Баюшев Дмитрий
Чистый разум
Дмитрий Баюшев
Чистый разум
На первых порах инспектор произвел двойственное впечатление. С одной стороны - представительный упитанный битюг с тяжеленной "волевой" челюстью, с другой - не соответствующая внешности мелочность, какая-то нарочитая суетливость, подозрительность. Чувствовалось, что если такой прицепится, то нескоро отстанет.
Глазки у битюга были голубенькие, безмятежные, умеющие, однако, наливаться свинцом. Звали его Аркадий Семенович Ильин. Кто бы мог предположить, что у Аркадия Семеновича за плечами десятилетний опыт космодесантника, руководство подразделением космической психогигиены, что теперь он - член Совета по внеземным связям, эксперт высшей категории по аномалиям чистого разума? Этого мы не знали. Мы видели перед собой крупного въедливого мужчину с обезоруживающей улыбкой, которой он как бы маскировал свою въедливость, инспектора, занимающегося расследованием несчастного случая. Ильин шатался по станции, разговаривал с людьми, к себе вызывал редко и ненадолго. Пользуясь своими правами, уединялся на посту контакта. Но в один прекрасный момент Тая пришла от него совершенно потерянная. Внешне она была по-прежнему эффектна: стройная, загорелая, в белой майке и голубых шортиках. Бросалась в глаза какая-то не свойственная ей подавленность.
Я сунул ей стакан с "тоником", который до этого собирался выпить сам.
- Он докопается, - сказала Тая, усаживаясь на низкую кровать и зажав руки между загорелыми коленями.
- Посмотрим, - я поставил стакан прямо перед нею на журнальный столик. - Собственно, докопается до чего? До ВИБРа? Он его сто раз видел.
- Что-то с фильтрами. Почему они не сработали?
- Мне кажется, это не в первый раз. - Было поздно, и я потихоньку готовил ей постель. - Я, например, лично задавал Черу вопросы и получал ясные ответы.
Понимаю, это нарушение, но покажи мне человека, который бы этого не сделал.
Просто-напросто кэпу не повезло.
У Таи сузились глаза...
Когда в постовую, куда я заскочил после вахты, вошел капитан, Вася Лаптев, дежуривший в этот раз на посту контакта, сказал вдруг: "Хочет поговорить с вами", - и уступил место. Капитан Фунтиков садиться не стал, будто общение с Чером было для него в порядке вещей. Не моргнув глазом, он приспособил к вискам присоски и спустя несколько секунд рухнул без сознания. В бессознательном состоянии Евгения Антоновича перенесли на корабль, с которым после нашей радиограммы прибыл Ильин и который сразу взял курс на Базу...
- Ладно, ладно, - сказал я. - Ничего страшного, Антоныч-то жив.
- Жив? - странным голосом переспросила Тая.
- Но ты же знаешь, - не совсем уверенно сказал я.
Тая покивала и заторможено сняла с вешалки халат. Чтобы не мешать, я перебрался в свою комнату...
Утром перед вахтой я устремился в душевую. Люблю по утрам ионный душ, особенно если всю ночь боролся с бессонницей. Бодрит, так сказать, и вдохновляет. Здесь уже плескался Вадик Коржиков, наш главный антенщик. Честное слово, я им залюбовался. По его торсу стегал душ Шарко, а он с невозмутимым видом читал с экрана бегущую строку последних новостей, которые гнали по всем телекорам станции прямо из радиорубки. Оставляя голову в покое, он плавно подставлял необработанные участки тела под тугую струю, чтобы вся площадь обрабатывалась равномерно. Восхищало его хозяйственное отношение к собственному организму.
Честно говоря, я завидую людям, которые способны часами качать ту или иную группу мышц. Вадик на это был способен. Наш спец по излучениям чистого разума отличался отменным телосложением. К сожалению, росту в нем было каких-то метр восемьдесят.
- Добрынин? - произнес Вадим ровным голосом, стоя ко мне спиной. - С Ильиным не разговаривал?
- Ждем, - ответил я, неторопливо раздеваясь.
- Что Тая?
- А что Тая? - переспросил я довольно агрессивно. Не нравился мне его интерес к моей жене.
Впрочем, я тут же об этом пожалел, потому что Вадька такого отношения к себе не заслуживал.
Он молча пошел выключать душ. Так же молча и быстро он оделся и уже взялся за дверную ручку, когда вдруг сказал, опять же стоя ко мне спиной:
- Таю к Ильину больше не пускай. Придумай что-нибудь.
И вышел, не дав мне рта раскрыть.
Очень интересно. Что-то ему такое известно об Ильине...
Тая уже проснулась, встала, но движения у нее были вялые, а глаза - как у мороженого судака, большие и глупые.
- О господи, какая мне чепуха снилась, - сказала она хрипловато. - Наш противник, оказывается, ребенок.
- Какой противник? - насторожился я.
- Ах, да, - она зевнула. - Ну, конечно же, не противник. Партнер. Подопечный.
- Ты про Чера, что ли?
- Да. Он ребенок и он потрясен.
