Японская драматургия – 3

OCR Busya
««Японская драматургия»»: Искусство; Москва; 1988
Аннотация
В сборник входят впервые издаваемые в русском переводе произведения японских драматургов, созданные в период с 1890-х до середины 1930-х гг. Эти пьесы относятся к так называемому театру сингэки – театру новой драмы, возникшему в Японии под влиянием европейской драматургии.
Одной из первых японских пьес для нового театра стала «Загубленная весна» (1913), написанная прозаиком, поэтом, а впоследствии и драматургом Акита Удзяку (1883–1962). Современному читателю или зрителю (в особенности европейскому) трудно избавиться от впечатления, что «Загубленная весна» – всего лишь наивная мелодрама. Но для своего времени она и впрямь была по-настоящему новаторским произведением, в первую очередь хотя бы потому, что сюжет пьесы разворачивался не в отдаленную феодальную эпоху, как в театре Кабуки, а в реальной обстановке Японии десятых годов.
Конфликт пьесы строился на противопоставлении чистого душевного мира детей, девочки и мальчика, из обеих семей несправедливому, злобному миру взрослых, разделенных непримиримой враждой, что и дало, вероятно, основание критике провести аналогию между этой пьесой и… «Ромео и Джульеттой» Шекспира. Любопытно отметить, что в годы реакции во время второй мировой войны «Загубленная весна» была запрещена к исполнению, так как якобы искажала «дух солидарности», обязательный для соседей, а тема чисто детской любви, зарождающейся между двенадцатилетним Фудзиноскэ, сыном аптекаря, и четырнадцатилетней Кимико, дочерью податного инспектора, была сочтена неуместной сентиментальностью и попросту вредной.
Акита Удзяку
Загубленная весна
Пьеса в двух действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ФУДЗИНОСКЭ – сын аптекаря, 12 лет.
КИМИКО – дочь начальника налогового управления, 14 лет.
ТОРГОВЕЦ ЛЕКАРСТВАМИ ВРАЗНОС.
МУЖЧИНЫ ИЗ ДОМА АПТЕКАРЯ.
ЖЕНЩИНЫ ИЗ ДОМА НАЧАЛЬНИКА
НАЛОГОВОГО УПРАВЛЕНИЯ.
СЛУЖАНКА.
Городок на северо-востоке Японии. Наши дни. Весна.
Действие первое
Часть двора позади домов аптекаря и начальника налогового управления. Аптекарь – старожил этих мест; его сосед приехал сюда откуда-то с юга не так давно.
Слева белеют стены довольно большого глинобитного амбара. Еще левее – колодец. Между амбаром и колодцем растет высокое дерево камелии, на котором среди темно-зеленых листьев алеют цветы.
Справа – живая изгородь из кустарника. За нею видно персиковое дерево с двумя-тремя распустившимися цветами. Фоном обязательно должна быть гряда гор с покрытыми снегом вершинами.
Дверь амбара закрыта. Сбоку стоят полозьями вверх огромные сани.
Ярко светит полуденное солнце.
У амбара двое мужчин убирают лопатами снег.
Перелетая через двор, комья снега с легким шлепком падают в ручей. Иногда откуда-то доносится колыбельная.
Первый мужчина (воткнув в снег лопату). Уф, поясница болит.
Второй мужчина. И у меня.
Первый мужчина. Покурим, что ли.
Второй мужчина. Погоди, скоро закончим.
Первый мужчина. Да нет, еще вон сколько осталось. Слушай, сохранить бы этот снег и летом продавать его, а?
Второй мужчина. Ну! Торговать вечером у храма – огромные деньги загребли бы!
Первый мужчина (смеется). Набить в соломенные мешки и у ворот храма Инари развернуть торговлю!
Второй мужчина (приостановив работу). «Снег! Снег! А кому снег!» Сбегаются детишки, сбегаются красавицы…
Первый мужчина. Во-во… Да ты же смазливой девице сразу уступишь в цене, горе-торгаш.
Второй мужчина. Ну что делать, ежели я такой добрый.
