Элен Кэнди
Вся правда о Джеки

1

В салоне самолета стоял шум. Мужчины в строгих костюмах убирали в багажные отсеки кожаные сумки. Тучные женщины, достав любовные романы в цветных обложках, располагались в удобных синих креслах. Маленькие дети подле них шуршали пакетами с чипсами, леденцами, арахисом и успевали комментировать свои действия.
– Мам, я открыл орешки! Хочешь? – пролепетал маленький мальчик и протянул полной женщине пухлую ладонь с горсткой арахиса.
– Сиди тихо! – буркнула женщина и снова уставилась в книгу.
Постепенно человеческий гомон начал умолкать. И вскоре салон преобразился в читальный зал. Я взглянула на пятилетнего соседа. Малышу определенно не нравилось сидеть тихо. Покончив с орехами, он повернулся в мою сторону и озарил меня щербатой улыбкой. Все его лицо было в крошках арахиса и соли.
Какой симпатяга, подумала я и улыбнулась в ответ.
Вспомнив, что утром купила несколько шоколадных батончиков, я решила угостить мальчика.
Его глаза загорелись, и, не сказав слов благодарности, он выхватил шоколадку из моих рук.
– Нет-нет! – зашипела женщина. – Никакого шоколада!
Она забрала батончик и спрятала его в свою зеленую сумку.
Я отвернулась к иллюминатору и стала смотреть на уплывающие улицы Лондона. Высокие здания и широкие дороги казались отсюда крошечными.
Скоро я вернусь, и опять все будет по-прежнему… – успокаивала я себя.
Самолет набрал высоту, и Лондон исчез за облаками. Я горестно вздохнула. Мне было жаль покидать этот туманный город, который дал мне образование, воскресил забытую мечту, подарил работу, которую люблю.
Окончив лондонский юридический университет, я тут же начала работать частным детективом. Я мечтала об этом всю жизнь!
Непроизвольно в моем сознании начали всплывать воспоминания детства. С десятилетнего возраста я восхищалась Шерлоком Холмсом и старалась подражать ему. Подозреваемой обычно была моя старшая сестра. Я часто ее расспрашивала: почему она поздно вернулась домой, с кем проводила время. Джеки никогда не сопротивлялась моим допросам. Улыбаясь, она давала показания. Потом целовала меня в лоб и укладывала в постель, напевая колыбельную песню, которую сочинила для нас мама. А после долго и терпеливо сидела возле кровати, дожидаясь пока маленький Шерлок Холмс уйдет в царство Морфея.
Джеки… Джеки… – вздохнула я.
Я помню ее очень отчетливо: угольно-черные локоны, спускающиеся на плечи, голубые печальные глаза. Она была для меня в первую очередь матерью, а уже во вторую сестрой. Я не забыла ее нежные поцелуи, которыми она будила меня в школу и благодаря которым я так сладко засыпала. Джеки никогда не повышала на меня голос. Однажды, когда мне было пять лет, я нечаянно разбила бутылочку с ее любимым лаком для ногтей. Я боялась, что она меня накажет, когда вернется вечером домой. И, услышав скрежет ключа в дверном замке, испугалась и спряталась под кроватью. Джеки меня потеряла, долго звала и искала. Тогда я поняла, что, если не вылезу из-под кровати, будет еще хуже. Увидев мое зареванное лицо, услышав слова раскаяния, Джеки улыбнулась, посадила меня к себе на колени и крепко обняла.
– Никогда, слышишь, никогда я тебя не буду ругать за такие мелочи! Ты у меня самый дорогой, самый любимый человечек на этом свете! – Ее ресницы были влажными. – Никакой лак, никакая помада не стоят того, чтобы я тебя наказывала!
– Даже золотые? – наивно спросила я.
– Даже золотые с огромными изумрудами и рубинами! – рассмеялась Джеки.
Моя родная и милая Джеки… Наша мама умерла вскоре после моего появления на свет. Сестра часто мне рассказывала о ней. Джеки говорила, что мама превратилась в ангела и теперь всегда находится рядом со мной – каждую минутку, каждое мгновение.
– Джеки, а мама и твой ангел тоже? – спрашивала я.
– Лара, я уже взрослая. Ангелы оберегают только маленьких детей… – Джеки поправляла одеяло, протягивала мне мишку, набитого ватой, с пуговицами вместо глаз и запевала нашу любимую колыбельную песню:
Скоро звезды зажгутся в ночи и докажут,
что мы не одни.
Они падают к нам на ладони, только руку
свою протяни.
И Луна покачнется на небе. Засыпай,
мой малыш, усни.
И во сне она улыбнется, только ты ей скорей
подмигни…
Потом Джеки на цыпочках выходила из комнаты, оставляя немного приоткрытой дверь.
Отца я видела редко. Он работал до позднего вечера, приходил домой уставший и сердитый. Как-то раз я проснулась ночью и, выйдя в коридор, увидела свет на кухне. Я тихонько подошла и заглянула в приоткрытую дверь. Отец наливал себе в стакан виски и что-то говорил Джеки. Она, закрыв лицо ладонями, тихонько всхлипывала. Я подбежала к ней и крепко обняла за шею.
