятно, – подытожил Тавров. – Мне нужно переговорить с Кудасовым и Кайтелер. Еще нужен адрес редакции, где трудился Брен. А для начала давайте-ка съездим на квартиру Брена.
* * *
Брен снимал двухкомнатную квартиру в блочной хрущевке, недалеко от станции метро «Кунцевская». Как говорится, «хоть и хрущевка, а рядом Рублевка». Результаты осмотра разочаровали Таврова. Никаких следов обыска, никакого беспорядка. Паспорта нет, денег нет, ценностей нет. Полное впечатление, что жилец всего лишь временно покинул жилище на более или менее длительный срок.
– Вы не знаете, был ли у Брена дома компьютер? – спросил Тавров у Далинского.
Тот утвердительно кивнул:
– Был ноутбук. Новый, «Асус», экран пятнадцать дюймов, широкий.
– Похоже, что он забрал его с собой, – заметил Тавров. – В квартире нигде нет.
– Наверное, унесли похитители? – предположил Далинский.
– Послушайте, Владимир Петрович, – недовольно поморщился Тавров. – Пока я не вижу никаких признаков похищения или ограбления. Понимаете? Никаких! Так что сотрудники отделения милиции были абсолютно правы, не приняв ваше заявление. Может, Виктор, в конце концов, с женой начальника на курорт уехал! А что? Мужчина неженатый, молодой, имеет право на личную жизнь… и на личные тайны. Разве не так?
– А что же теперь делать? – растерялся Далинский.
– Я поеду в редакцию, – заявил Тавров. – Вдруг у них есть новости о Брене? А вы, Владимир Петрович, занимайтесь своими делами. Я вам позвоню, если что.
* * *
Новостей о Брене в редакции не было. Зато сам редактор оказался на месте, и Тавров не преминул атаковать его вопросами.
– Чем занимался Брен в вашем журнале?
– Наш журнал призван информировать российскую общественность о жизни Римско-католической церкви и ее организаций, – сообщил редактор. – Поскольку Брен являлся терциарием Ордена Проповедников, то он освещал на страницах нашего издания преимущественно деятельность своего Ордена. Скажите, вы уверены, что Брен действительно исчез?
– Честно говоря, я сам собирался спросить об этом вас, – признался Тавров. – Ведь вы хорошо знали Брена, не так ли?
– Да, пожалуй, – согласился редактор. – Он работал в этом издании еще до меня, а я пришел сюда шесть лет тому назад.
– Он когда-нибудь исчезал надолго, хотя бы недели на две-три?
– Нет, не помню такого, – уверенно заявил редактор. – Дня на два-три, когда все праздники официальные отмечают… Но так, чтобы на месяц – нет, исключено! Я думаю, что профессор Далинский прав и дело нечисто. И еще я думаю, что о подозрительно долгом отсутствии Брена необходимо поставить в известность приора Ордена и немецкое посольство. И я сегодня же это сделаю!
– А посольство тут при чем? – удивился Тавров.
– Как это «при чем»? – удивился, в свою очередь, редактор. – Брен имеет немецкое гражданство. Вы разве этого не знали?
Вот как! Интересно, а Далинский знал, что Брен – гражданин Германии? Если знал, то почему не сказал? И какой смысл ему скрывать факт немецкого гражданства Брена, если Тавров неминуемо выяснил бы это сам?
– Может, хотите кофе? – предложил редактор, выведя Таврова из состояния задумчивости.
– Да, не откажусь, – согласился Тавров.
Кофе Таврову не хотелось, но уходить он не собирался: нужно раскручивать редактора до конца – кто знает, сколько еще сюрпризов выявится? Редактор позвонил секретарше и попросил принести два кофе.
– Вы знаете, я почему-то думал, что Брен по национальности еврей, – признался Тавров.
– Самое интересное, что и он сам долго так думал, и в советском паспорте у него стояла национальность «еврей». А когда грянула перестройка, его отец на смертном одре признался, что весь их род – чистокровные немцы. Видимо, имелись какие-то подтверждающие документы, поскольку Брен в 1992 году репатриировался в Германию как этнический немец.
– Но почему же он вернулся обратно в Россию?
– В Германии он вступил в лоно Римско-католической церкви и стал терциарием Ордена Проповедников, – начал рассказывать редактор. – После этого Орден и направил его в Россию. Думаю, это было где-то в 1996-м или 1997 году… во всяком случае, еще до дефолта. Извините, минуту…
Телефонный звонок прервал разговор. Редактор взял трубку и некоторое время молча слушал. Потом сказал:
– Хорошо, я немедленно подъеду. Диктуйте адрес… Да, буду примерно через тридцать-сорок минут.
Он записал пару строчек на листке бумаге и положил трубку.
– Похоже, вам пора? – спросил Тавров, вставая со стула. – Не буду вас больше задерживать, спасибо.
– Я думаю, вам лучше поехать со мной, – сказал редактор. – Дело в том, что мне позвонил некто Семенов и сообщил, что он должен на пару месяцев уехать из Москвы и если Брен наконец надумает забрать свой ноутбук, то пусть поторопится. В крайнем случае, если Брена сейчас нет в городе, Семенов отдаст ноутбук под расписку мне.
– Да, я обязательно поеду с вами! – ответил Тавров. – Может быть, в файлах ноутбука Брена мы найдем какой-то намек на загадку его исчезновения?..
* * *
Семенов жил в старом сталинском доме на улице Панфилова. Раньше там обитали прославленные сталинские полководцы, а теперь обосновались те, кто мог себе позволить жить в таком престижном месте. Впрочем, Семенов не производил впечатления человека со средствами: мужчина за сорок, с прической типа «всклокоченная плешь», одевавшийся явно на китайских барахолках. И интерьер его большой квартиры свидетельствовал отнюдь не о достаточном для данного района уровне жизни, а всего лишь об удачно произведенной приватизации родительской жилплощади.
Семенов встретил гостей с явным облегчением.
– Понимаете, мне сегодня вечером надо уезжать, а тут вдруг попался под руки ноутбук Брена, – объяснил он.
1 2 3 4 5 6 7