Первый мужчина. Добрый только для девиц.
Второй мужчина. А для кого еще стараться, как не для них?
Оба смеются. Затем, вспомнив, что надо заканчивать уборку, начинают разгребать снег.
Первый мужчина. Персики уже зацвели, а снег все еще твердый.
Второй мужчина. Да еще какой твердый…
Первый мужчина. А перед склепом снега совсем нет. Хоть солнце там и не бывает.
Второй мужчина. Действительно, снега нет.
Первый мужчина. За обрывом, глядишь, уже петрушка появилась.
Второй мужчина. Ну! Полным-полно. (С явным удовольствием.) А помнишь, как мы гурьбой ходили туда собирать петрушку?
Первый мужчина. Еще бы! Где сейчас все те девицы?
Второй мужчина. Где они?
Первый мужчина. С другими наши красавицы… как это ни печально…
Второй мужчина. И не говори… Разлетелись наши рыбоньки.
Первый мужчина. Сначала строили глазки, а потом – раз – как ласточки осенние: к тому дереву слетятся, на этом отдохнут…
Второй мужчина (с силой воткнув в снег лопату). А мужчине что остается? Тыкать палкой в синее небо: авось удастся подцепить!
Первый мужчина (всматриваясь вдаль). Глянь-ка.
Второй мужчина (смотрит в ту же сторону). А что?
Первый мужчина. Не хозяйский ли это сын там, среди глициний?
Второй мужчина. Эй, Фудзи-тян! Фудзи-тян, что ты там делаешь?
Первый мужчина. Да он читает.
Второй мужчина. И правда. Одни книги у парня на уме. Кем вырастет?
Первый мужчина. Кем вырастет, не знаю, но большим человеком станет – это точно.
Второй мужчина. Чуть что, наш господин: «Я, – говорит, – таким своего сына сделаю, что при одном его имени люди будут называть наш город, а называя город, вспоминать его имя».
Первый мужчина. Так оно и будет.
Второй мужчина. Он вроде ездил сдавать экзамены в гимназию. И что, сдал?
Первый мужчина. Не знаю, думаю, все в порядке. Хозяин страсть как беспокоился.
Второй мужчина. Да уж наверное. (Серьезно.) Кстати. Недавно встретил Дзинскэ, что в центре города живет. Слышал от него хорошую новость.
Первый мужчина. Да? Какую?
Второй мужчина (задумчиво покачал головой). Правда, не нашего ума это дело… Соседская девица – дочь налогового начальника – оказывается, вместе с нашим-то ездила. Первый мужчина. Да ну?! Зачем?
Второй мужчина. Эта девица ведь тоже бойкая. «Я, – говорит, – в женскую гимназию поступать поеду».
Первый мужчина (враждебно). И эта – туда же?!
Второй мужчина. Я когда услышал, что дочь этого черта
бородатого с молодым господином ездила – он тоже хорош! – такая досада меня взяла!
Первый мужчина. Это кто-нибудь видел?
Второй мужчина. Дзинскэ своими глазами видел, как они в поезд садились. (Ехидно.) Когда эти двое выставились из одного окна, вот была картинка!
Первый мужчина. Ну, паршивка!
Второй мужчина. Ах ты, черт бородатый!
Первый мужчина (вздохнул). Никак не могу поверить, что они вместе ездили.
Второй мужчина. И я не могу…
В это время слева, со стороны ограды, слышатся голоса: женщины что-то кричат мужчинам.
Бабы из дома этого бородатого черта чего-то кричат нам.
Первый мужчина (вызывающе, оскалившись). Ну, чего орете? Не слышно!
Голос первой женщины. Не смейте кидать снег к изгороди!
Первый мужчина. Почему? (Второму.) Кричит, что нельзя кидать снег к изгороди.
Второй мужчина. А кто кидал туда снег? Если у вас есть глаза, где вы видите там снег?
Голос первой женщины. Вот люди! Поглядите, да ведь вы же завалили снегом всю изгородь!
Голос второй женщины. Слепые они.
