Допустим, я не отказался бы
попробовать ложку-другую. Но мне кажется, что поезд с этим
вагоном-рестораном уже ушел.
- А мне представляется, что мнение старого континента может еще
измениться. Кстати, не только я так считаю. Если, конечно, Россия и сама
все еще хочет того же.
- Трудно сказать. Может быть, если найти способ внушить ей, что
смотреть надо все-таки на Запад, тенденции могли бы измениться. Но каким
путем?
Стирлинг внимательно посмотрел на меня.
- Путь один: создание мирового общественного мнения. Россия даже и
сегодня все еще достаточно восприимчива к нему. Бескровный путь.
- Ага, - стал я соображать вслух. - И для участия в создании этого
общественного мнения вам, кроме прочих, понадобился я?
- Как нам известно, у вас есть читатели и в России, и в Европе, что
для нас одинаково важно.
- Следовательно, вы хотите, чтобы я что-то написал?
- Всякое дело должно выполняться специалистом, мистер Вебер.
- Что же именно? И для кого?
- Не беспокойтесь. Для кого - это наша забота. Зато вы сразу выйдете
на широкий мировой простор.
- Заманчиво. Ну и?..
- Ну и, разумеется, ваш труд будет соответственно вознагражден.
Поверьте мне: такие гонорары вам и не снились.
- Знаете, сны у меня бывают самые необузданные. Так что хотелось бы
несколько больше конкретности.
Он назвал сумму, пригнувшись к моему уху, хотя за шумом
располагавшегося рядом оркестра никто и так бы не услышал.
Я непроизвольно поднял брови и недоверчиво усмехнулся:
- Это серьезно?
- Мистер Вебер!..
- Хорошо. Допустим, я вам поверил и вы меня наняли. Но что я должен,
по-вашему, написать и на каких материалах основываться?
- Как вы, возможно, слышали, происхождение восточного претендента
достаточно туманно. Скорее всего он не имеет никакого отношения к
правившей династии.
Я пожал плечами:
- А какая, собственно, разница? Принадлежность к Романовым вовсе не
является непременным условием избрания на царство. Да и кроме того - это
слухи весьма небесспорные.
- Так вот, туман там гораздо гуще, чем вам представляется. И дело не
в том - Романов он или нет. Дело - в обмане, в стремлении обмануть целую
страну да и весь мир...
- Это было бы, конечно, возмутительно. Но где доказательства?
- Есть. Вы получите материалы, убедительно свидетельствующие об этом.
На их основании вы напишете цикл больших и серьезных статей, которые
докажут, что все аргументы относительно его принадлежности к дому
Романовых - сплошной вымысел и фальсификация. Начнете, разумеется,
спокойно и солидно, с возникновения, допустим, самого движения за
реставрацию монархии в России - чтобы привлечь внимание читателей. А уже
затем - нокаутирующий удар по претенденту, которого поддерживает Восток.
Необходимо подчеркнуть его полную инородность для России.
- Такие документы на самом деле существуют?
- Вы будете держать их в руках.
- Они у вас с собой?
Стирлинг поднял голову, чтобы гримасой отогнать официанта с
напитками, который вот уже в третий раз подходил к нам.
- Разумеется, я их не таскаю в кармане. Речь идет о подлинных
документах... Но я расскажу вам, где и как их получить. Объясню немедленно
после того, как получу ваше согласие.
- Когда вам нужна первая статья?
- Вы знаете, что на днях открывается Чрезвычайный съезд партии
азороссов, на котором восточному претенденту будет объявлена официальная и
всемерная поддержка. Эта партия - по сути дела, его предвыборный штаб.
- Знаю. Я должен дать в мой журнал материалы об этом съезде. Как и
обо всей кампании. Регулярно освещать ее. Кстати, съезд называется
Программным, а не...
- Прекрасно. Первая статья должна выйти непосредственно перед началом
съезда. Быть может, для следующих вам пригодятся и некоторые из
делегатских выступлений. Что же касается вашей главной работы, то
необходимо, чтобы в предпоследний, в крайнем случае - в последний, день
съезда газета с разоблачительной статьей была в продаже.
- Ну что же... Срок приемлемый.
- Итак, вы согласны?
- Да. Если, конечно, ваши документы будут убедительны.
- О, не сомневайтесь.
Мы подержались за руки. Хватка у него была твердой.
- Теперь слушайте...
Опять-таки на ухо он объяснил мне, когда, где и как я смогу получить
нужные мне исходные материалы.
- О'кей, - сказал он в заключение. - Очень рад тому, что вы оказались
разумным человеком. Простите, что отнял у вас столько времени.
