Вокруг нее были расставлены декоративные фигурки, полосатые камушки, кристаллик горного хрусталя, ветвистый стебель в маленьком горшочке…
Тут же находились спиртовка под кованой подставкой и пара чайников. Над головами, тихо позванивая под дыханием воздуха, струящегося из кондиционера, колыхались китайские колокольчики…
Габи ожидала, что сейчас им принесут дымящийся свежезаваренный напиток в чайнике или чашках, как это обычно делают в кафе. Но китаянка, занявшая свое место рядом с гостями, начала священнодействие прямо у них на глазах: разожгла огонь в спиртовке, поставила на огонь чайничек с водой.
– А камушки для чего? – заинтересовалась Габи. Она решила, что они играют какую-то особую роль в процессе заварки.
– Цель чаепития – не только насладиться ароматом и вкусом напитка, но и достичь ощущения гармонии, – прозвенел голосок их гостеприимной хозяйки. – Гармонии с миром и с самим собой. Здесь собраны символы всех стихий – огонь, вода, земля, дерево, металл… Как знак единства, которого мы хотим достичь со всеми началами, что нас окружают.
В этот момент появилась официантка с подносом и начала расставлять перед гостями приборы: два глубоких блюдца с установленными в них фарфоровыми чашками-пиалами и еще какую-то фарфоровую емкость с крышечкой. Окончив свое дело, она с вежливым поклоном удалилась.
– Что это? – Габи с удивлением глянула на непонятный предмет.
– Это тот чай, что мы сейчас заварим специально для вас, – пояснила китаянка. – Прежде чем пить чай, с ним надо познакомиться, заглянув в ча-хэ – «чайную коробочку», вдохнуть его запах. Пожалуйста, взгляните. – Она протянула Габи ча-хэ.
– Посмотри, – присоединился к пояснениям Айден. – Видишь, здесь все чаинки одинакового размера, одна к другой, ровно скрученные, а вот эти золотистые прожилки – это чайная почка, самая ценная часть растения. Это признаки хорошего чая. Туда еще добавлены земляника и жасмин – я взял на себя смелость заказать чай с фруктово-цветочной добавкой, мне кажется, тебе понравится. Чувствуешь, какой аромат?
Когда гости выразили свое восхищение чайным листом, китаянка сняла со спиртовки воду, закипевшую «белым ключом», наполнила кипятком маленький глиняный чайник, вылила ставшую ненужной воду в специальный поддон и всыпала в горячий чайник листики из ча-хэ. Затем залила их водой и, подождав всего несколько секунд, разлила напиток по чашкам.
– Заваривать чай лучше в глине, чтобы он «дышал» и не остывал, а пить – из фарфора, чтобы он сохранял свой аромат до последнего глотка. Тонкостенные чашки – летние, зимой же лучше брать чашки из более толстого фарфора, чтобы сберечь тепло, – пояснил Айден.
– Ммм, какая прелесть. – Габи сделала глоток и вежливо похвалила напиток, хотя он показался ей жидковатым.
– Подожди, следующая чашка будет более крепкой, – ответил Айден, догадываясь о ее ощущениях.
И правда, новая порция показалась Габи куда более ароматной и наполненной благородным вкусом. Теперь она испытывала настоящее блаженство и умиротворение. Стоило чайнику опустеть, как китаянка снова заливала его кипятком, каждый раз выдерживая все большую паузу прежде, чем наполнить чашки.
– Знатоки считают, что чай можно заваривать до тех пор, пока не покажется, что вкус и аромат первой и последней чашки сравнялись, не так ли? – уточнил у китаянки Айден и получил утвердительный ответ.
Затем хозяйка поинтересовалась, нужна ли гостям ее дальнейшая помощь или они предпочтут насладиться беседой в обществе друг друга. Поблагодарив хозяйку и заверив, что, воодушевленные ее примером, теперь справятся с этим сложным делом самостоятельно, Айден и Габи остались за столиком вдвоем.
– Ну, что ты скажешь обо всем этом? – спросил Айден, взглянув на Габи поверх края своей чашки.
– Удивительно, – ответила она. – Я еще по твоим рассказам поняла, сколько здесь существует нюансов. А теперь воочию в этом убедилась. И я задаю себе вопрос: для чего все это?
Айден хмыкнул.
– И как ты отвечаешь себе на этот вопрос?
– Думаю, это такая игра для взрослых, – отозвалась Габи, любуясь тем, как плещется золотистый напиток на дне ее чашечки. – В качестве приза – удовольствие, умиротворение, то самое ощущение гармонии, о котором нам говорила эта очаровательная девушка. В конце концов, наверное, это и есть мудрость – учиться извлекать радость из малого.
– Ты действительно так считаешь? – прищурившись, спросил Айден. Ему захотелось спровоцировать Габи на размышления вслух – казалось, так он сможет узнать о ней немного больше.