- Ты что, рассказываешь мне свой сон? - спросил я. - Интересно. И что же дальше?
- Дальше - как обычно. Я проснулась.
- А перед тем, как проснулась?
- Он был испуган, что причинил кому-то вред.
- Действительно, чепуха, - сказал я. - Чистый разум - и испуг. Тем более потрясение. Несовместимо, а? Как ты думаешь?
- Я же говорю - это был сон.
- Понятное дело - сон, - согласился я. - После вчерашнего разговора и не такое приснится.
- Да, конечно, - Тая как-то сникла. - Аркадий Семенович намекал.
- На что? - удивился я.
- На то, что мы попали в зону аномалии.
Чего-чего, а этого я никак не ожидал. В нашем секторе - и аномалия? Совершенно непонятно. Аномалии - это угасающие отторжения Чера, результаты, так сказать, добровольной ампутации отмирающей части. Здесь же чистенький, здоровый и крепкий Чер.
- Пойдем на кухню, - предложил я и по дороге спросил: - Так о чем вы вчера говорили? Что-то очень неприятное?
- Ой, Толечка, я не могу объяснить, - проговорила она скороговоркой, включая электропечь. - Вот я астробиолог, а он меня ловит на неточностях. Ты понимаешь?
Он, неспециалист, мягко так, деликатно таскает меня, специалиста, за уши. Причем очень обходительно. Обходительный мужчина. Поставь, пожалуйста, воду... Но самое главное, вопросы. По смыслу - ерунда. Коротенькие необязывающие вопросики.
Начинаешь отвечать - и в такие дебри лезешь. То есть, вопросики-то квалифицированные. Тут и дураку ясно.
Тая вынула из холодильника все, что необходимо для легкого завтрака, то есть масло, молоко, упаковочку с красной икрой, сосиски, и набрала заказ на доставку новой порции, но уже на ужин.
- Короче, раскрутил он меня своими вопросиками почти до точки. - Она вынула из пакета ржаной хлеб и жестом показала, что его надо нарезать (будто я сам не знал). - Я уже рот раскрыла, чтобы рассказать про доработку ВИБРа, как вдруг он усмехнулся и спрашивает: суперпозиция? Вы что, мол, тоже до этого додумались? А вы, мол, знаете, девушка, он так и сказал - девушка, что одурманивание чистого разума неэтично? И тут он рассказал коротенькую историю про одного типа, который умудрялся доводить Чера до состояния эйфории. Как-то к нему подключался и гонял всякую похабщину. Я подумала: у нас почти то же самое. И подключение, и прекрасный контакт, и суперпозиция. А кто его знает, разум этот, что он там выискивает в наших глубинах и что потом в нас, в глубины наши, впихивает?
- Ну хорошо. - Я спрятал оставшийся хлеб в пакет и опустил сосиски в кипящую воду. - Пусть так. Но к чему он это рассказал?
Дело в том, что по станции уже ходили слухи про какого-то предприимчивого субъекта, ухитряющегося выходить на прямой контакт с Чером. Рассказ Ильина, который почему-то явился откровением для Таи, как бы подкреплял эти слухи компетентностью инспектора из Центра.
- С тем типом случилось то же самое, что и с нашим кэпом. Ильин назвал это информационным шоком. С одной разницей - наш капитан жив.
- А тот, значит...
- Вот именно. Как представлю, что это могло случиться с нами, так тошно становится.
- Давай-ка позавтракаем, - сказал я. - Сил нет, как есть охота.
По пути на вахту в свое навигационное хозяйство я хотел было заглянуть в рубку Коржикова, но передумал. Успеется.
Глыбообразный Сеня Рыбаков, которого я сменял, выразительно посмотрел на настенные цифровые часы. Я тоже посмотрел. Там было 8 час 1 мин. Эту минуту я потерял у дверей Коржикова.
- Хуже нет быть женатым, - завел свою песню Сеня, пока я устраивался в кресле дублера. - Вечно он не выспался, вечно он устамши, вечно он опоздал. Утвердился?
Расписывайся, да я пошел.
- Дуй, холостяк, - не глядя на запись в журнале, я расписался в приеме вахты. - Опять у тебя все в порядке. Преодолели, понимаешь, очередную космическую милю, а у тебя все в порядке. С каждой милей мы становимся старше, дружок. Заруби на носу.
- Ночью помеха шла. Вот из этого сектора, - Рыбаков привстал и, перегнувшись через пульт, щелкнул по экрану. - Не иначе - к дождю.
Все правильно, была помеха. В вахтенном журнале Сеня записал: "04 час 39 мин 52 сек. В секторе СВ-1735 визуально наблюдается помеха. Длительность помехи 1 мин (эта цифра зачеркнута) 02 мин 02 сек, следующая помеха через 03 мин с длительностью 02 мин 36 сек. Природа не ясна. Произведена запись помехи на дежурный осциллоскоп".
Чуть позже я разгадал характер этой серии помех, но сейчас моя рука непроизвольно потянулась к затылку.
