Один из мужчин, глядя на Сайрис, даже подумал буквально следующее: «Худосочная какая-то. Я бы целоваться с такой только бы по приказу стал». Юный Найл тогда страшно обиделся, хотя мать, недавно потерявшая мужа, измученная долгим переходом, действительно, выглядела подавленной, изможденной.
Другое дело сейчас. Портовики не смели долго задерживать взгляд на матери правителя, но Найл все видел или, скорее, чувствовал — для этого ему даже не надо было сливаться с их сознанием.
Однако пора было все-таки прощаться — Найл стоял совершенно растерянный и не знал, что в таких случаях надо говорить. Совсем, как недавно, когда он смотрел вслед Исте и Ниту: тогда тоже все казалось, будто он никак не может вспомнить о главном. Уже заняли свои места на скамейках гребцы — ветра пока не предвиделось, и парус был свернут — уже спустилась на корму служительница, а Найл все бестолково повторял, что обязательно приедет их навестить и что скоро они увидятся.
В глазах Сайрис стояли слезы. Наконец она не выдержала и, не стесняясь больше окружавших ее людей, обняла и поцеловала сына. Потом решительно подошла к краю причала. Двое гребцов, немедленно подали ей руки — тот что был постарше, вежливо указывая дорогу, проводил до самой каюты.
«Мама...» — вдруг словно бы дошло до Найла.
Но сколько он ни ждал, Сайрис так и не появилась. На палубе остался Вайг и девочки, которые под руководством служительницы уже осмотрели все углы на корабле, и теперь весело махали брату; потом им это надоело, и они начали глазеть по сторонам.
Наконец мужчина, который провожал Сайрис до каюты, длинным шестом оттолкнул судно от берега; служительница отдала команду, и гребцы дружно взялись за весла — разом заработали загорелые мускулистые руки.
Внезапно Найл почувствовал мысленное прикосновение, которое не перепутал бы ни с чем:
—Правитель...
Найл вздрогнул — внимательнее вгляделся в могучие спины гребцов... Ну конечно: светлые, стянутые в хвост волосы.
—Нит?
—Я, правитель.
—А Иста?
—Со мной на корабле... Не ищи — все равно не увидишь.
Найл усмехнулся: Нит сидел к нему спиной.
—Значит, уезжаете?
—Да, — взмах весла, — Я не успел тогда сказать, — следующий. — Хотя, может, и лучше — не так стыдно.
—Стыдно? — удивился Найл.
—Сейчас, — видно, было непросто «говорить» и одновременно работать веслом, попадая точно в ритм, отбиваемый сидящей на корме служительницей. Однако Нит все же приспособился:
—Я готов, — снова откликнулся он. — Когда произошел переворот, я долго пытался понять, почему провидение — или как его там назвать — выбрало не меня, а тебя. Только не подумай, что мне нужна была власть. Нет. Я хотел понять, почему ты, а не я. Тебе это кажется странным?
— Говори.
—Я ведь с детства, — продолжал Нит, — таскался в Белую башню. Только какой смысл... .
—А знания?
—Знания? Для чего? Чтобы взрывать потом повозки? — если бы Нит говорил вслух, он бы, наверно, в этом месте рассмеялся. — Глупости. Я бегал туда чуть ли не каждую ночь. Год за годом. А тебе хватило только одного; и все, о чем я мечтал сразу получилось...
«Сразу...» — усмехнулся Найл, однако перебивать не стал.
Но Нит то ли почувствовал, то ли понял, что выразился не очень удачно:
—Я хотел сказать, ты сразу, за один раз, понял самое важное. Или уже знал...
Судно начало выходить из гавани — Найл ждал, когда оно развернется, и он увидит лица гребцов...
—Тебе это просто было дано, а я злился, и до меня никак не доходило, чем я хуже. Я злился, что ты мог, но не уничтожил пауков, что ты считаешь их равными. Злился и в то же понимал: где-то здесь и нужно искать отгадку. Но вместо этого я себя обманывал, пытался доказать, что прав я, а не ты. Я и сейчас повторю: лазить в чужие мозги преступление, но я за это уцепился, сделал это самоцелью. Я хотел с помощью этого тебя унизить, запугать, заставить тебя поверить собственную ничтожность, порочность... У меня, действительно, были кое-какие знания. И воля — посильней твой. Опасные игрушки, но не самые дорогие: первому можно научиться, а на силу всегда найдется сила...
Глядя на то, как прямо на глазах уменьшается в размерах судно и все больше и больше удаляется от него собеседник, — лица Нита уже не было видно — Найл припоминал, что вроде бы Иста рассказывала по-другому, вернее, с абсолютно другим акцентом. Он подумал об этом легко-легко и, как ему казалось, совсем незаметно, но Нит опять чутко уловил проскользнувшие на периферии мысли:
—Иста этого не знала. Она всегда тобой только восхищалась.
