.. Совершенно неподходящей к ее глазам и волосам...
В тот день Анза повел показывать ее своим отцам-учителям. До города они домчались без остановки, Элоиз крепко держалась за спину друга, по улицам же паук позволил ей прогуляться пешком.
Потом они вошли в большой дом через пролом в стене и оказались в огромном зале, сплошь увешанном паутиной.
Анза о чем-то заговорил с другими пауками, которых девушка едва различала в полумраке, она не понимала - о чем именно, только чувствовала, что идет разговор. Потом сверху стремительно спустился один смертоносец и бросил перед Элоиз большой грязный узел.
«Там что-то интересное для тебя, маленькая», - сказал Анза, и девушка брезгливо попыталась развязать подарок. Это удалось неожиданно быстро, и узел распался, обнаружив внутри себя ворох блестящих тканей, прежде никогда не виданных Элоиз. - Что это?
«Это привезли в прошлом году с юга. Отцы-учителя полагают, что это может быть интересным для тебя. Посмотри пока, не обращай на нас внимания».
Элоиз послушно принялась перебирать ткани - это оказались удивительные платья! Одни были ей почти впору, другие требовали сложной подгонки, многие очень грязные, некоторые даже в крови, но все как на подбор - совершенно удивительные! Прежде девушка и знать не знала о таком количестве всевозможных фантазий, позволявших разнообразить наряды! Она не заметила, как стала сперва прикидывать на себя платья, а потом и примерять, совершенно забыв, где находится и кто ее окружает.
Иногда, правда, Элоиз казалось, что в ее памяти появлялись странные провалы - вот она держит в руках платье, собираясь его надеть, а вот уже платье лежит у ее ног, в то время как она стоит по-прежнему нагая и порядком замерзшая.
Теперь девушка надеялась увидеть все это со стороны - ведь еще тогда она мучительно жалела об отсутствии зеркала. Элоиз расслабилась в теплой паутинке и приготовилась лицезреть себя в необычных нарядах. Однако ее ждало разочарование: Анза совсем не смотрел на нее, он вел беседу с пауками. «Вот эта самка, отцы-учителя. Ее зовут Элоиз.» «Покажи нам, Анза.»
И сразу же картинка стала отражать видимое глазами рыжеволосой модницы - руки, жадно перебирающие приталенное платье с кружевами.
Элоиз почувствовала восторг, тот самый, что охватил ее за этим занятием. Но вдруг руки остановились, восторг исчез, девушка вытянулась в гамаке в струнку, отражая собственные ощущения, - внушение не ограничивалось теперь изображением, она чувствовала свое тело. Вот вытянулись вперед руки, сжались и разжались пальцы, теперь присесть... Кто-то отдает приказы ее телу, минуя сознание!
«Хорошо, Анза. Это могут многие. Теперь пусть войдет самец».
Элоиз увидела, как перед ней появился высокий, мускулистый, темноволосый мужчина лет сорока, по глаза заросший бородой. Он выглядел испуганным, но готовым ко всему. Девушке захотелось забиться в паутине, запротестовать - она не помнила этого! Но любопытство победило страх, и усилием воли эмоции были подавлены.
- Здравствуй, меня зовут Элоиз, - услышала девушка свой голос, но был он каким-то чужим, совершенно не окрашенным чувствами. - Я - Крафф. Ты служишь паукам?
- Я уважаю своих хозяев-смертоносцев, - ответила не Элоиз. - Ты нравишься мне. Я хочу, чтобы ты остался со мной.
- В этом склепе, сучка?! - зарычал Крафф, приближаясь. - Стать такой же тупой куклой с деревянным голосом, как ты?!
- Ты нравишься мне, - повторил голос, и девушка с ужасом поняла, что это говорит Анза. Поняла, уловив такое знакомое замешательство. - Ведь я красива? Разве ты не хочешь меня? - Ты кусок мяса для чертовых пауков! - крикнул мужчина и вдруг схватил ее за волосы.
Да! Элоиз помнила, как после визита к отцам-учителям у нее болела кожа на голове! И еще кое-что она вспомнила, какой-то смутный сон... Больше сдержаться она не могла: - Анза! Анза, прекрати, что это?! «Прости, маленькая, я задумался». И через паузу: «Наверное, я... забыл». Девушка лежала в темноте кокона и видела перед собой... Когда Анза не смог убедить Краффа согласиться смирить свое отношение к паукам или хотя бы просто спариться с Элоиз... Они съели его, прямо тогда, там же, на ее глазах. И Анза тоже.
* * *
Утром его пришел будить Эль и, глядя в мечтательное лицо брата, испуганно спросил: - Как твоя нога?