– Пожалуй, да… – Габи задумалась. – Часто в жизни мы все усложняем, и совершенно напрасно, а потом говорим себе: зачем делать сложным то, что проще простого? Сначала ищем проблемы там, где их нет. А потом, наоборот, пытаемся свести все к какой-то глупой формуле, упростить, опошлить – и опять оказываемся в дураках. Здесь же все не так; можно искать глубинный смысл в самых простых вещах и не сбиться из-за этого с пути.
– Красивая теория, – согласился Айден. – А что за проблемы ты имела в виду – глубинные комплексы и все такое?
– Да нет, я скорее об отношениях между мужчиной и женщиной… – задумчиво начала Габи и споткнулась, размышляя, готова ли она говорить на эти темы с Айденом.
– Да уж, – вздохнул он. – Тут трудно что-либо усложнить или упростить. Все и так сложно и просто одновременно… – Он устремил в стену за спиной Габи невидящий взгляд, вспомнив о чем-то своем.
Габи насторожилась. Похоже, за словами Айдена кроется какая-то тайна, история о несчастной любви… Только бы все его любовные истории, счастливые и несчастливые, были в прошлом, подумала она. А вслух сказала:
– Извини, если я нечаянно задела тебя за живое. Мне кажется, у тебя связано с этим что-то личное… Но ведь я же ничего о тебе не знаю!
Айден улыбнулся. Он разгадал невинную хитрость Габриэли, и ее интерес ему польстил. Но говорить о тяжелых моментах своей биографии в эту минуту ему не хотелось. Он просто сидел и наслаждался моментом: уютной обстановкой маленькой чайной, приятным теплом, разливающимся по телу с каждым глотком… И близостью Габи, сидящей напротив.
Она была так хороша в этом платье цвета июльского луга – как дух лета, воплотившийся в очаровательную юную леди. Ее скулы залил легкий румянец, а глаза, живые, блестящие, жадно изучали все вокруг, словно Габи стремилась впитать память о каждом предмете, каждой детали интерьера…
Габриэль и правда старалась запомнить каждую деталь, звуки, запахи, неповторимую атмосферу этого уголка спокойствия в шумном городе, чтобы и через десять лет вспоминать эти минуты. Что бы дальше ни произошло в ее жизни, как бы ни сложились их отношения с Айденом, она понимала, что это один из тех моментов, которые греют тебя изнутри, навсегда поселившись в твоем сердце.
Айден любовался ею и думал о том, как это удивительно – то, что эта девушка вошла в его жизнь так стремительно, так неожиданно и уже успела затронуть потаенные струны его души, отозвавшиеся желанием обладать и страхом потерять… А ведь они еще даже не были близки.
Но эйфорию от того, что его одиночество, кажется, имеет все шансы раствориться в обществе девушки, с которой ему так легко и которая нравится ему все больше и больше, разрушал червячок сомнения.
Слишком большое разочарование он пережил, слишком многому научила его печальная история отношений с Дэйзи. И каким бы радужным все ни казалось Айдену теперь, в самом начале новых отношений, он не мог не думать о том, что их ждет потом.
Эта девушка так искренне ему улыбается, кажется настоящим сокровищем, демонстрирует живой интерес ко всему, что он ей говорит, – и интуиция подсказывала Айдену, что Габи искренна во всех своих проявлениях. Но что, если он опять ошибается? Если все это – лишь обычное любопытство или – хуже того – актерский этюд?
Он вспомнил, как поехал искать ее на автобусе в тот вечер, когда она сказалась усталой и не пришла на встречу. И как увидел кого-то, очень похожего на Габи, в обществе мужчины… А она потом так сожалела на словах, что не смогла приехать, как обещала…
Господи, о чем это я, оборвал себя Айден. Ведь она мне ничем не обязана. С чего я взял, что наши отношения вообще во что-то выльются? Может быть, Габи и не воспринимает меня в каком-то особенном качестве?
Но ему хотелось думать иначе.
– Да, мы действительно мало знаем друг о друге, – согласился он. – Если тебе интересно, я обязательно расскажу свою историю…
– Да, конечно, интересно! – закивала Габриэль.
–..Но чуть попозже и не здесь, – закончил Айден. – Есть такое правило: во время чайной церемонии говорить только на нейтральные темы. О погоде, например. Или о поэзии. Чтобы не нарушать искусно созданного душевного равновесия воспоминаниями о проблемах и тревогах. Поэтому давай я тебе что-нибудь почитаю… Хокку, например. Хотя нет, это из японской поэзии, а мы в китайской чайной.
– Ну и что! Все равно почитай! – Габи была заинтригована. Мужчины, с которыми она встречалась прежде, никогда не читали ей стихов. Тем более японских.
Айден прикрыл глаза и выдал:
Темные ветви сплелись На фоне вечернего неба…
Скоро зима.
– Здорово. Только вот что-то не по сезону! – улыбнулась Габи.
– Зато сам придумал, – скромно потупившись, признался Айден. – Экспромт! Хотел что-нибудь из Басе почитать, но ничего на память не приходит.
