Слушайте. – Дейзи на всякий случай взяла пирата за руку.
Опять раздался слабый грохот, теперь с ответным шипением.
– Что это? – спросила она.
– Похоже на зов моего повелителя, – улыбнулся Мери, затем понюхал воздух. – Чуешь? Это море, детка. Идем.
Мистер Мериуэзер нес зажженный факел, а Дейзи бежала за ним, чтобы не отстать. Когда они спустились до последней ступеньки винтовой каменной лестницы, шипение стало еще громче.
– Вы уверены, что это не дракон?
– Это приливная волна, мисс.
Проход сузился, заставив их идти друг за другом, потом резко повернул направо. Мериуэзер нагнулся, чтобы пройти в другой коридор. Теперь морем пахло сильнее. Дейзи коснулась пальцем стены, она была холодной и скользкой.
Когда Мери выпрямился, свет факела метнулся вверх, осветив большой свод. С одной стороны каменной пещеры сквозь низкий проем в нее вливалось кипящее море, образуя на полу маленькую заводь. У противоположной стороны, насколько могла видеть Дейзи, высились сложенные деревянные ящики и сундуки. Один ящик перевернулся на бок, рассыпав содержимое. При вспышке факела сверкнуло золото. На мокром каменном полу, словно упавшие звезды, блестели монеты.
– Дракона вашего мы не нашли, мисс Дейзи, – благоговейно прошептал Мери. – Зато нашли его припрятанные запасы.
– Что это за место? – Голос Дейзи вернулся к ней многократным эхом.
– Пещера контрабандистов. – Мери зажег второй факел, воткнутый в стену, и помещение осветилось. – Когда начинается отлив, команда заносит с моря груз в пещеру. А когда прилив возвращается… – Мери хлопнул в ладоши. – Раз, и дверь закрыта.
– Я не знала, что вблизи Драгон-Керна есть морская пещера.
– Да, похоже, немногие знали об этом. Должно быть, вход закрыт скалами и его не видно, если не знать, где он.
– Думаете, этой пещерой кто-нибудь еще пользуется как своим тайным складом?
Встав на колени, Мери провел рукой по крышке одного из сундуков и показал ей палец с толстым слоем грязи:
– Никого тут не было много лет.
Когда Мериуэзер открыл сундук, она увидела еще больше золота. Он поднес к глазам монету, проверяя надпись.
– Испанская, – сказал он. – И старинная, вышедшая из употребления. Никогда таких не видал, а уж сколько дублонов нам попадалось. Бог знает, сколько их еще ходит по Карибам.
В другом сундуке лежали золотые слитки, завернутые в истлевший бархат. Дейзи подобрала длинный лом и открыла деревянный ящик. Там было не сокровище, а старинное оружие: ржавые аркебузы и мешок с круглыми пулями, несколько арбалетов и стрел, а также бронзовый шлем в форме дыни, позеленевший от времени.
– Этот принадлежал одному из тех испанцев, если не ошибаюсь, – сказал Мериуэзер.
– Конкистадору, – объяснила Дейзи. Она видела картинки с изображением испанских конкистадоров в библиотеке дяди Гейбриела. – И что они здесь делают?
– Дожидаются, пока их найдут. Ты ведь понимаешь, что это значит, верно? – Она покачала головой. – Это значит, что твой дядя Гейбриел был не первый и не единственный пират в вашей семье. – Глаза Мери блестели от удовольствия. – Отец Юстас говорил мне, что пра… пра… не знаю, сколько раз прадед Гейбриела был капером королевы Елизаветы.
– Ты имеешь в виду сэра Френсиса Дрейка?
– Вряд ли тот парень имел «сэра» перед своим именем. Мы говорим о Финеасе Дрейке, одной черной овце в незапятнанном стаде Дрейков. Про него мне рассказывал святой отец. Или, что вернее, про одинокого волка. Юстас говорил, его брат всегда отрицал выдумки о спрятанном тут сокровище. – Мери обвел взглядом пещеру. – Должно быть, не видел этого.
– Кто-то должен о нем знать, – возразила Дейзи. – Как можно про такое забыть?
– Ты бы удивилась, как много спрятанных кладов есть в нашем забавном старом мире, о которых не знает никто из живущих. – Мери подбросил золотую монету, чтобы полюбоваться ее блеском в свете факела. – Пиратская команда сделает, к примеру, тайник в условленном месте, потом их корабль потопят, команда идет на дно. И море забирает тайну вместе с ними.
– Но это сокровище прямо у нас под ногами, – сказала Дейзи, вспомнив, как мисс Жак собирала буквально последнее, чтобы пережить трудное время, а богатство царя Мидаса лежало здесь нетронутым. – Как оно могло быть потеряно?
– Места вроде Драгон-Керна хранят свои тайны. Возьми эти ходы, которыми ты привела меня сюда. Разве кто-нибудь еще знает про них?
– Только Гиацинт, но она слишком труслива.
Мери спрятал в карман одну из блестящих монет.
