- Рассказывают, Пророк перед смертью предупредил, что ислам и иудаизм
не могут одновременно существовать в Аравии.
Он, однако, не смутился:
- А мы и не собираемся в Аравию. Только этого нам не хватало! Но дело
вовсе не в наших межгосударственных отношениях. Мы ведь будем поддерживать
именно того претендента, в котором заинтересованы они - и ты, по-моему,
тоже.
- Пикантная ситуация, - усмехнулся я, - еврейское государство
поддерживает происламского кандидата на российский престол.
- Что касается моей просьбы, государство тут ни при чем, - заметил
Изя.
- Речь идет обо мне как о частном лице.
- Да, ты, конечно, лицо в высшей степени частное, - невольно
улыбнулся я.
Изя уехал из страны в пору последнего Исхода - в самом начале
кратковременного периода Третьей власти. После Первой -
чиновничье-паханской - и после Второй - Первого Генералитета - наступила
Третья; ее я в отличие от большинства журналистов называю не фашизмом, а
нацизмом - потому что это определение, я уверен, гораздо ближе к истине.
Не стану сейчас вдаваться в детали, напомню лишь, что Третья власть, едва
утвердившись (законным, кстати, путем, как и в свое время в Германии),
начала реализовать свою предвыборную программу, чего и следовало ожидать,
с окончательного решения еврейского вопроса, поскольку это было
единственным, что они вообще могли сделать. Решение экономических и
коренных политических проблем было этой шушере просто не под силу: для
этого нужен немалый интеллект, а он у наших нацистов всегда был в
дефиците. РНСП, возникшая после слияния двух партий и одного движения на
самой заре века, вела себя в какой-то степени даже цивилизованно: не
строила крематориев и не сгоняла евреев в лагеря, просто стала отбирать у
них гражданство и предоставила возможность убираться на все четыре
стороны, а точнее - три: в Америку, Израиль или Германию. Евреи не
сопротивлялись; вопрос отъезда уже десятки лет дебатировался в каждой
еврейской, полуеврейской или даже на четверть еврейской семье - но пока
решение зависело от них самих, российские евреи, которые давно уже были на
самом деле более русскими, чем многие этнически безупречные славяне
(потому что если уж евреи пускают где-то корни, то они пускают их
глубоко), откладывали окончательный вывод на потом, искренне надеясь, что
все утрясется и делать его вообще не понадобится. Когда же их поставили
перед необходимостью, они даже вздохнули с облегчением, поскольку теперь
ответственность за решение лежала не на них (а евреям свойственно ощущение
ответственности перед потомством) и все, что оставалось им делать, -" это
уложить чемоданы.
Разумеется, общины в самых разных странах пришли на помощь, невзирая
на то что большинство российских евреев и понятия не имели о том, что
такое тфилин и талит, не бывали в синагоге, не соблюдали субботы и крепко
позабыли о кошруте. Но давно минули времена, когда еврейство
отождествлялось с иудаизмом, оно уже в двадцатом веке осталось лишь
психолого-этническим феноменом, показателем происхождения, простым и всем
понятным.
Короче говоря, свершилось. Исход произошел тремя волнами - просто
потому, что разом выпроводить (да и принять) около десяти миллионов
человек оказалось никому не под силу, а подлежащих депортации оказалось
именно столько: первая волна - собственно евреи, вторая - половинки, из
которых три четверти с русскими, украинскими и прочими неиудейскими
фамилиями, что евреям давно уже было не в новинку, как в свое время -
присвоение немецких и польских фамилий. Третью волну составляли
четвертушки, восьмушки и все те, кто готов был назваться чертом и
дьяволом, лишь бы где-нибудь приютили. В результате тех, кто по Закону
Моисея мог признаваться евреем, было среди выехавших хорошо если треть; но
на это всем было наплевать, хотя в результате из страны уехала вовсе не
самая бесполезная часть ее населения.
Изя Липсис попал во вторую волну. Он был половинкой по происхождению
и военно-морским офицером по профессии, успел дослужиться до каперанга и
командовал достаточно крупным кораблем. Говорят, кстати, что командовал
неплохо. Мы с ним и познакомились на Тихоокеанском флоте, где я сам
прослужил малое время. Уезжал он со скрежетом зубовным, однако выбирать не
приходилось, потому что перед тем его все равно выгнали в отставку, хотя
он мог еще служить и служить. Привязанность его к Российскому флоту была
настолько большой, что в Израиле он и думать не стал о флотской службе,
хотя пожелай он всерьез - и место нашлось бы: его там достаточно хорошо
знали. Но он круто переложил руль и пошел прямым курсом в коммерцию;
помогли люди, знавшие его по России, но успевшие уехать и обосноваться
раньше. Тогда он и стал Изей Липсисом, потому что в России он именовался
капитаном первого ранга Игорем Седовым и оставил это имя прошлой флотской
жизни, как бы умерев и родившись вторично совершенно другим уже человеком.