- Хорошо, - ответил Клас, а потом уже и сам посмотрел на ногу, чтобы убедиться, что это действительно так. - Хорошо. Спасибо, Эль. Веснушчатый охотник заодно прихватил и завтрак для братишки, воспользовавшись послаблением Ма. Старуха со свойственной пожилым женщинам смесью жесткости и милосердия даже положила для получившего боевое крещение побольше еды, наказав при этом задать соне хорошую трепку. Разрывая зубами отбитое сырое мясо червяка, Клас умудрился сохранить все ту же мечтательную гримасу. Тогда брат решил хотя бы отвлечь не в меру задумчивого парня разговором:
- Клас, прямо сейчас мы идем за твоей Гусеницей! Но ты можешь остаться, мы ее принесем тебе прямо сюда - она оказалась маленькая, на один зубок, так что и хватит-то не всем! - Если она маленькая, тогда да, тогда я, пожалуй, еще посплю.
- Да?.. - Эль заглядывал брату в глаза и все не мог понять, вполне ли тот проснулся. -Странный ты какой-то сегодня... Дурнее обычного. Давай вставай, пока я тебе по шее не дал, как Ма приказала. Турн сказал, что первый удар по праву принадлежит тебе. Я тобой горжусь, братишка.
Клас усмехнулся неловкому проявлению чувств брата и продолжал молча жевать. Потом спросил: - Эль, тебе когда-нибудь снились странные сны?
- Ну... - Эль облегченно вздохнул, своеобразно истолковав причину необычной даже для брата утренней задумчивости. Потом смущенно оглянулся вокруг и отмахнулся копьем от пролетавшей довольно далеко мухи. - Ну... Всем взрослым мужчинам снятся такие сны... Но обычно после Гусеницы, на сытый желудок, понимаешь? Это у тебя по молодости. А Сойла красивая девка. Пойдем, пойдем скорей.
Клас наконец поднялся и, дожевывая, занял свое место среди собиравшихся возле Турна охотников. Ма с женщинами были уже готовы выходить, она помахала мужчинам рукой и что-то сердито выкрикнула.
- Первый удар - твой, - важно проскрипел Турн юноше, игнорируя старуху, потом приложил свою ладонь ко лбу молодого охотника.

- Х-ха! - раздалось со всех сторон, когда охотники вскинули вверх копья в знак почтения к нашедшему след Гусеницы.
«Не думать!» - и Клас заспешил, почти побежал, растроганно улыбаясь, по широкому следу успевшей за ночь порядком отползти Гусеницы, чувствуя за собой дыхание всего племени. Не думать.
Обнаженная рыжая красавица стояла в десятке шагов от шатра, зябко обхватив себя руками. Уже высоко поднявшееся солнце не могло ее согреть, она мерзла изнутри. Паук нес бдительную вахту между девушкой и шатром. Они сохраняли неподвижность уже довольно долго, с того самого момента, как девушка проснулась.
Элоиз не знала, что предпринять дальше. Вспомнив все, произошедшее накануне вечером, и поняв, что сразу за этим Анза самовольно погрузил ее в сон, она поддалась первому порыву: бежать. Однако далеко от шара отойти не смогла - кругом лежала Степь, пугающая, полная злой жизни. Ей хотелось вернуться... Паук не мог не знать этого, но молчал. - Как ты мог, Анза?! - комок в горле сделал голос противным, чужим. «Ты была ребенком... Я не хотел тебя расстраивать». - Но как же ты мог? Я считала тебя своим другом! «Я твой друг, маленькая. Анза не даст тебя в обиду». - Откуда мне теперь знать?! Ты ел человека!
«Смертоносцы едят людей. Стариков или неисправимых бунтарей. Между тем многие люди ненавидят пауков и убивают их везде, где встретят».
- Наверно, есть за что, - мстительно проговорила Элоиз, глотая слезы. - И сколько же ты еще стер из моей памяти?
«Больше ничего. Не было необходимости. Про этот единственный случай я... забыл. Странно. Я ничего прежде не забывал. Прости меня». - Не могу. Обещай не делать этого больше никогда. «Смертоносцы - не люди...»
- А люди - не смертоносцы! Ты мой друг? Обещай! - Девушка обернулась к пауку и решительно топнула ногой: - Обещай никогда не есть людей! «Обещаю. Анза любит тебя, маленькая. Прости».
- Обещай не трогать мою память! Никогда! Обещай никогда не двигать мной, как... куклой! - Элоиз наступала на паука, потрясая кулаками. - Обещай немедленно! «Обещаю». Девушка подошла к смертоносцу в упор, занесла руку для удара, но потом уронила ее, бессильно обняла мохнатую головогрудь и в голос заревела. Сильная когтистая лапа осторожно гладила ее по спине. «Прости, маленькая. Анза любит тебя. Никогда больше».
* * *
Гусеница наконец обнаружилась: она мирно паслась, не ожидая никакой опасности. Ее огромная бледно-зеленая туша в желтых разводах медленно, но неотвратимо перетекала вперед -каждое сочленение двигалось как бы отдельно, но при этом вся громадина перемещалась ловко и слаженно. Клас догнал обреченное насекомое и смело побежал рядом с ее длинным боком, настолько близко, насколько позволяли ядовитые шипы. Первый удар не наносится так далеко от головы, об этом Класу и думать не пришлось, он просто это знал с детства - как и то, что все охотники сейчас торопятся следом, по обе стороны туловища обгоняя огромное насекомое.