– Почему ты не спишь? – улыбнувшись сквозь слезы, спросила она.
Я промолчала и укоризненно взглянула на пьяного отца. Для меня Джеки всегда была права. А тот, кто ее обижал, становился моим неприятелем.
Сестра была очень заботливой. Готовила мне завтраки, провожала в школу, всегда приходила на праздничные концерты, на которых я выступала, на школьные собрания. Джеки радовалась моим успехам, помогала делать домашние задания, рисовала плакаты на конкурсы. Она уделяла мне очень много времени. Тогда я этого не понимала и с детским эгоизмом требовала еще больше. В то время Джеки оканчивала школу и успевала подрабатывать в круглосуточном кафе. Ей приходилось нелегко: в ее обязанности входили готовка, уборка в доме, я со всеми своими запросами, работа с крошечной зарплатой и выпускные экзамены. Но она справлялась. Джеки держалась до последнего.
Когда мне исполнилось десять, Джеки начала давать мне карманные деньги на конфеты и жвачки. Я видела, как сестра откладывает в деревянную коробочку сэкономленные центы, и тоже решила копить деньги. И вот в день рождения сестры я опустошила свою копилку. Мне не терпелось сделать Джеки подарок. Накануне я приглядела для нее кулон в виде буквы «Д» на цепочке. Он стоил пятнадцать долларов. Вечером я с нетерпением ждала возвращения сестры с работы. Она пришла уставшая, с небольшим тортом, украшенным кремовыми розочками. Налив чай и отрезав мне кусок торта, Джеки села напротив и улыбнулась.
– С днем рождения, Джеки! – Я протянула ей подарок, завернутый в обычную белую бумагу.
Она осторожно развернула сверток и с умилением на меня посмотрела.
– Спасибо… Я так сильно тебя люблю… – Джеки меня обняла и поцеловала.
– Я тоже тебя очень люблю. Больше всех на свете, – шепнула я ей на ухо и прижалась к сестре сильнее.
– Чего-нибудь желаете? – с улыбкой спросила меня стюардесса.
Я хотела заказать мороженое, но малыш, сидящий рядом со мной, подавился бы слюной…
Мороженое с детства было моей слабостью. Я готова была уминать его фунтами. Шоколадное, клубничное, сливочное с орехами…
По праздникам Джеки водила меня в свое кафе и кормила разными вкусностями.
– Можно мне еще мороженого? Ну последнюю порцию… – просила ее я.
Джеки улыбалась, убирала пустую посуду с нашего столика и ставила передо мной стеклянную вазочку на ножке с шоколадными шариками, посыпанными тертым орехом.
– Лара, а у тебя горло не заболит? – усмехалась она.
Я качала головой в знак отрицания и продолжала уминать холодное лакомство.
Я встала с кресла и направилась в туалет умыться. От перелетов у меня всегда болела голова. В крошечной туалетной комнате я взглянула на свое отражение. Удивительно… Чем старше я становлюсь, тем больше похожу на свою сестру. У нас обеих были голубые глаза, как у мамы, большие, хрустальные. Маленькая родинка над верхней губой…
– Родинки ставят в родильном доме специальными чернилами, которые не смываются, – пыталась говорить серьезно Джеки.
– Никогда-никогда? – удивлялась я.
– Никогда! – смеялась она.
– А зачем? – не успокаивалась я.
– Чтобы знать, чья ты сестра! – Джеки показывала на свою родинку.
Она расчесывала перед сном мои волосы щеткой с жестким ворсом, а я следила за каждым ее движением и считала до ста.
– Такие же золотые, как у мамы… – говорила Джеки и смотрела на мое отражение в зеркале.
Я мельком взглядывала на фотографию мамы в деревянной рамке, стоящую на тумбочке возле моей кровати, и гордо поднимала голову…
Похоже, единственное, что нас различало, это цвет волос. Джеки достались от папы угольно-черные, а мне – русые с золотистым оттенком, мамины.
Улыбнувшись своему отражению, я набрала холодной воды в ладони и умыла лицо.
Я вернулась в салон самолета. На моем месте уже сидел маленький мальчик и любовался белоснежными облаками.
– Вы не против? – спросила женщина и положила открытую книгу на колени.
– Конечно нет! Пусть малыш посмотрит… – Я присела рядом с ней и взглянула на завороженного ребенка.
– У папы на мониторе стоит заставка с облаками… – поведал мне малыш и опять отвернулся к иллюминатору.
Я улыбнулась и закрыла глаза…
После рабочего дня Джеки садилась за компьютер. Она не успевала заводить романы в реальной жизни, поэтому ее единственным, к тому же виртуальным другом был молодой человек из Техаса. Они слали друг другу электронные письма с любовным содержанием, жаловались на трудную жизнь, мечтали о светлом будущем. Я в эти моменты наблюдала за ней – Джеки казалась счастливой, и какое-то необъяснимое теплое чувство наполняло и меня. Мне тоже становилось спокойно и хорошо…
– А олени Санты не проваливаются в облаках? – Малыш затряс мою руку, я открыла глаза.
