В любом случае вы должны сообщать о своем дальнейшем местонахождении. – И Пантелеев отправился устраиваться на работу.
Начальник отдела кадров облздравотдела некоторое время рассматривал его диплом, справки и рекомендации, потом поднял на Василия Львовича глаза.
– Значит, высланный? – без особого интереса спросил он.
Пантелеев кивнул.
– Послужной лист у вас приличный. Работа, конечно, найдется, особенно сейчас. Народу в городе значительно прибавилось, открываем новую больницу, туда как раз нужны хирурги. Я думаю, в скором времени людей здесь окажется еще больше. Как пишут в газетах, впереди гигантское строительство… Бы с семьей? Да ведь все равно приедут. Сейчас же нужно побеспокоиться о жилье. Снимите квартиру в городе, это здесь просто. Но нужно поспешать. Впрочем, если хотите, может, направить вас куда-нибудь в район? Там, конечно, свободы больше, хотя в бытовом отношении… – Он поморщился.
– А куда, например? – заинтересовался Пантелеев.
– Да куда угодно, доктора везде нужны. Вот хотя бы в Югорск. Туда требуется заведующий городской больницей. Его сейчас замещает фельдшер, древний старик.
– А прежний заведующий где?
Зав. кадрами усмехнулся:
– Он того… Один жил… Без семьи. Конечно, пил, а потом к морфию пристрастился. А чего ему? Добро это бесплатное. Вот он и рад стараться. Пришлось убрать, уж больно много на него сигналов поступало. Рану перевязать не мог, не то что операцию провести. Югорск, конечно, дыра. Городишко крохотный, кругом леса, и далековато от Свердловска… А то смотрите. Для вас, может, к лучшему, чтобы подальше. При больнице для врача и дом имеется, хороший дом, каменный, комнат, наверное, пять или шесть. Старой постройки, на славу сработан. Я в нем бывал, поэтому за свои слова отвечаю. Да и доктор в Югорске весьма уважаемая персона. Один на всю округу. Там народу безразлично, ссыльный вы или не ссыльный. Да и вообще в Югорск испокон веку ссылали. В нем, считай, каждый в предках ссыльных имеет. Ну, думайте, гражданин Пантелеев.
«А ведь он дело говорит, – соображал Василий Львович. – Если уж где затеряться, так именно в такой дыре. А там… Время покажет».
– А добраться до Югорска как? – спросил он наконец.
– Пустяки, дадим лошадь, все равно туда медикаменты доставить нужно. Вот вы заодно и доставите. Ну что, согласны?
– Согласен, – решительно сказал Пантелеев.
С той памятной минуты, изменившей его жизнь, прошло почти десять лет. Югорск понравился Василию Львовичу сразу же. Тихий городок, именно такой, как и описывал его зав. кадрами. И дом понравился. Небольшая городская больница оказалась весьма запущенной, но Пантелеев в короткие сроки привел ее в порядок, да и авторитет он себе составил очень быстро, проведя несколько операций. Чтобы сделать подобные, люди раньше тащились в областной центр. Через полгода приехала Анюта с детьми, и жизнь семейства Пантелеевых и вовсе стала, что называется, на заглядение. Анюта пошла работать в школу учительницей, дети всегда на глазах. А самое главное, не ощущалось обычного даже не страха, а некоего тревожного состояния, при котором все валится из рук.
Однако годы шли, и ситуация менялась. Как уже говорилось, волна репрессий докатилась и до Югорска. И вновь тревога вползла в семью Пантелеевых. Арестовали нескольких знакомых, в том числе коллегу Анюты, учителя истории Кронборга. Арестовали кое-кого из ссыльных, которых к тому времени набралось в Югорске человек двадцать. Всех словно сковало морозом страха.
Василий Львович долго размышлял, ища выход. Он понимал, что вот-вот придет его очередь. И что потом? Тюрьма, лагерь… А ему совсем скоро стукнет пятьдесят. К сожалению, поздно женился. Дети еще маленькие, а Анюта? Что будет с ней? Скорее всего ее ждет та же участь. Значит, дети, а их он любил больше всего на свете, пропадут. Прямая дорога в спецприемник, детский дом… Клеймо членов семьи врага народа. С женой он своими опасениями не делился, но чувствовал, что и ее беспокоит то же самое.
Однажды ночью, когда ребятишки уснули, он тихонько спросил жену:
– Ты не спишь?
Она вздохнула.
Василий Львович приподнялся и сел на край кровати.
– Знаешь, о чем я все время думаю? – осторожно спросил он.
– Догадываюсь.
– Ведь не сегодня-завтра за мной придут.
– Что же делать?
– А ты как считаешь?
– Я не знаю…
– Что же, позволить им снова все сломать? Из Питера выперли. Ладно! А теперь? Дальше ведь высылать некуда.
Анюта тихонько заплакала.
– Не плачь, и так тошно!
– Но как же дети? – сдерживая слезы, дрожащим голосом спросила Анюта.
– Дети? А ты не догадываешься, что их ждет?
– Тогда уж лучше, не дожидаясь, в петлю.