Возможно, в нем и на самом деле все изменилось - кроме разве что любви к
России. И когда Третья власть благополучно опочила и очень быстро
промелькнула Четвертая - Интеллекратия, - он стал бывать в России довольно
часто.
Такой была, во всяком случае, официальная версия. Его легенда. Но не
одними легендами жив человек. И троице, которой я всегда доверял,
состоявшей из уже названных Акимова и Салах-ад-Дина Китоби, третьим же был
я сам, - троице этой было известно об Изе еще и другое, не менее
интересное.
Во всяком случае, и сам визит его, и то, что он мне сказал, а еще
больше - все, чего он не сказал, заинтересовали меня в немалой степени.
Видимо, разговор не следовало прекращать - так, сразу. Потому что
Липсис мог оказаться именно тем человеком, которого мне следовало найти -
ну, предположим, чтобы написать о нем очерк, - если такое объяснение вас
устраивает.
Впрочем, на вашем месте я бы в такой вариант не очень верил. "Это -
вам!", как сказано в суре "Добыча", айяте четырнадцатом.
- Ну а чем ты занимаешься в свободное время? Если не считать этого
ленча? Стандартная программа - Bolshoy, Оружейная палата?
- На хрена они мне сдались? - сказал отставной каперанг, поднеся
последний голубец к самому носу, словно обнюхивая. - Взять десять пудов
мелкого маку...
Он хитрил - но как-то неубедительно, словно нарывался на дальнейшие
расспросы. Я не заставил себя уговаривать.
- Все же зачем тебе сдался этот прием в Кувейтском посольстве?
Он глянул на меня искоса снизу вверх - словно сомневался, стоит ли
раскрывать мне государственные тайны; судя по его физиономии, только о них
и могла сейчас пойти речь. Но корчить рожи он умел всегда.
- Да видишь ли, то, что творится сейчас тут, в России...
Он снова умолк - достаточно надолго.
- Ну, кое-что, естественно, вижу. Даже из-за рубежа.
- Да, да... Это происходит, как ты наверняка догадываешься, не без
соизволения великой державы.
Я не стал спрашивать - какой. Великая держава все еще была одна, и
находилась она не по эту сторону океана. Правда, в ее соизволение не
очень-то верилось.
- Предполагалось, - продолжил он медленно, как бы тщательно подбирая
слова, словно говорил под протокол (впрочем, я не был уверен, что
какая-нибудь запись не ведется: им, мною, еще кем-то третьим), что Россия,
значительно укрепив свое влияние в исламском мире, сможет если не сразу
пресечь, то хотя бы взять под контроль терроризм. Что это означало бы для
мира - вряд ли нужно объяснять.
Я кивнул. И в самом деле - комментарии тут не требовались.
- Но в последнее время стали возникать сомнения, - многозначительно
проговорил Изя и на сей раз посмотрел мне в глаза прямо и жестко. -
Возникло мнение, что контроль-то вы установите, но не с тем, чтобы
пресечь, но лишь чтобы использовать в своих интересах.
- Россия - во главе мирового терроризма? - сказал я с интонацией
огромного сомнения. - После всего, что ей пришлось от него вытерпеть?
Я намеренно произнес "ей", чтобы подчеркнуть, что я тут лицо
незаинтересованное и могу беспристрастно судить со стороны. Я знал, что
Липсис в это не поверит, но тем не менее нужно было сказать именно так.
- Мне тоже не очень верится, - сказал он. - Однако многим из нас,
выходцев отсюда, в Штатах не очень-то доверяют. Русская мафия, и все
такое. Так что ветер переменился, и там будут стараться по мере
возможности задробить развитие предстоящих тут событий.
- То есть референдума и Избрания? Или точнее - избрания одного
определенного претендента?
- Ну, тебе не нужно объяснять.
- Ладно; а при чем тут твое участие в приеме?
- Я должен переговорить с шейхом Абу Мансу-ром. Это в наших общих
интересах, но шейх пока об этом не знает.
- Не вижу, как ваша беседа сможет изменить развитие событий. Ты
хочешь сказать, что твое правительство собирается выступить против великой
державы? Своего лучшего союзника? Нелогично как-то.
- Ну, ты всегда любил слишком решительные выводы. Но мы намерены
всего лишь блюсти свои интересы.
- И не прочь заручиться поддержкой у нас. Я правильно интерпретирую?
- По-моему, желание совершенно естественное.