– Нет, у них есть для этого волшебный порошок, такой блестящий… Санта их посыпает, и олени становятся легче, чем облака! – ответила я своему пятилетнему соседу, перепутав Санта-Клауса с Питером Пэном.
Малыш задумался и оставил неграмотную тетю в покое.
Я помню, какой подарок мне преподнес отец на Рождество. Мне тогда было одиннадцать. Рано утром, выбежав из своей комнаты в одной пижаме, я спешила поздравить Джеки с праздником. Вдруг я услышала, что по лестнице, ведущей на второй этаж, где находилась спальня отца, кто-то спускается. Я знала, как это делает отец, – быстро и бесцеремонно шлепая резиновыми подошвами тапок. А этот кто-то спускался осторожно и еле слышно. Через пару секунд передо мной появилась женщина с взлохмаченными волосами и размазанным макияжем. Она была в папиной рубашке, застегнутой на одну пуговицу. Женщина остановилась и, растерянно посмотрев на меня, быстро прикрылась.
– Билл, твоя дочь проснулась! – крикнула она.
Испугавшись, я шмыгнула в комнату Джеки. Я начала отчаянно будить сестру, мне было уже не до Рождества.
– Что случилось? – спросила Джеки.
– У нас в доме какая-то женщина… – прошептала я.
Джеки резко встала с кровати, накинула халат и вышла из комнаты. Я несмело последовала за ней.
В это утро мы завтракали вчетвером. Отец, не поднимая глаз, молчал, женщина принужденно улыбалась, а Джеки недовольно водила вилкой по тарелке.
– Пап, я же тебя просила… – сказала наконец Джеки, нарушив затянувшееся молчание, и посмотрела на отца.
Женщина пронзила взглядом мою сестру и толкнула локтем отца.
– Джеки, Лара! Я долго думал и решил: Ванесса будет жить с нами. Она заменит мать Ларе… – начал отец.
– Ты решил? Заменит мать? – Джеки швырнула вилку на стол. – Зачем ты так поступаешь, отец! Мы даже не поговорили с Ларой! Она же еще маленькая. Ты нарушишь психику ребенку!
Отец посмотрел на меня.
– У меня только одна мама, ее нельзя заменять! – вставила я свое слово.
Ванесса решила заступиться за отца.
– Джеки, почему ты так категорична? Ваш отец тоже должен думать о себе. Это его жизнь! Не будь эгоисткой! – произнесла она.
– Я – эгоистка? Я вкалываю с четырнадцати лет, чтобы прокормить сестру и платить за институт! Я не помню, когда я в последний раз ходила в кино! Экономлю каждый цент! – Джеки встала из-за стола и ушла в свою комнату.
Я глотнула сока. Пожалуй, это было самое противное утро в моей жизни.
Ванессу я стала воспринимать как злобную мачеху из сказок, которые мне читала Джеки перед сном. Мне раздражало в ней все: длинные ноги, которые она мазала маслом, острые ногти, покрытые вызывающим красным лаком, и кривая улыбка, возникавшая в моем присутствии. Она все дни напролет лежала перед телевизором с противной маской на лице и накручивала на рыжие волосы бигуди. Джеки и отца не было дома до вечера, и мне приходилось после школы сидеть во дворе – я не могла находиться рядом с Ванессой!
Порой мне казалось, что она из сатанинской армии. Я даже подкладывала ей крест под подушку и обливала ее одежду святой водой. Джеки над этим смеялась, но не препятствовала моим шалостям.
Однажды Ванесса повела меня в парк на аттракционы. Она даже попыталась взять меня за руку, но я холодно отошла в сторону. Ванесса присела на корточки и посмотрела мне в глаза.
– Ты меня боишься? – спросила она.
– Нет, я хожу в церковь по воскресеньям с сестрой, – ответила я.
Ванесса, видимо, не поняла, что я имела в виду, и опять натянула улыбку. Потом она схватила меня за руку и потащила в парк.
– Глазированное яблоко! – сказала она в стеклянное окошечко. – Ты же любишь яблоки? – обратилась она ко мне.
– Нет, у меня на них аллергия. Я люблю мороженое! – ответила я.
– Нет. Мороженое вредно для горла. Я куплю тебе сладкую вату.
– Но я не хочу сладкую вату! – противилась я.
– Тогда останешься без сладкого! – грубо ответила Ванесса. – Хочешь попрыгать на батуте?
Я удивленно посмотрела на нее.
– Ванесса, я с семи лет не прыгаю на батуте. Я хочу на «Бешеные пляски». Джеки мне разрешает! – Я показала на высокоскоростной аттракцион.
– Ты еще маленькая!
Я поникла и взглянула на батут, на котором кувыркались трехлетние дети.
Ненавижу Ванессу! – думала я.
Ванесса рассчиталась за глазированное яблоко, тяжело вздохнула и выбросила его в урну.
1 2 3