VadikV


38
Владимир Дмитриевич Мих
айлов: «Беглецы из ниоткуда»


Владимир Дмитриевич Михайлов
Беглецы из ниоткуда




«Владимир Михайлов. Беглецы из ниоткуда»:
ЭКСМО-Пресс; М.; 1999
ISBN 5-04-003344-3

Аннотация

Межзвездный пассажирский лайн
ер «Кит», следуя с планеты Антора в Солнечную систему, уже на самом подлет
е к Земле внезапно теряет управление, превратившись в антивещество вмес
те со всеми своими пассажирами. Теперь судьба космических путешественн
иков зависит не только от их мужества, решительности, но и от расклада мно
гих сил на самой Земле и воли загадочного инопланетного разума.


Владимир Михайлов
Беглецы из ниоткуда

Часть I

Глава 1
БЫТИЕ

Сначала в году было триста шестьдесят пять дней с четвертью, так что кажд
ый четвертый год получался на сутки длиннее. В сутках содержалось двадца
ть четыре часа, в часе Ц шестьдесят минут, в минуте Ц столько же секунд.
Потом четвертушки по общему решению отпали: они только усложняли счет. В
исокосных лет не стало. Никто не пожалел.
Затем изменилось летосчисление. Какое-то время годам велась двойная бух
галтерия: отмечалось, каким был текущий год на родине, то есть на Земле, а в
скобках Ц какой шел по своему, местному счету. Однако прошли дни Ц и реши
ли, что двойной отсчет ни к чему: все равно никто не мог с уверенностью ска
зать, какой год стоял сейчас на Земле: пока их швыряло по пространству, мог
ли и сбиться, да и не было гарантии, что там, где они сейчас находились, врем
я текло так же, как на планете, отторгнувшей их, как инородное тело, несовм
естимое с нормальной жизнью. Две тысячи с чем-то Ц цифры эти ничего более
не означали. Их перестали употреблять. И сейчас корабельный календарь п
оказывал лишь, что год нынче шел восемнадцатый.
Дальше Ц отбросили лишнюю пятидневку, и в году осталось ровно триста ше
стьдесят дней; двенадцать месяцев по тридцати суток в каждом. Так что исч
исление возраста теперь не вполне совпадало с некогда привычным. Ну и чт
о?
Так они постепенно Ц в душе Ц уходили от Земли все дальше. Как и сами, нав
ерное, успели стереться из памяти метрополии, да и всей Федерации.
Это Ц старые. А молодым уходить было неоткуда, потому что Земля, как и люб
ая другая из планет, являлась для них лишь звуком пустым, не более. Реально
было только то, что происходило тут, в строго ограниченных, безвыходных п
ределах корабельных корпусов; и еще заслуживало какого-то внимания нечт
о, возникавшее совсем неподалеку. За бортом. Рукотворная планета Петрони
я Ц так ее, после небольшой дискуссии, нарекли. До таких вот размеров сузи
лась Вселенная.
Так был нынче устроен мир.

* * *

Впрочем, разве вблизи корабля и на самом деле что-то возникало?
Имелись в этом сомнения. И даже немалые. Чем дальше, тем больше их становил
ось. Но об этом вслух, официально никто пока еще не говорил. Может, потому, ч
то как-то неудобно казалось. Все-таки столько лет верили в сотворение нов
ого мира. А еще точнее Ц только эта надежда позволила в свое время выжить
. Сохранить облик человеческий. Хотя вообще-то потерять его было очень не
сложно, когда Ц эти самые восемнадцать лет тому назад Ц стало ясно, что н
е только на Землю или хотя бы на какую-нибудь Ливию, но и вообще никуда им б
ольше не попасть и жить придется здесь, в корабле. Или вообще не жить.

Глава 2
ХРОНИКА: ГОД БЫТИЯ ПЕРВЫЙ

Вот тогда-то и спасла идея: самим создать планету. Тут, рядышком. За бортом.

И еще одно, конечно, выручило: то, что потом назвали старинным термином Ц
«Демографический взрыв». Или (это физик, ехидно) эрой спаривания.
Началось с того, что, как уже известно, у Веры Ц по-старому бортпроводниц
ы, а по тогдашнему фактическому своему положению Ц жены администратора
Карского, родилась дочка. Назвали ее тогда красиво: Орланой. Так захотело
сь матери, хотя Инна, в прошлом актриса, предлагала имя куда более скромно
е: Офелия. По воспоминаниям театральной молодости. Карский, однако, помни
л, что у девушки из пьесы судьба оказалась незавидной, и долго еще обижалс
я на Инну, усмотрев в ее рекомендации скрытое недоброжелательство. Хотя
на самом деле ничего подобного, конечно, не было.
Ц Вот сами родите, Ц сказал он тогда актрисе, Ц тогда и называйте как ва
м заблагорассудится.
Инна в тот раз промолчала. Только надменно запрокинула голову и поджала
губы.
А через полгода взяла да и родила.
Однако Офелией не назвала. По той, наверное, причине, что произвела на свет
мальчика. Красивого, со временем все более походившего на штурмана Луго
вого. Отец страшно гордился. Все ждали, что имя младенцу дадут классическ
ое Ц что-нибудь вроде Фортинбраса, скажем. Но оказалось, что родился прос
то Семен. Тут сыграло роль совпадение: оказалось, что и отец Инны был Семен
, и родитель штурмана Лугового носил то же самое имя. Ну что же: в жизни еще и
не такое случается.
Истомин немного огорчился тому, что Инна оказалась теперь уже на все вре
мена для него потерянной; но (во всяком случае, так казалось со стороны) бы
стро утешился тем, что у него забот не прибавилось, в отличие от родителей.