- Все в порядке, не беспокойтесь. Я люблю поговорить. Давний
недостаток. Особенно когда разговор заканчивается контрактом. Кстати, как
и когда будет произведен расчет?
- В день опубликования каждой статьи.
- Не подходит. Публикация - это ваши проблемы. В день сдачи мною
материала. Мой счет в Аугсбургском отделении "Дойче банка", запишите
номер. В евро, пожалуйста, не в долларах.
- Все будет сделано, как вы скажете, - заверил он.
- Благодарю вас.
- Да, кстати, вы действительно полагаете, что референдум выскажется
за реставрацию?
- Третья попытка обычно оказывается удачной. А вы хотите обязательно
видеть Россию республикой?
Стирлинг пожал плечами, однако выражение его лица говорило, что с
наибольшим удовлетворением он вообще не видел бы на карте мира никакой
России; просто белое пятно с предостерегающей надписью: Hinc sunt leones.
А вокруг - высокий забор. Как в зоопарке. Я улыбнулся ему со всей
возможной приятностью.
Разумеется, я был приглашен на прием не ради разговора с иностранцем.
И не только для получения как бы со стороны информации о начале операции
по устранению восточного претендента: передать мне это успели, как уже
упоминалось, иным образом, тут я услышал лишь подтверждение. Еще утром я
предполагал, что основная моя цель - побеседовать с шейхом Абу Мансуром.
Теперь оказалось, что я ошибался, хотя этот разговор и оказался важным.
Настоящий серьезный результат моего приглашения в посольство Кувейта
был совершенно иным. И заключался он в том, что мне были ненавязчиво по
казаны люди - числом до десятка, - с которыми мне предстояло скорее всего
общаться в ближайшем будущем. Компакт-диск в прочном футляре, содержавший
информацию об этих людях, которая могла понадобиться для начала, был мне
вручен в виде невинной коробочки конфет. Времени на то, чтобы вдумчиво
ознакомиться с материалами и составить хотя бы приблизительную диспозицию
моих действий на ближайшие дни, оставалось очень немного. А кроме того, я
начал ощущать усталость - за последние три дня отдыхать практически не
пришлось. Поэтому я воспользовался начавшимся уже разъездом и постарался
исчезнуть, не привлекая к себе излишнего внимания. Его, впрочем, никто и
не выказывал; даже официант, что надоедал нам с американцем в нашем
уединении, в очередной раз проскользнув мимо, и не глянул в мою сторону.
Забот со мною у посольства было не много: не пришлось даже вызывать
машину к подъезду, поскольку я, как уже упомянуто, не успел ею
обзавестись. Я просто-напросто вышел и не спеша направился к Кольцу,
намереваясь вернуться в гостиницу пешком - точно так же, как прибыл
оттуда. Было сухо, тепло и в переулках - темновато в отличие от Садового
кольца. Даже отсюда ярко освещенные верхние два его яруса были ясно видны.
Мне они вдруг напомнили внешние кольца Сатурна, с той только разницей, что
колец этих я никогда не видел, все никак не удавалось оказаться поблизости
от телескопа. Правда, фотографий попадалось множество - иначе откуда бы я
знал, как они выглядят?
Итак, я медленно, словно пенсионер на прогулке после легкого ужина,
шел по Неопалимовскому по направлению к Кольцу. Непохоже было, чтобы
кто-то из команды шейха взял на себя заботы о моей охране; обещания редко
выполняются немедленно, да и сейчас охрана была бы ни к чему, только
мешала бы думать. В переулке было не только темно, но и тихо, разъездной
шум у посольства остался позади, за крутым изгибом, а гул Кольца, ровный и
неумолчный, как шум водопада, доносился сюда приглушенно, был фоном, на
котором можно было бы услышать посторонние звуки, если бы такие возникали
поблизости. Их, однако же, не было. Идти в темноте и тишине бывает приятно
- но только по ровной дороге, на которой не приходится высматривать
выбоины и прочие неровности, мешающие равномерно-безмятежному
передвижению. В Германии я привык ходить именно по таким тротуарам, и
сейчас, занятый своими мыслями, позволил себе на несколько минут позабыть,
что нахожусь в Белокаменной.
Воздаяние за сбой памяти последовало сразу же: я споткнулся и с маху
приземлился на ладони и колени, не испытав при этом никаких приятных
ощущений. Событие было настолько неожиданным, что я не стал подниматься с
колен, а, напротив, опустился на живот, отполз в сторонку шага на четыре,
прижался к стене дома и, не выпрямляясь, замер.