– Значит, некому подтвердить отцу Юстасу, что он прав. – Улыбка исчезла с его лица. – Такие сокровища опасны для всех, кому о них известно. Золото творит странные дела с мозгами человека: заставляет его всякое думать, всякое делать. Я понимаю, отчего кто-то позволил тайне умереть вместе с ним.
– Мы теперь знаем, – с дрожью ответила Дейзи. Убедившись, что никакого дракона нет, она дрожала от холода.
– Правильно, детка, – сказал Мери. – Но пока мы не узнаем, что хочет делать с сокровищем твой дядя, нам лучше помалкивать.
Дейзи согласилась и протянула ему мизинец. Когда он с недоумением посмотрел на ее палец, она тяжело вздохнула:
– Эти взрослые! Думают, они знают все на свете.
Чтобы сохранить тайну местонахождения сокровища, она заставила озадаченного Мериуэзера пройти ритуал «клятвы».
– Ну вот, – удовлетворенно сказала она. – Теперь все в порядке.
Глава 30
– Полная нелепость! – возмутилась Изабелла, сердито глядя на скандальный газетный листок около ее тарелки с яйцами и тостом.
– Что? – спросила Жаклин с дальнего конца длинного обеденного стола.
Родовитые люди обычно ели утром в маленькой комнате для завтрака, а не в большой столовой, но Изабелла не придерживалась условностей. Поскольку она редко вставала раньше полудня, ее завтрак вполне мог быть почти обедом.
– Этот театральный критик намеренно глуп. – Изабелла отшвырнула газету и очистила дольку апельсина, тщательно удаляя белые прожилки. – Все, у кого есть глаза, знают, что настоящая пьеса вчера разыгрывалась в ложе герцога Кентского. Туда в антракте зашла его жена, застав герцога с любовницей.
– Как ужасно для жены, – сказала Жаклин, ложкой гоняя по тарелке сливу. Прекрасный буфет стонал под тяжестью лучшей еды, выставленной Нанеттой, чтобы пробудить ее аппетит. – А тебя это забавляет? Неужели ты не сочувствуешь боли жены?
– Уверяю тебя, никакой боли она не испытывает. Жена привела с собой в театр молодого красивого «кузена» из Йорка, – лукаво подмигнула мать.
Жаклин озадаченно нахмурилась, а мать продолжала:
– Как мне известно, у герцогини в тех краях нет родственников. Молодой человек был ее возлюбленным. О, тебе следовало там быть, дорогая. Но тогда нам пришлось бы делить мой театральный бинокль, а я ни за что не рассталась бы с ним. Герцог так очаровательно покраснел, – засмеялась Изабелла. – Ему известно, кто он в глазах света.
– Неверный муж с раздражительным характером?
– Хуже. Лицемер. Общество может закрыть глаза на мужскую неосторожность, даже тайно одобрить ее, но общество не выносит обмана. Боюсь, сценическое искусство его светлости затмило игру актеров на сцене. Интересно, на такую ли реакцию надеялась герцогиня? Она должна была знать, что муж там. О, браво! – Изабелла беззвучно хлопнула в ладоши. – Думаешь, она могла специально устроить скандал?
– Зачем ей это делать?
– Чтобы привлечь внимание нахального герцога, – ответила Изабелла, подняв чашку в насмешливом тосте. – За герцогиню Кентскую! Хорошо сыграно, мадам.
– Ты говоришь так, словно брак – это нечто вроде шахматной партии.
– Удачное сравнение. По-моему, сердечные дела всегда сродни игре. Ей-богу, любовница должна мыслить стратегически, когда имеет дело с любовником. Но мало кто из жен выказывает подобную инициативу. Думаю, любовнице герцога скоро понадобится новый покровитель, – сообщила Изабелла. – Кто знает? Он мог действительно любить свою жену и не сознавать этого до последнего момента.
Жаклин покачала головой. Доживи она до ста лет, и тогда ей не понять образ мыслей Изабеллы.
– Любовь довольно болезненна даже и без старания умышленно причинить другому человеку боль.
Мать сочувственно улыбнулась:
– Я иногда забываю, насколько ты еще молода, дорогая.
– Не думаю, что когда-нибудь снова почувствую себя молодой, – пробормотала Жаклин.
– На самом деле я жалею любовницу. – Изабелла вздохнула. – Надеюсь, она проявила благоразумие и внесла свое содержание в контракт.
– Содержание?
– Конечно. Женщины полусвета должны сами заботиться о собственном будущем, никто за них этого не сделает, – объяснила Изабелла, обведя рукой великолепно обставленную столовую. – Как видишь, я поступила именно так. Когда ты молода и красива, легко увлечься романом или страстью. Но с годами я стала больше увлекаться драгоценностями и банкнотами, чем любовными сонетами обожателей, восхваляющих мои чары. Кроме того, они были плохо написаны и на тот период в моей карьере… – она пожала плечами, – явно ложные.
Несмотря на ее возраст, Изабелла все еще была очень востребованной. Она сопровождала джентльменов на вечеринки и другие развлечения, служа не только украшением партнера, но и благодаря блеску своего ума привлекая к нему интересных и нужных людей. Изабелла считала близкими друзьями многих знаменитых художников и философов, как в Лондоне, так и на континенте. Приглашение на обед к Изабелле Рен было поводом для веселья среди городского полусвета.