Мгновенно прихлынуло что-то горячее. Сразу зажавшись, Найл не разрешил ему мягко разлиться по всему телу, а попытался остановить, отчего вместо удовольствия ощутил противную ноющую боль.
Сначала где-то в районе сердца, потом почему-то между лопаток.
Люди уже превратились в крошечные точки — затем, словно перевалив через гору, исчез за горизонтом корабль. Все так же продолжая «слушать» исповедь Нита, Найл вернулся в повозку.
—... Бедная Иста так боялась, что пауки сожрут меня живым. Но там я об этом мечтал. Ты никогда не представишь, что должны сделать с человеком, чтобы стал о таком мечтать: мне было все равно, лишь бы умереть. Неважно, каким способом, только бы не оставаться с ними. А другого способа оттуда выйти у меня не было. Двадцать лет я водил их за нос, я смеялся над ними и считал себя выше. Теперь они пытались мне внушить, что я — раб. Они обещали мне смерть, но если я скажу «да». Я пытался уходить от них в себя — так глубоко, казалось мне — они меня находили, вытаскивали, и все начиналось сначала. Они требовали ответа, кто я: хозяин или раб, потому что из века в век люди и пауки играли в одни и те же игры: в «хозяина и раба» или в «охотника и добычу». И ни они, ни мы не знали ничего другого.
—Не знали люди, они первыми и начали эту, как ты говоришь, игру.
—Да, — согласился Нит. — Я слышал рассказ Юса. Но я не успел по-настоящему об этом подумать: меня схватили в тот же вечер.
—Знаю, — опять отозвался Найл. — Не представляю, как ты смог такое пережить.
—Теперь неважно. Главное, я понял то, что меня мучило и не давало спокойно жить. Победивший в игре на самом деле проигрывал — заколдованный круг... И вот именно ты нашел из него выход. Ты сказал: мы равны... Ты — выросший в пустыне и толком не видевший людей... Тот, кого на скорую руку научили читать и впихнули крохотную частичку знаний, смог без труда осознать важнейшую проблему человечества и сделать выбор...
—Послушай, но... — попытался остановить изливавшийся на него хвалебный поток Найл.
—Нет, уж это ты слушай, — «засмеялся» Нит, — пока не договорю, ты у меня теперь никуда не денешься.
—Тебе ведь тяжело грести и говорить.
—А я уже не гребу — моя смена кончилась — вот лежу сейчас на палубе, смотрю на небо. У нас здесь ни облачка.
Найл машинально посмотрел вверх.
—А надо мной, похоже, собираются грозовые тучи.
—Ничего, прорвешься, — восприняв его слова не только буквально, успокоил Нит. — Ты их сильнее и...
—Перестань!
—Слушаюсь, мой повелитель. Последнее, хорошо?
—Ладно.
—Угадай, когда я по-настоящему уверился в том, что прав не я, а ты?
—Когда вытаскивал пауков из огня?
—Нет, раньше — когда узнал, что Юс помог меня спасти. Вот тогда мне и стало стыдно. Ты, может, многого не знаешь, зато правильно все чувствуешь. Иногда это бывает важнее. Кстати. Помнишь тот взрыв?
—Еще бы!
—Ты почувствовал опасность немного раньше, чем я успел тебя предупредить...
Какое-то время оба «молчали», потом Найл не совсем кстати сказал:
—Знаешь, а ведь Юса все-таки будут судить.
—Из-за меня?
—Да. Им нужно, чтобы он открыто признался, что хотел меня убить. Понимаешь, сам!
—Ясно, боятся потерять свое превосходство... — похоже, Нит не горел желанием развивать эту тему.
Дорога пошла на подъем, и гужевые замедлили ход.
—Нит, а чем ты занимался до переворота?
—В основном чистил канализацию.
- ???
—А что тут удивительного? Перекинулся парой слов со служительницей. Между прочим, ее звали Нефтис.
—Та самая?!
—Она. Ну и отправили меня за это в квартал рабов. Там я, само собой, тоже не особенно старался кому-то угодить — мне платили тем же.
—И ты там познакомился с Истой.
-Да.
Найл страшно пожалел, что не удержался: настоящая буря чувств буквально захлестнула — скрыть такое было невозможно, и Нит не мог этого не почувствовать.
—Прости, — зачем-то сказал Найл. — Не обращай внимания. Я еще хотел у тебя спросить. В квартале рабов, кроме Исты, есть еще, есть... — после того как он так неожиданно и глупо сорвался, ему было очень трудно формулировать мысли.
—Нормальные люди? — сразу понял Нит. Он тактично делал вид, будто ничего не заметил. — Есть. Конечно, есть. И немало...
Оба понимали, что пора было заканчивать разговор, но никто не решался сказать об этом первым. Повозка правителя уже въезжала в город; завидев ее, горожане отвешивали поклоны, а проводив глазами начинали перешептываться. Правитель в одночасье лишился невесты, зачем-то отправил далеко-далеко — аж за море — мать и двух маленьких сестер... в общем, было о чем посудачить...