Первый мужчина. Что болтаешь? «Слепые»… Ишь, свалились на нашу голову. И вообще… Раз у черта бородатого кормятся, – сами, значит, черти.
Второй мужчина. Обмазали свои физиономии белилами, – тьфу! – как будто с того света явились.
Голос первой женщины. Ой, ну что это за люди?! С вами, деревенщиной, лучше и не говорить – всю как есть заплюют. В общем, как хотите, но только снег не сваливайте у нашей изгороди.
Второй мужчина. У вашей изгороди?! Там усадьба господина директора школы. Говорите, да не заговаривайтесь. Ясно!?
Появляются две женщины.
Вторая женщина. Какая разница? Пока мы ее арендуем – она наша.
Первый мужчина (переходя в наступление). И потом, что значит «заплюют»? И вы, и ваш бородач, и девица его – все вы едите, потому что вас кормит «деревенщина». Вот так! Тоже мне – столичные жители. Ни с Новым годом поздравить, ни поздороваться как следует не умеют. Откуда только такие берутся…
Второй мужчина. А эта, их девица – тоже нахалка. Ей самое место – в каком-нибудь захудалом чайном домишке.
Первая женщина (второй.) Слушай! Что они болтают о молодой хозяйке?! Я ни слова не понимаю.
Вторая женщина. Пусть треплются. Обо всем расскажем господину.
Первый мужчина. Да что такое ваш господин? Кто его боится, черта бородатого?!
Второй мужчина. Вы все там воры!
Первая женщина. Воры? Что мы украли? Когда? Ну-ка, скажи.
Второй мужчина. И скажем. Вы не просто воры, вы – бессовестные воры.
Первая женщина. Ну, где и что украл наш хозяин?
Второй мужчина. Уж если ваш хозяин не вор, то кто же вор? Яблоки в саду у директора школы кто крал? Кто упаковывал их в ящики и отправлял по почте? Ну? Что? Что?
Первая женщина. Нет слов… Кто крал яблоки в саду директора школы… А ты что, сторожил сад? Откуда у тебя такие сведения?
Второй мужчина. Не сторожил, но знаю, кто крал. Из деревенских никто до таких фокусов не додумается: отправить по почте краденые яблоки.
Вторая женщина (язвительно). Вот что я вам скажу: среди яблок, которые мы отправляли по почте, нет и не могло быть ни одного краденого.
Первая женщина. За каждое сполна заплачено. А если сомневаетесь – спросите у директора школы. Если уж на то пошло, то, скорее, ваш хозяин – вор.
Первый мужчина. Наш хозяин? Вор?! Что и где он украл? Первая женщина. Раму – вот что. Наш господин, чтобы укрыть деревья, поставил рамы, а ваш хозяин одну украл. Что, не так?
Вторая женщина. Вор он, наглый вор!
Первый мужчина. Ах, вор?! А кто в наш колодец охры насыпал? Беру, ем рис – а он красный, наливаю чаю – тоже красный. Это все ваш бородатый убивец!
Первая женщина (направляясь к мужчинам). Что? Наш хозяин бросил охру в ваш колодец?! Ладно. А в прошлом году во время праздника Бон, кто нагромоздил у нас в прихожей каменных божков? Мы-то знаем, чьи это проделки.
Второй мужчина. Вот вы как?! Ну тогда… Мы знаем, кто с саней хозяина отодрал железки и продал их кузнецу. Вторая женщина. Вы говорите, наш хозяин убийца, а вот ваш и в самом деле убийца. Продает людям лекарства, от которых пользы ни на грош, зато сам большие деньги загребает.
Первый мужчина. А ваш бородатый берет взятки. И потом выкупает девок из публичных домов.
Второй мужчина. Ха! Да и жена у него небось из таких девок.
Первая женщина. Как вам не стыдно! Хозяин взял себе жену из очень порядочной семьи, она дочь судьи.
Вторая женщина. Вот именно. И вообще на нее молиться нужно, только вы недостойны этого. Не в такой дыре нашей госпоже надо было бы жить…
Первый мужчина. Ха-ха-ха! Это уже интересно. Так зачем же она здесь живет и ест наш деревенский рис?… Коли не любит деревню, пусть убирается отсюда…
Первая женщина. Вас, бестолковых, не переговоришь, только день зря проходит. Вот погодите, вернется хозяин – все, все ему расскажем.