Прошло не так уж много времени Ц чуть больше года, помнится, Ц и ему стал
о казаться, что хорошо бы устроиться где-то подальше от ребячьего писка и
семейных идиллий, укрыться от торжествующих взглядов, которые Инна нет-
нет, да и бросала в его сторону. Захотелось вдруг уединиться от всех, никог
о не видеть как можно дольше, а главное Ц не слышать детских голосов, поро
ю начинавших казаться ему невыносимыми вплоть до того, что приходило на
память древнее изречение «Детей убивать, конечно, нельзя, но что-то же нуж
но с ними сделать!» Причиной столь сильной мизантропии было то, что Инна р
одила второго ребенка, и, как и следовало ожидать, Истоминым овладела неп
родолжительная, но весьма сильная досада на самого себя Ц ведь, не взбры
кни он тогда, не закружись голова от близости Земли, от предвкушения новы
х мест и новых лиц, молодых и прекрасных, Ц близость с Инной сохранилась
бы, и детишки эти были бы сейчас его. Теперь ему уже казалось, что все связа
нные с семейной жизнью заботы суть явления преходящие и в чем-то даже при
ятные, а если и возникали бы неудобства, то они были бы воистину мелкими по
сравнению с ощущением продолжаемости своего рода. Прежде такие мысли ег
о не волновали, поскольку все люди происходят, как известно, если не от Ада
ма, то от какого-нибудь Арона Гутанга, но с годами и с одиночеством предст
авления об этом изменились. Воистину, на корабле было все Ц даже и свои пу
стыни для желающих поотшельничать.
Правда, осуществить замысел ему удалось далеко не сразу. Хотя корабль бы
л достаточно велик, удобное местечко для одинокой жизни пришлось поиска
ть. Для начала он на некоторое время Ц помнится, года на два, а может быть, и
три Ц переселился в туристический класс, где других обитателей не было
и вроде бы и быть не могло. Не исключено, что он и по сей день обитал бы там, п
омешали молодые, когда они, отделившись от родительского поколения, хотя
и не сразу, но все же обосновались именно в турмодуле. Истомин сперва чуть
ли не обрадовался этому Ц к молодым он всегда относился хорошо, Ц и даж
е подружился, но уже месяца через два ему стало казаться, что они слишком у
ж шумны, подвижны, безалаберны Ц а хотелось тишины, покоя, простора для ра
змышлений. Может, сыграло какую-то роль, между прочим, и то, что старшие дев
очки стали уже, по сути дела, совсем женщинами, и это волновало, хотя он раз
и навсегда сказал себе, что для него они Ц даже и в мыслях неприкосновенн
ы, вывод был, безусловно, правильным. Так что пришлось возобновить поиски
укромного и надежного пристанища Скита, пустыни, как он про себя называл
это Ц хотя и не без усмешки.
В конце концов Истомин отыскал такой уголок и переселился. Надо сказать,
местечко для одинокой жизни удалось найти удобное и очень даже комфорта
бельное.
Помог ему в этом капитан Устюг.
Когда поиски стали уж слишком затягиваться, писатель обратился к нему и
попросил, ни более ни менее, как уступить ему, Истомину, капитанские апарт
аменты: после примирения с Зоей Устюг своей каютой не пользовался, лишь и
ногда заходил туда Ц просто так, по старой памяти. Тем не менее писательс
кие притязания были категорически отвергнуты. То ли капитан хотел на вся
кий случай сохранить запасные позиции, то ли все еще считал себя настоящ
им капитаном, а отказ от каюты означал бы для него признание своей полной
отставки Ц трудно сказать. Но, поглядев на совсем приунывшего писателя,
в ответ на крик души «Что же, неужели на таком корабле человеку и укрыться
негде? Мне для работы необходим покой!» Ц капитан спокойно ответил:
Ц Отчего же? Есть хорошее местечко, и думаю, оно вам вполне подойдет.
Местечком этим оказалась каюта суперкарго Ц человека, коему полагалос
ь ведать грузом и нести за него полную ответственность. Поэтому каюта ег
о была даже более удобная, чем пассажирские в первом классе, а располагал
ась она в грузовом корпусе, весьма удаленном от обитаемых палуб.
Свободной же она оказалась потому, что этот рейс был чисто пассажирским,
на Анторе срочного груза для Земли не нашли, его и не предвиделось даже; ст
арые роботы, с которыми некогда развлекались сперва покойный Еремеев, а
потом и ныне здравствующий Нарев, шли по цене лома и в особом сопровожден
ии не нуждались, а серьезный груз ожидал на Земле, и предполагалось, что, д