—Ну что, пора прощаться? — нарушил затянувшуюся паузу Нит.
—Наверно, ты прав, — согласился Найл и снова поймал себя мысли, а не забыл ли он чего-нибудь важного. Хотя теперь он в любую минуту мог связаться с Нитом. — На сегодня, пожалуй, хватит.
—До свидания, — ответил находящийся за десятки километров Нит.
—До свидания...
* * *
Бурные события последней недели — взрыв повозки правителя, неудавшееся покушение Юса, его попытка самоубийства — потихоньку забывались, сглаживаясь в памяти людей. Только пожар в квартале рабов, пожалуй, дольше всего продолжал вызывать толки. Почерневший небоскреб так и остался, словно гигантский указательный палец, торчать посреди развалин восточной части квартала рабов, причем, не просто привлекая к себе внимание, а по-прежнему собирая вокруг любопытных.
Как ни странно, бывший «светящийся дом» после пожара утерял свою дурную славу, и осмелевшие горожане даже пробовали заглянуть вовнутрь. Конечно, такое любопытство могло очень дорого им обойтись: старый дом и до пожара-то не отличался особой прочностью, а теперь, вообще, мог просто рухнуть в любой момент. Найл уже подумывал, ни выставить ли охрану, — к счастью, кто-то распустил слух, будто в доме заживо сгорел смертоносец, и теперь его дух якобы бродит с этажа на этаж... И любопытству сразу же пришел конец.
Полностью «страсти по небоскребу» прекратились только месяца через два, однако к этому времени подоспело нечто гораздо более серьезное. То что Найл ожидал и с надеждой, и со страхом одновременно. Это был суд над Юсом, откладываемый уже несколько раз, в связи со слабым здоровьем главного действующего лица.
Говорили, что Юс наконец поправился, но когда Найл впервые после долгого перерыва снова увидел смертоносца, то сразу понял, что суд этот, так же как и тот, первый, на котором судили сообщников Скорбо, — лишь пустая формальность. Видимо, Смертоносец-Повелитель хотел побыстрее со всем этим покончить. Какой смысл ждать полного выздоровления подсудимого, когда он уже приговорен.
Юс вошел в зал заседаний, сейчас выполнявший роль зала суда, на шести лапах — вместо двух с правой стороны торчали коротенькие обрубки. Из-за этого он страшно хромал и, вообще, было заметно, что он к тому же еще и страшно слаб, поэтому каждый шаг давался ему с огромным трудом. Вошел последним, когда зал был уже переполнен. Впрочем, нет — Найл ошибся — вслед на Юсом появилась Шида.
По залу — а там в находились самцы — прошло трепетное волнение. В принципе они ничего не имели против, хотя и сильно разволновались — лишь со стороны Смертоносца-Повелителя пошла волна недовольства. С другой стороны, и запретить Шиде присутствовать на суде он не мог. Или, правильнее сказать, не могла (как известно, Смертоносец-Повелитель была самкой, но Найл просто привык называть ее так). Естественно, тончайшие переживания в стане смертоносцев Найл смог уловить только благодаря тому, что был сейчас «вместе со всеми» — его опять включили в сеть общения пауков.
Вообще же, сравнивая свои впечатления от другого суда, Найл заметил некоторые перемены. У него появилось ощущение, даже намека на которое не возникало тогда: присутствующие в зале словно бы не очень хотели до конца раскрываться. Хотя, вполне, могло и показаться, Найл не был в этом полностью в нем уверен.
Вина Юса, ни для кого из присутствующих не являлась тайной, но по правилу, обвинение еще раз повторили для всех: информация, конечно, была передана мгновенно. Если перевести на человеческий язык, получалось примерно следующее: Юс приговаривался к смерти за покушение на жизнь правителя города и посланника Богини — Великой Дельты и отдельно за нарушение клятвы верности, данной вместе с другими смертоносцами названному посланнику в день его воцарения.
О том, что Юс действовал несамостоятельно — даже ни намека. Видимо, это было табу; неприлично, стыдно, унизительно; позор, который невольно отбрасывал тень на остальных. Только вот, действительно, ли верили присутствующие в то, что, убрав источник этого позора, то есть подсудимого, они избавятся от страха и сомнения, словно бы витающих в воздухе.
Итак, Юс был признан виновным. Казнь в таких случаях происходила незамедлительно: Смертоносец-Повелитель и Дравиг объединяли свои силы, удар волей — и все будет кончено.
Как ни странно, присутствовавший однажды при такой казни Найл не испытал никакого ужаса, даже наоборот. Умиравшие на его глазах пауки — их было пятеро — как бы заново пережили свою жизнь. Она прошла перед всеми присутствующими в виде плотно спрессованной информации, охватить которую было невозможно, Найл лишь ощутил необъяснимое волнение.
Хотя произошло это только потому что те пятеро не противились исполнению приговора, подчинились ему добровольно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37