Вторая женщина (пошептав что-то на ухо первой). Вы торгуете снадобьями, которые не имеют лицензий. Стоит нашему господину только заикнуться – и конец вашей лавочке. А? Каково?
Первая женщина. Нет аптеки – и вас на мусорную свалку.
Первый мужчина. Что?! А вашему бородатому черту недавно трактирщик всучил щенка, да еще в придачу деньгами взятку дал.
Первая женщина. Ну все. Хватит. Болтайте что хотите. Слушать мы больше не намерены.
Вторая женщина. С дураками говорить – только время изводить.
Первая женщина. Хоть вы и у аптекаря служите, нет такого лекарства, чтоб излечило от дури.
Женщины торопливо уходят.
Первый мужчина (негодующе провожает их глазами). Ну, как тебе это нравится?
Второй мужчина (поднимая с земли камешек). Ну-ка, бабы, подождите! (Бросает камень вслед, после чего напряженно, как солдат, выстреливший из пушки, смотрит в сторону удалившихся женщин.)
Тишину внезапно разрывает звон разбитого стекла. Испугавшись более, чем следовало бы в такой ситуации, мужчины бросают лопаты и убегают.
Пауза.
Перепрыгнув через ручей, на авансцену выходит Фудзиноскэ. Он выглядит старше своих двенадцати лет. У него бледное нервное лицо рано повзрослевшего, умного подростка. Очень напоминает юных героев европейских сказок. Во всяком случае, в его облике нет той сентиментальности, которая свойственна травести в традиционном японском театре. Пройдя мимо амбара, Фудзиноскэ остановился под камелией.
Справа из-за живой изгороди тихо выходит бродячий Торговец лекарств а ми – старик с тяжелым синего цвета узлом за плечами. У него вид усталого путника. В смиренном взгляде угадывается проницательность умудренного жизнью человека.
Торговец. День добрый. Не знаете, где здесь аптека «Маруфудзи»?
Фудзиноскэ (несколько удивившись). «Маруфудзи»? Это наша аптека.
Торговец (обрадованно). Молодой господин – член семьи Маруфудзи?
Фудзиноскэ. Да. А у вас к нам какое-нибудь дело?
Торговец (указывая налево). Это, значит, дом господина Маруфудзи?
Фудзиноскэ. Да. А вы, дедушка, откуда?
Торговец. Эхе-хе… С севера иду.
Фудзиноскэ. Торгуете лекарствами?
Торговец. Именно так. Бальзам, пилюли «дараский», «уру-юсу»…
Фудзиноскэ. «Дараский»? Вы сами изготовляете?
Торговец. Да… Эхе-хе… Но после того, как появилось много подделок и шарлатаны пустили слух, что именно они изготовляют настоящее лекарство, ох-ох… дела пошли плохо…
Фудзиноскэ (проявляя живой интерес). Интересно, а «дараский», что мы продаем, – вашего производства?
Торговец. Никаких сомнений, юный господин. Уже сорок лет, как ваша аптека закупает это лекарство у меня, подделок у вас быть не может.
Фудзиноскэ. И все равно иногда попадается как будто не то.
Торговец. Очень может быть. Но это только по виду, само лекарство то же самое. Пилюли, молодой господин, бывают трех сортов: по двадцать сэн, по десять и по пять сэн. (Вытаскивает из-за пазухи бледно-голубое полотенчико и достает из него три небольших мешочка.)
Фудзиноскэ с интересом следит за стариком.
Взгляните, молодой господин, это пилюли моего изготовления. Как вы знаете, они, когда берешь их в рот, разламываются с хрустом. Так вот в подделки, чтобы они хрустели на зубах, добавляют песок или другие вредные вещества. Эхе-хе… Вы знаете, господин, нам дарован родовой герб, и мы ставим печать на все свои лекарства.
1 2 3