оставив пассажиров, «Кит» заберет его и унесет в систему Тау. Следовател
ьно, начальнику груза делать в этом рейсе было нечего, и он остался на Земл
е и производил необходимое оформление готовых для отправки товаров. Как
известно, корабля он так и не дождался, и груз, надо думать, отправился в Та
у на другом каком-нибудь борту; каюта же так и осталась свободной, и капит
ан смог предложить ее писателю, никого и ни в чем не стесняя.
Так все и обошлось Ц ко всеобщему удовольствию. Ни один не стал возражат
ь, потому что никто от истоминского поступка не пострадал. В глубине души
писатель обиделся: выходило, что он тут никому не был нужен. Может, это и не
совсем так было, но в те дни и месяцы все увлекались детским вопросом, а в э
тих делах Истомин авторитетом не пользовался.
Как можно было предположить заранее, остальные дамы, похоже, решили не от
ставать от Веры с Инной: человечество «Кита», пусть и крохотное, должно бы
ло продолжаться и множиться Ц в тех, разумеется, пределах, какие задавал
сам корабль.
На Ливии, откуда происходил Нарев, двойни рождаются чаще, чем в любом друг
ом мире, входящем в Федерацию. Принято было считать, что там на женщин влия
ет какой-то еще неустановленный фактор. Так или иначе, Мила вскорости раз
решилась двойней; младенцы оказались разного пола, и вовсе не исключено,
что не в матери тут было дело, а в Нареве: Мила на Ливии никогда не бывала. Но
это никого не занимало: все были рады за женщину, очень рады Ц может, одно
го ребенка ей бы и не хватило, чтобы мысли отвлеклись от оставшегося в дал
еком, недостижимом мире мальчика, но с двумя оказалось всего выше головы:
и возни, и волнений, и любви. К человечеству прибавились Валентин и Валент
ина. Память о покойном Еремееве была еще слишком свежа, надо думать. Нарев
не почувствовал себя задетым; жизнь давно научила его не быть слишком об
идчивым.
Хотя, правда, имелось среди дам и исключение: доктор Зоя не стремилась вро
де бы стать матерью. Когда ей намекали на это Ц лишь отшучивалась: говори
ла, что ей хватает возни с чужими детьми, где уж тут заводить своих. И еще, чт
о если уж очень захочется, она выведет младенца в пробирке, чтобы соверше
нно не зависеть от мужской части населения. Шутила, разумеется; однако мо
жно было и всерьез задуматься: а не придется ли именно таким способом дов
одить народонаселение до необходимого минимума? Если бы найти способ ус
корить естественный процесс...
Время показало, что характер у Зои оказался покрепче, чем у капитана Устю
га Ц хотя уж от опытного судоводителя можно было ожидать предельной выд
ержки. Она и была, и хватило ее почти на целый год. Ровно столько он наблюда
л, как стремительно набирал обороты внезапный роман Зои с физиком Карача
ровым; капитан подозревал (и, может, не без оснований), что со стороны Зои то
была лишь своего рода чисто женская месть, и что на самом деле она вовсе не
столь неуязвима, сколь хотела казаться.
Что же касается физика, то, спрятав Зою под свое крыло, он счел задачу реше
нной раз и навсегда, накрепко забыв, а скорее, никогда и не знав, что для жен
щины, даже для такой самостоятельной, как Зоя, случившееся с ними означал
о лишь начало отношений, которые должны были постоянно развиваться; Кара
чаров сразу же после медового месяца снова нырнул в свои теории, полагая,
что уж коли жена возникла, то никуда больше она не денется.
Зое же нужно было, чтобы каждый день и каждый час ее завоевывали заново. Ув
идев, что ничего подобного не происходит, она сначала удивилась, потом об
иделась (физик же упорно не замечал этого); может, другая женщина на ее мес
те постаралась бы привести супруга к необходимым выводам: средств для эт
ого, как известно, у женщин всегда предостаточно. Она же оказалась для это
го слишком гордой и ожидала, когда муж додумается сам, а пока этого не прои
сходило Ц не рисковала родить ребенка: семья, по ее представлениям, долж
на была быть нерушимой Ц на ее условиях.
Она ждала почти целый год, а потом, без всяких объяснений, собрала свои вещ
и и вернулась в ту каюту, в которой и начинала этот бесконечный полет.
Карачаров очень удивился: по его мнению, все было в наилучшем порядке; он п
ошел за объяснениями, однако разговор не состоялся, потому что не произо
шло и самой встречи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9