– Я действительно хочу, чтобы вечером ты пошла со мной. Опера новая и, говорят, очаровательная. Поет итальянский кастрат, – уговаривала Изабелла. – Конечно, противный обычай, но звук великолепный. Ты когда-нибудь слышала?
Жаклин покачала головой и мысленно вздрогнула, представив увечье, каким достигаются вокальные чудеса среди музыкантов.
– Представь чистоту и мелодичность детского сопрано при силе мужской груди и возможностях дыхания. Правда, сюжет не блещет, но музыка искупает все недостатки. Скажи, что пойдешь. Для нас оставлена прекрасная ложа.
– Прости, мама. Я не в том настроении, чтобы появляться в обществе.
– Почему? Живот у тебя более плоский, чем у меня. Никто и не подумает, что ты беременна. Отчего хоть раз не доставить себе удовольствие?
Жаклин криво улыбнулась:
– Боюсь, из-за желания доставить себе удовольствие я и попала в затруднительное положение.
– Никогда так не говори. Если любишь человека, не сожалей о радости, которую вы подарили друг другу. – Подойдя к другому краю стола, Изабелла с чашкой в руке села рядом с дочерью и доверительно наклонилась к ней: – Ты любила Гейбриела Дрейка?
«Больше, чем способна выразить», – подумала Жаклин. Но сказать это вслух значило открыть свое сердце, которое в безопасности, лишь когда остается закрытым, как закрыто ото всех воображаемое сокровище Драгон-Керна. Она ответила вопросом на вопрос:
– А ты любила всех своих мужчин?
– Всех своих мужчин, – передразнила Изабелла. – Услышав тебя, все подумают, что я была проституткой, отдающейся в переулке за два пенса. Должна тебе сказать, моя дорогая, что, несмотря на избранный круг обожателей, число мужчин, которых я за все годы действительно брала в свою постель, можно пересчитать по пальцам одной руки.
Жаклин с удивлением смотрела на мать.
– Но ответ на твой вопрос будет утвердительным. Я любила их всех, на свой лад, конечно. – Изабелла в молчании допила чай, единственным звуком было тихое звяканье фарфоровой чашки, поставленной на блюдце с золотым ободком. – Дорогая, тебе известно, что ты можешь жить здесь, сколько пожелаешь. Но мой образ жизни вряд ли подходит для того, чтобы растить и воспитывать ребенка.
– Поэтому ты оставила меня в школе для молодых леди из хороших семей? Я всегда понимала, что у тебя просто нет времени заниматься мной.
– О, ты правда так думала? – Изабелла с грустью в глазах положила руку ей на плечо. – Если бы ты знала, как часто мне хотелось, чтобы ты была здесь. Конечно, я радовалась жизни, но тут есть определенные… препятствия. Я хотела видеть тебя леди, чтобы в свое время ты сделала блестящую партию. Вот почему я настаивала на твоем образовании.
– Ты не из тех женщин, кто верит в сказки, – ответила Жаклин. – Ты должна знать, что без надлежащих фамильных связей никакой хорошей партии для меня не будет. Все, на что я могу надеяться, это должность гувернантки. Да и с той я, похоже, не справилась.
После отъезда из Драгон-Керна прошло уже две недели, а Жаклин до сих пор не знала, что собирается делать. Апатия лишила ее воли к действию. Понимая, что должна принять решение, она страдала, но ничего не делала, кроме того, она думала о настоящем, а надо было подумать и о будущем. Ведь теперь от ее выбора зависела и судьба ребенка.
– Я собиралась поговорить о твоем будущем, и сейчас для этого прекрасная возможность, – словно в ответ на ее мысли, сказала Изабелла. – Ты вполне красива, чтобы стать первоклассной куртизанкой. Твой французский безупречен, и ты, когда захочешь, можешь быть очаровательной. Полагаю, ты хорошо знакома с различными способами доставить удовольствие мужчине.
– Твои письма на этот счет были очень подробными, – ответила Жаклин.
– Мать обязана делиться своими знаниями. Но лучший учитель – это опыт.
– И самый трудный.
– Да, по общему признанию. Когда появится ребенок, выбор у тебя будет небогатый. С моими связями я могу ввести тебя в полусветское общество как свою протеже. – Видимо, на лице Жаклин отразился ужас. – Тебе не по вкусу? Конечно, веселое общество, наслаждение как цель жизни и высшее благо – это не для всех. Но я хочу, чтобы у тебя было из чего выбрать, – спокойно ответила Изабелла. – Твое аристократическое воспитание не должно пропасть даром. Если ты готова выйти замуж быстро, пока общество может позволить себе поверить, что твой ребенок появился на свет преждевременно, у тебя есть возможность сделать хорошую партию. Не желаешь стать графиней?
– От куртизанки к графине? Слишком большой прыжок.
– Не такой большой, как тебе может показаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30