– Ух ты! А ты пишешь стихи? – удивилась Габи, для которой способность к стихосложению была чем-то вроде умения летать.
– Нуда… Немного, – кивнул Айден. – Когда очень плохо. Или наоборот – когда хорошо и спокойно.
Габи прищурилась:
– Ты сказал, что придумал это хокку только что, экспромтом. Это означает, что…
– Да, – кивнул он. – Сейчас мне очень хорошо.
Покинув чайную, они долго бродили по городу, не замечая, как темнота пытается решительно прибрать под свое крыло все, до чего смогла дотянуться: деревья, улицы, дома, фонтаны в сквере, пестрые толпы прохожих… И как разноцветные огни фонарей и реклам, зажигаясь один за другим, мешают ночи наступить, помогая городу бороться до последнего за каждый светлый дюйм…
Но Габриэли не нужен был свет, чтобы находить дорогу: Айден шел рядом с ней, и она могла не заботиться ни о чем: она ни за что не заблудится и не испугается тьмы, пока рядом будет звучать его спокойный, хрипловатый голос.
Да, он говорил ровно и невозмутимо, хотя повествовал не о самых счастливых временах своей жизни. Его тяжелая любовь-беда, коварство и предательство Дэйзи – все это он описывал так, словно пересказывал фильм, виденный когда-то давно, впечатления от которого стерлись и подзабылись.
Еще с утра его лицо искажалось гримасой боли, если что-то – фраза, предмет, запах, мелодия – напоминало о прошлом. Но теперь, идя рядом с Габи, Айден чувствовал, что все это стало смешным и несерьезным: было, но прошло, не оставив по себе особых сожалений.
Ведь теперь ему было с кем поделиться наболевшим, и Габи слушала, не перебивая, в нужных местах подавая нужные реплики, и было видно, что она искренне ему сопереживает. Сомнения, глодавшие его, рассеялись. Ему было хорошо и легко рядом с этой девушкой.
А потом Айден окончил свою исповедь, и она начала свою. И когда Габи, увлекшись и позволив водовороту воспоминаний о тоске и обидах захватить себя, всхлипнула, он взял ее за руку, теплом своей ладони напоминая: она не одна.
Так они и шли дальше, взявшись за руки, как дети – нет, как заговорщики, которые нашли друг друга в жестоком и чужом мире цинизма, расчета и ненадежных, поверхностных людей, забывших, что такое любовь, в поисках бездарных развлечений.
И после никто из них уже и не помнил точно того момента, когда слова перешли в поцелуи, а рукопожатие – в объятия. А когда ноги привели их к подъезду дома, где жила Габи, показалось чем-то противоестественным разнимать руки – словно снять пальто на январском ветру. И было так правильно подняться наверх, целуясь в лифте, и так логично войти в квартиру вдвоем без этих глупых условностей, без штампованных фраз вроде: «Ты пригласишь меня на чашку кофе?…»
В прихожей они, воодушевленные долгожданным уединением, стали еще раскованней и безрассудней, целуя друг друга настолько исступленно, словно стояли на палубе тонущего корабля. И вот наступил момент, когда одежда показалась чем-то совершенно лишним, досадной преградой, разделяющей их, и зеленое платье упало на банкетку, в угол полетела футболка Айдена, посыпалась мелочь из карманов его брюк…
Лунный свет, воровато проникший в коридор через окно и распахнутую дверь кухни, высветил в большом черном зеркале отражения двух тел, сплетенных в одно.
– Пойдем в комнату, – шепнула Габи…
Она улыбнулась раньше, чем успела проснуться. Бабочка сна еще металась, трепеща, под ее закрытыми веками, поняв, что пора улетать, а Габи уже силилась вспомнить причину своего невероятно огромного, теплого и уютного счастья.
Мягкая постель, шелковистая простыня, любимые духи и солнечный свет, пробившийся сквозь золотистые шторы и ласкающий лицо? Тонкая струйка сквозняка, влетевшая в полуприкрытое окно и принесшая от соседей отголосок кофейного аромата? Нет, было что-то большее, что-то гораздо более важное и замечательное.
Габи почувствовала, как нежная рука гладит ее шею, грудь, перебирает локоны, рассыпавшиеся по плечам, как чьи-то губы касаются ее уха и, просыпаясь окончательно, поняла, вспомнила:
– Айден…
– С добрым утром, любимая, – шепнул он в ответ.
Любимая… Она слышала это слово много раз, но никогда не могла поверить, что за ним стоит хоть капля искренности. Особенно ее раздражало, когда мужчина говорил о любви раньше, чем успел заглянуть в ее душу, используя слова как приманку, банальную удочку для глупой девочки.
И только Айден смог сказать это так, что по ее телу прокатилась волна тепла. Это слово, произнесенное так просто и естественно, как имя, в это первое утро их близости, всего через несколько дней после того, как они узнали друг друга, – оно тронуло Габи до глубины души неожиданно для нее самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19