– Погоди в петлю… Выход есть. Я уже все обдумал.
– Ну же!..
– Уйти в тайгу.
– Куда?!
– В тайгу! Туда, где нас никто искать не будет.
– Да уж лучше действительно в петлю. В тайге медленная смерть. Ни жилья, ни еды. Комары, цинга, зверье…
– Зверье! – передразнил Пантелеев. – Если уж где и зверье, то тут. Ты не причитай раньше времени. Куда идти – я знаю. И завтра же начну готовиться. И подготовлюсь, уж будь уверена. К тому же у меня есть опыт. Я много раз тебе рассказывал, как жил в Гражданскую на винограднике в Крыму.
– Сравнил тоже – Крым и тайга.
– Конечно, здесь совсем другое дело, но, будь уверена, просто так я не сдамся. Хватит! Надоело бояться. Пусть умрем в медвежьем углу, но все вместе и свободными людьми. Или ты не насмотрелась на заключенных?
– Где же мы будем жить?
– Есть у меня одно место. Пока ничего говорить не буду Этот энкавэдэшник Козулин… У меня с ним неплохие отношения, а почему? Потому что его супруга уже трижды аборт делала. И спиртику, на березовых почках настоянного, я ему наливал неоднократно… – Василий Львович задумчиво закряхтел.
– Так, может, обойдется? – тихонько спросила Анюта. – К тому же ты врач, ты нужен здесь.
– Не обойдется! – жестко произнес Пантелеев. – От Козулина в данном случае ничего не зависит. Ему прикажут – он выполнит. А не выполнит, сам туда же загремит. Единственное, думаю, в случае чего предупредит. Ведь человек же он! Ну ладно, давай спать. Чего раньше времени паниковать. И все-таки я прямо с завтрашнего дня начинаю готовиться и тебе советую готовиться, и детей готовь.
– Но как?
– Завтра все расскажу.

Глава третья
1
1971 год, июнь. Москва
Редакция крупной ежедневной газеты «Молодость страны» располагалась на шестом этаже огромного серого здания в самом центре Москвы. Когда Осипов появился в редакционном коридоре, его остановила секретарша.
– Привет, Иван! – окликнула она Осипова, усмехнулась и непроизвольным движением поправила прическу. – Ты, как всегда, элегантен и красив… – Она явно настроилась пообщаться.
– Чего тебе? – Осипов сегодня был суров и отрывист.
– Ай-ай, как грубо, – ничуть не обиделась секретарша, – первое перо, как видно, не в духе. – Она хихикнула. – Тебя тут замредактора искал. Корзюков. Даже домой звонил. Но вас, конечно, дома не застать: еще бы, волка ноги кормят.
Не обращая внимания на глупую болтовню, Осипов двинулся в кабинет Корзюкова.
В большом мрачном помещении за огромным письменным столом тщедушный Корзюков казался пигмеем. «Именно пигмей», – насмешливо подумал Осипов, вопросительно глядя на зама. В кабинете, кроме Корзюкова, присутствовала какая-то женщина, при появлении Осипова отвернувшаяся к окну.
– Отлично. Иван Григорьевич, – Корзюков вскочил из-за стола и протянул Осипову руку. – Ты появился весьма кстати. Евгения Васильевна дожидается именно тебя. – По преувеличенно радостному тону чувствовалось, что посетительница надоела, но, видимо, является важной персоной и поэтому от нее так просто не избавишься.
Услышав слова зама, женщина повернулась и в упор глянула на Осипова, видимо, пытаясь понять, что он за человечек. Осипов был облачен в синие американские джинсы, потертую кожаную куртку и поношенные туфли фирмы «Цебо». Его серые глаза спокойно встретили изучающий взгляд незнакомки, а доброжелательная улыбка, казалось, говорила: я простой советский журналист, готов выслушать любой вздор, коли уж так хочется начальству.
Неизвестно, что подумала неведомая Евгения Васильевна, но она требовательно посмотрела на Корзюкова.
– Конечно, конечно, – засуетился тот, – вы можете пройти в кабинет Ивана Григорьевича и изложить ему вашу проблему.
Женщина кивнула и направилась к выходу. На лице зама появилась ехидная улыбочка.
– Ты уж постарайся повежливей, – шепнул он Осипову.
Несмотря на то, что в редакции места на всех не хватало, у Ивана, как у одного из ведущих репортеров, имелся свой отдельный кабинет. Это была крошечная, узкая, как пенал, комнатушка, в которой одновременно могли находиться не больше трех человек.
Женщина прошла вперед, кинула беглый взгляд на заваленный бумагами стол, на стены, оклеенные когда-то яркими, а теперь выцветшими плакатами, на давно не мытые окна, и на лице у нее появилась презрительная гримаса. Она села на шаткий стул, достала из сумочки пачку сигарет «Тройка» и, не спрашивая разрешения, закурила.
Иван внимательно смотрел на «аристократку», пытаясь понять, кто же находится перед ним. Женщине на вид было лет сорок пять, дорого, со вкусом одета, очень ухоженное, бледное лицо, темные круги под глазами тщательно запудрены. Похоже, в ее жизни случилась какая-то драма. В одежде чувствуется некоторый беспорядок, вон даже пуговичка на блузке расстегнулась, а она и не замечает, и курит как-то уж очень нервно. А может, она того? Такие здесь встречаются довольно часто.