- Потому-то вы и участвуете в работе партии азороссов?
- "Мы" не участвуем. Партия не может пользоваться активной помощью
из-за границы. Но отдельные лица... я бы сказал... следим весьма
сочувственно. Не забудь: многие из нас восстановили гражданство при
интеллекратах...
Он говорил, а я слушал и верил ему ровно на одну треть. На треть - в
том смысле, что он показывал мне именно такую часть того, что было у него
на уме, две же трети тщательно скрывал; однако у меня были кое-какие
догадки по поводу того, что именно он утаивает.
- А ты не боишься, что ваше открытое сочувствие скорее вредит делу,
чем способствует избранию претендента?
- Наше сочувствие не афишируется. Никоим образом. Но, кроме прочего,
я и об этом должен переговорить с шейхом.
- Так, так, - проговорил я задумчиво, мысленно расставляя на доске
возникшую позицию и пытаясь наскоро просчитать варианты. - Конечно, если
учесть, что с шейхом прибыли финансисты, которые могут оказаться весьма
заинтересованными в деятельности нескольких банков, не столь давно
возникших в твоей стране... Тех, что занимаются перекачкой нефтяных денег
в Россию. Просто удивительно, как это вы перехватили такую кормушку.
- Об этом мне ничего не известно, - прервал он меня чуть быстрее, чем
следовало бы. Но и эта поспешность могла оказаться игрой - и не самой
бездарной.
- Разве я сказал, что тебе что-то ведомо? Нет, ни слова.
- Надеюсь, ты не откажешься от своего обещания? - спросил мой
собеседник так, словно положительный ответ на его просьбу требовал лишь
формального подтверждения.
- По-моему, пока я еще никому ничего не обещал, осадил его я.
- Так пообещай: что тебе мешает?
В этот момент я все решил.
- Изя, мальчик, - сказал я ласково, - или ты сейчас же начнешь
говорить по делу, или - клянусь Пророком - мы с тобой прервем отношения
навсегда. Ты имеешь понятие, сколько стоит минута моего времени в Москве?
Он глубоко вздохнул. И наконец отважился:
- Ну, мне не хотелось бы говорить...
- Что тебе хочется, чего не хочется - твое личное дело. Но если ты
реально представляешь, о чем просишь...
Он снова вздохнул - словно его принудили отдать последнее.
- Ну ладно... Но - строго конфиденциально, сам понимаешь.
- Мог бы и не говорить.
- Ты слышал о проекте "Иудея"?
Я кивнул. Речь шла о практически бессрочной аренде некоторых
ближневосточных территорий; на них заинтересованные люди собирались
создать второе историческое государство - Иудею, которое вместе с Израилем
составило бы федерацию. После долгих и трудных усилий "тихой дипломатии" в
принципе удалось договориться; однако вопрос о стоимости аренды все еще не
нашел разрешения. Шейх был одним из людей, чье слово в этих переговорах
могло иметь значительный вес. Что же, не исключено, что Изе было нужно от
авторитетного арабского властителя именно это - а не то, что меня занимало
куда больше. Он явно наталкивал меня на эту версию - и, следовательно,
старался отдалить от другой, куда более важной. Ну, пусть будет так -
сделаем, что называется, поклевку.
- Хочешь с ним поторговаться? Изя склонил голову набок и поднял
плечи.
- Коммерция есть коммерция - даже в политике...
- У тебя есть чем его заинтересовать? Шейх - человек восточный, не
любит зряшных разговоров.
Изя ухмыльнулся:
- С пустыми руками в гости не ходим.
- Хорошо, - пообещал я.
- Попробую. За результат не ручаюсь.
- И еще бью челом...
- Аппетит приходит во время еды?
- Отнюдь. Это тоже домашняя заготовка. Вопрос аренды, как тебе ясно,
имеет много аспектов. Одно дело - решение на верхах, другое - отношение
населения, духовенства, главным образом низшего. Мнение России сыграет
большую роль. С кем надо увидеться, чтобы обговорить этот вопрос, и как с
ним увидеться? Ты понимаешь: речь идет не о фигурах над ширмой, а о тех,
кто скрыт за нею. Вот такая встреча мне нужна. Россия при этом только
выиграет. Естественно, и ты обижен не будешь.
Это я и так знал. Даром работают только любители, а я к ним не
относился. Я, конечно, понимал, что он не собирается предложить мне
деньги: игра велась по правилу "услуга за услугу". А услуги мне могли
понадобиться, в том числе и с его стороны, вернее - со стороны тех, кого
он сейчас представлял. На самом деле, а не по легенде, которую он пытался
развесить на моих ушах красивыми фестонами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10