Причиной такого странного, скажем прямо, поведения было не какое-то
неожиданное нарушение мыслительного процесса; наоборот, голова в эти
мгновения работала донельзя ясно. Двигаться так меня заставил некий звук,
что сопровождал мое падение: едва слышный хлопок и одновременное легкое
чириканье. Хлопок раздался чуть в отдалении - с той стороны переулка, где
располагалась обычная московская детская площадка с качелями, каруселями и
прочим необходимым инвентарем. Чириканье же прозвучало совсем рядом,
вернее - прямо над головой, а еще точнее - именно там, где находилась бы
моя голова, не хлопнись я в тот миг наземь. Чириканье напоминало птичий
голосок - но только напоминало. К тому же птицы сейчас спали - в отличие
от кошек и людей, имеющих привычку затемно возвращаться пешком с
дипломатических приемов; но то была не кошка, не птичка, а просто пуля.
Растянувшись во весь рост, прижимаясь к стене и ничуть не заботясь о
сохранности и чистоте моего костюма, я выждал несколько минут. Окажись там
в эти мгновения прохожий и заметь он меня - скорее всего принял бы за
пьяного; но тут была не Германия и не Штаты, и никто не стал бы по такому
заурядному поводу беспокоить милицию. Мне же прохожий оказался бы очень
кстати - стрелок вряд ли стал бы пытать удачу в присутствии посторонних,
для верности ему пришлось бы снять и непрошеного свидетеля. Но ведь
свидетелем мог оказаться и вооруженный милиционер, направляющийся на смену
поста у посольства. Однако, видимо, смена производилась в другие часы -
никого не было, ничьи шаги не нарушали тишины. В том числе и шаги того,
кто стрелял из пистолета с глушителем и чья пуля, пролетев надо мною,
явственно пропела свое "С приветом от...". Так, во всяком случае, мне
показалось в первые мгновения. Но почти сразу я убедился в своей ошибке:
на самом деле на той стороне переулка кто-то легко-легко, на мягких
подошвах, убегал и, если только это мне не послышалось, другие шаги, столь
же невесомые, преследовали его. Значит, шейх не подвел? Или стрелков,
решившихся приветствовать меня, было двое? Какие только мысли не придут в
голову под обстрелом...
Однако от кого именно исходил предназначенный мне привет, мгновенно
сообразить было трудно. Ясно было лишь, что послание было не московским,
стрелок не чувствовал себя дома: московские, вообще российские
профессионалы действовали бы куда нахрапистее и наглее, подошли бы
вплотную и в упор всадили несколько пуль в грудь и голову.
Так они действовали и полсотни лет назад, когда бизнес заказного
убийства расцвел на Руси; с тех пор не произошло ничего такого, что
заставило бы их сменить методику.
Нет, киллер был здесь, вероятно, еще более чужим, чем я. Но целился
именно в меня, знал, где я нахожусь нынче вечером, и терпеливо ждал.
Именно меня - потому что я был едва ли не единственным, кто прибыл
сюда без машины и в одиночку, не в компании. Ну что же: да здравствуют
хреновые московские тротуары, и сейчас, в середине века, все еще
разрушающиеся быстрее, чем их успевают ремонтировать, и тем дающие
постоянный кусок хлеба немалому количеству людей, кидающих асфальт на
мокрый грунт.
Я лежал, и мне было, откровенно говоря, не очень уютно. Меня заботила
сохранность сразу двух вещей: собственного организма, разумеется, и той
информации, которая сию минуту находилась еще не в самом надежном и
портативном хранилище - не в моей памяти, - но на диске. Осторожно
шевельнувшись, я нащупал его; к счастью, при падении с диском - насколько
можно было предположить - ничего плохого не произошло. Нет, конечно,
стрелял не местный деятель. Местный, может быть, даже воспользовался бы
автоматом, не стал бы выпендриваться и стрелять одиночным, излишне
полагаясь на свое искусство. Ну а если это приезжий наемник, то он уже не
будет проверять результат: ему необходимо скрыться никак не меньше, чем
мне, даже куда больше: за мною хоть не гонятся. К тому же - пришло мне в
оставшуюся непродырявленной голову - у него ведь есть все основания
полагать, что работа им сделана успешно: я упал практически одновременно с
выстрелом, разница была наверняка в сотые доли секунды, а такую разницу
человек своими органами чувств определить не может. И для него картина
могла выглядеть так: он выстрелил, я с ходу упал без единого слова или
хотя бы стона. Значит, я был поражен насмерть. Сделав такое заключение,
автор выстрела должен был незамедлительно покинуть место события, к тому
же успев услышать, как к нему приближается тот, кто затем кинулся ему
вдогонку.
Построив такое рассуждение, я решил, что загораю уже вполне
достаточно и пора домой - баиньки.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10