- Я же говорю - не выспамшись, - сказал Сеня и ушел довольный собой.
Собственно, ничего сверхъестественного в этой записи не было. Наша станция исследовательская, дрейфующая, встречает на своем пути различного происхождения излучения, регистрирует их, отфильтровывает посторонние наложения и выдает на контроль. Одно из направлений нашей работы. Тут было другое. Выявленная Сеней помеха шла точно из района нахождения Чера, который для любого вида излучений являлся экраном или, скорее, отражателем. А если быть еще точнее, то мы с нашими мощнейшими психозондами пробились к нему после многочисленных безуспешных попыток, будто он был замкнут в защитном поле, как куколка в коконе. То есть, суммируя сказанное, можно было предположить, что Рыбаков зарегистрировал направленное излучение Чера. Такого еще не бывало.
И тут я вспомнил Таин сон, затем, почти тут же, странноватое предупреждение Вадима. На вызов по видеокому он ответил почти сразу. Некоторое время мы таращились друг на друга.
- Вообще-то я думал, что ты зайдешь, - сказал он, усмехнувшись.
- Ты один? - спросил я.
- Один, - он снова усмехнулся.
- У меня к тебе дело.
- Пойдешь обедать - загляни, - сказав это, Вадим отключился.
А случай-то, видно, серьезный, если Вадим не доверяет даже внутренней связи, коммутация которой не позволяет подключиться к линии и тем самым перехватить информацию.
Я поймал себя на том, что лезу в область психогигиены, и успокоился. И занялся работой, которая отбивала всякие посторонние мысли, так как свою работу я старался делать хорошо. Привычка, так сказать, воспитание, самоосознание, наконец, себя в полезном для общества проявлении. Но, несмотря на это, во мне моментально завелся микро-Добрынин, который немедленно приступил к арифметике.
Итак, чистый разум, для краткости Чер. Предположительно - это цивилизация, достигшая всех мыслимых высот и в силу своего развития отказавшаяся от бренности. Распространенность в галактике - неизвестна, возраст - неизвестен.
Обнаружен полтора земных года тому назад. В первой фазе обнаружения запеленгован дрейфующей станцией "Габарит" как объект, отражающий сигналы ДВ-локатора. Для "Габарита", не сменившего курс, оказался проницаем без какого-либо видимого ущерба, но с повальной галлюцинацией у членов экипажа. "Габарит" отправлен в зону карантина. Следующий этап - поисковая станция "Каскад". Станция была оборудована психозондирующими "поплавками". Рассказывать о "поплавке" сложно, да и не нужно, главное, что он "плывет" по радиоканалу к абоненту, как по течению.
Это при условии установления контакта с абонентом. Естественно, "поплавки"
прибивало обратно к "Каскаду". Контакт был осуществлен после множества попыток.
Объект позволил психозондам равномерно распределиться по своему участку протяженностью в 300 километров. "Каскад" искал связи по всем разумным частотам около двух недель, после чего вынужден был уступить место "Утесу". Если говорить честно, знаков отличия в первую очередь заслуживал трудяга "Каскад", но никак не "Утес". Кстати, "габаритчики" в это время находились в изоляторе и как бы выпали из благодатной зоны наград. Тем не менее, открытие Чера было приписано экипажу "Утеса". Такого грандиозного банка информации еще свет не видывал, и на его освоение были брошены крайне щедрые средства.
В настоящее время в районах локализации Чера постоянно дрейфовали жилые станции, в том числе наша, поэтически именуемая "Глыбой" (существовали названия и поизящнее, например - "Зелень", "Скирд", "Апельсон" и т. д.). Команды станций были малочисленны, что компенсировалось обилием автоматики.
Именно эта автоматика позволила одному умнику подключаться к Черу и втихомолку решать свои куриные проблемы. Для Чера это было раз плюнуть.
С этого умника и началось потребительское отношение к чистому разуму. Тот тип, про которого рассказал Тае Ильин, умудрялся подключаться к Черу напрямую.
Настраивая автоматику на биоритмы своего мозга, он вызывал ответную реакцию, в результате чего получалось довольно оригинальное наложение двух гармонических колебаний (суперпозиция) различного информационного уровня. Тип начинал мыслить масштабами Чера, а Чер - масштабами типа. Отловил его дежурный электрик, который зафиксировал несанкционированную утечку энергии. По крайней мере, мне преподнесли это именно в таком виде. Хотя, может быть, и приврали для пользы дела. А вот про то, что тип этот, по словам Ильина, испытал тяжелейший информационный шок, который отправил его к праотцам, никто из нас не знал.
Теперь по крайней мере было понятно, почему на "Глыбе" появился инспектор Ильин.
Все. Обед. Я сдал управление уже откушавшему эмэнэсу Люкакину и покинул вахту, спеша предаться чревоугодию. Но перед этим заглянул к Вадиму.
Мы прошли в оранжерею, которая располагалась на пути в столовую. Здесь всегда можно было найти укромный уголок, а также полакомиться спелым бананом или авокадо.
1 2 3 4 5 6 7