Женщина докурила сигарету до половины и резким движением затушила ее в грязной пепельнице. Потом она о чем-то задумалась и уставилась в окно. Странная посетительница стала утомлять Осипова.
– Так что вы хотели? – осторожно поинтересовался он. Дама посмотрела в лицо Ивана и поморщилась.
– Мне казалось, что вы значительно старше, – изрекла она.
– Какой уж есть, – грубовато ответил Осипов.
– Я вдова генерал-полковника Сокольского, – представилась дама.
«Так и знал, – с досадой подумал Иван, – теперь от нее не отвяжешься. Весь день насмарку. Очевидно, желает опубликовать воспоминания о муже, о его боевых подвигах, а может быть, хочет, чтобы я написал очерк о нем. И ведь от нее так просто не отделаешься. Чуть что, побежит к редактору жаловаться. Скотина какая Корзюков! Подсунул подарочек!»
– Пришла к вам потому, – продолжала генеральша, – что мне очень нравится, как вы пишете. – Она достала из сумочки пачку газетных вырезок с его, Осипова, статьями и положила на край стола. – К сожалению, вы оказались очень молоды.
– Что вы все молоды да молоды… – завелся Иван.
– Не сердитесь, – неожиданно мягко произнесла дама. – Я не хотела вас обидеть, просто не ожидала… В ваших статьях чувствуется знание жизни, и я подумала… – Она запнулась и достала из пачки новую сигарету. Осипов потянулся к вырезкам и стал их перебирать. К его удивлению, среди них оказались лишь судебные очерки и репортажи на криминальные темы.
«Эге…» – мысленно произнес он и искоса взглянул на генеральшу.
– Дело в том, – неожиданно продолжила она, – что два месяца назад убили моего сына. Единственного сына. И я теперь осталась совершенно одна. – Она глубоко затянулась и закашлялась. На глазах выступили слезы.
– Кто убил? – осторожно спросил Иван.
– Убили какие-то звери, – не слушая его, продолжала говорить Евгения Васильевна. Теперь ее голос упал до шепота, и Осипов с трудом разбирал слова.
– Убили жутко, страшно изуродовали. Моего Валю… Ему было всего двадцать… Вы понимаете!.. Он для меня все! И вдруг! Три года назад умер муж, а теперь вот… – Лицо ее сморщилось, и слезы потекли по напудренным щекам. Под глазами выступили темные круги. Она сразу постарела.
– Успокойтесь, – попросил Осипов, – расскажите все по порядку.
Из сбивчивого рассказа генеральши выяснилось, что сын ее, Валентин, студент второго курса МГИМО, два месяца назад, а именно в апреле, отправился отдыхать и готовиться к экзаменам на дачу. Он отсутствовал дома три дня. В конце концов встревоженная мать приехала на дачу, но никого там не застала. Она кинулась к приятелям сына. Те сообщили, что действительно были с ним на даче, но недолго. Потом они уехали в Москву на электричке, а он остался в доме. Мать бросилась в милицию. Через день после начала поисков труп Валентина обнаружили в лесополосе какие-то подростки. На теле множество колото-резаных ран, голова оскальпирована, оба глаза выбиты. Короче, мальчик был изуродован так, что хоронить его пришлось в закрытом гробу.
– Может быть, вы хотите кофе? – участливо поинтересовался Осипов, видя, что с женщиной вот-вот случится истерика.
Она прервала свой рассказ и кивнула.
Пока Иван возился с чайником, насыпал в относительно чистую чашку растворимый бразильский кофе, генеральша молчала, продолжая безостановочно курить. Она взяла двумя пальцами чашку и, оттопырив мизинец, стала медленно прихлебывать кофе мелкими глотками. Допив кофе, она брезгливо повертела в руках пустую чашку, видимо, размышляя, сделать или не сделать замечание по поводу ее чистоты, но промолчала. Потом взглянула на хозяина кабинета.
– Вам еще не надоел мой рассказ? – поинтересовалась она совсем другим, нарочито равнодушным тоном.
– Продолжайте, – попросил Осипов.
Генеральша достала из сумки зеркало, губную помаду, пудру и принялась приводить себя в порядок. Она наконец обнаружила незастегнутую пуговицу и невозмутимо застегнула ее.
– А что продолжать, – холодно сказала она, – продолжать-то нечего.
– Но убийцу нашли?
– Какое там… Два месяца велось следствие, как мне заявили в МУРе, и зашло в тупик. Вы понимаете?! В тупик!!! Так-то вот!
– Но ведь есть какие-то разработки, версии…
– Версии?! Да они не хотят заниматься делом моего сына!
– Этого просто не может быть, – уверенно сказал Осипов. – Я допускаю, что дело по каким-то причинам приостановлено, допускаю и вероятность тупика, но чтобы его прекратили… Вы, извините, не та фигура, которой можно пренебречь.
1 2 3 4 5 6 7 8