Гусеницы приходят с юго-востока, из Смертельных Земель, к которым Пожиратели никогда не приближаются. Вначале они еще не такие огромные, всего два-три человеческих роста в длину, гораздо более подвижные и пока уязвимые для большинства хищников. Многоголовым потоком они струятся по Степи, пожирая траву, во множестве погибая, уходя все дальше вглубь огромного зеленого океана. Здесь они бесцельно переползают с места на место, постоянно поглощая огромные массы зелени и неудержимо прибавляя в размерах, пока не наступит тот момент, когда они наберут необходимый вес и устремятся обратно. И нет в Степи силы, кроме Пожирателей Гусениц, которая смогла бы их остановить! Ни одного хищника не боится многолапый гигант,
вооруженный отравленными шипами, торчащими из его мохнатых боков и способный, несмотря на огромные размеры, необычайно быстро перекатываться с боку на бок, подминая под себя все оказавшееся на пути. Инстинкт помогает королеве Степи заранее уходить из мест, застигнутых засухой, могучая пищеварительная система справляется со всеми ядовитыми растениями, встречающимися на равнине. Только муравьи еще, пожалуй, с их самоотверженностью способны убить Гусеницу, потеряв при этом сотни своих сородичей. Но в самой Степи муравьи не водятся, и охотники редко когда видели этих насекомых.
Паук неподвижно сидел на шатре, хотя Элоиз чувствовала, что он должен и хочет идти, что у него много дел, ему требуется изучать местных животных. А еще он голоден... Анза наверняка ждет разрешения. Совесть мучит! Женская мстительность не позволяла девушке отпустить провинившегося приятеля парой как бы ничего не значащих слов, хотя... Она уже простила его, конечно же, простила. Да и что ей оставалось?
Паук не мог ей лгать. Слишком часто и подолгу он входил в ее сознание, сливая его со своим, и они были «близко-близко», становясь одним целым. Если бы Анза питал к Элоиз злые чувства или хотя бы презрение, она давно знала бы об этом. Но нет, восьмилапый искренне любил свою питомицу.
Девушка нарочито медленно расчесала волосы, подколола их по-праздничному, что тоже заняло немало времени, занялась мелкой починкой короткой туники. «Маленькая хочет есть?» - осторожно поинтересовался паук. - Тебе нужно идти? Иди. Анза промолчал.
«А ты ведь не просто смертоносец... В тебе, наверное, стало очень много человеческого. Даже вот «забыл», да? Не боишься совсем распаучиться?» Спустившаяся сверху лапа ласково тронула ее голову.
- Отстань! - Элоиз вздрогнула и от собственной грубости, и от импульса неподдельного горя, которым откликнулся восьмилапый. - Ты... Я уже причесалась, Анза... Конечно, иди. Иди, я прошу тебя. Все будет хорошо. Паук не двинулся с места, и тогда она притянула к себе эту нежную лапу и поцеловала.
Пожиратели Гусениц не знали, зачем отъевшаяся Гусеница непременно хочет вернуться в Смертельные Земли. Может быть, чтобы отомстить там своим врагам, обижавшим ее маленькой, может быть, чтобы умереть на родине... В любом случае «зачем?» - не просто самый глупый, но и самый опасный вопрос. Важно, что рано или поздно она пройдет по землям Пожирателей Гусениц. А охотники всегда готовы встретить желанную добычу. Для того их вытянутые цепи и бродят по Степи - однажды найти след и двинуться по нему в погоню. Тогда состоится долгая битва с предопределенным для травоядного концом, и степняки несколько дней будут сыты, будут петь песни... Но по-настоящему все начинается только с первого удара. И миг для него настал.
Клас почти поравнялся с головой Гусеницы, этим страшным в своем совершенстве устройством для пожирания травы. Огромная, выше юноши и в два с лишним раза шире его роста голова насекомого ровно шла над землей, пасть была чуть приоткрыта и все втягивала, втягивала в себя зелень. Охотнику в какой-то момент показалось, что насекомое не ползет, а беспрерывно подтягивается именно этой пастью, цепляясь за стебли травы. Вызывающая невольное почтение своей внушительностью вечная трапеза сопровождалась громким хрустом. Клас кинул взгляд на большой глаз Гусеницы, и ему показалось, что тварь его видит, но сама никаких действий предпринимать не хочет. Тогда он обогнал ее шагов на пятнадцать и отошел чуть вбок, перехватив копье поудобней. Охотники по обеим сторонам принялись перекликаться, тоже отбегая от Гусеницы на несколько шагов. Добыча приближалась к охотнику, и в ее глазах наконец-то появилось беспокойство, но челюсти продолжали хрустеть так же равномерно, неизбежно приближая жертву к тому месту, где она получит первый удар. Пора!
Клас прыгнул и изо всех сил вогнал копье туда, где голова длинной твари соединялась с туловищем. Шипы здесь были еще очень короткие и не могли поранить человека. Оружие вошло на полдлины, и огромное тело стало прерывисто сокращаться, импульс боли пробежал по всему туловищу насекомого, хруст травы прекратился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36