Серый котенок поменьше вылез из-под дивана и принялся тереться о ноги герцогини, а та наклонилась и начала почесывать его за ушком, читая между тем статью.
«Веселая вдовушка, знаменитая герцогиня С, любимица всего Лондона, устроила переполох в воскресенье Она была замечена в фонтане Сент-Джеймского парка с неизвестными друзьями из низшего общества. По словам самой герцогини, известной своими попытками заниматься живописью, она должна была провести эксперимент для своей последней работы. Ходят слухи, что это будет скандальный цикл картин, изображающих всех богов греческого пантеона. Причем следует упомянуть, что боги будут изображены нагишом.
Честно говоря, высшее общество с радостью отвернется от отважной вдовы, если только та не опередит высший свет и не отвернется от него первой».
* * *
– По крайней мере, Кастор, они не переврали сюжет моей картины, – сказала она рыжему коту, сидящему по-прежнему рядом с ее плечом, – однако почти все остальное ложь. Верно, Поллакс?
Артемизия посадила серого котенка на колени и терпеливо подождала, пока тот не устроится поудобнее, свернувшись в пушистый комочек. Слова скандальной газетенки больно ранили герцогиню, однако она не хотела признаваться в собственной ранимости даже себе самой, поэтому решила спрятаться за маской негодования.
– Попытки заниматься живописью, только подумайте!
Когда она была настолько мала, что едва могла держать в руках перо, айя, няня-индианка, распознала в ней врожденный талант и рассказала о способностях Артемизии отцу, который сразу же нанял учителей рисования для своей не по годам одаренной старшей дочери. К тому времени как Артемизии исполнилось двенадцать, ее работы уже были востребованы среди чрезвычайно эклектичного британского общества, которое связывали с так называемой Ост-Индской компанией в том дальнем уголке империи. Теперь, когда Артемизия выросла, ей больше всего на свете хотелось, чтобы ее работы были признаны, и не просто как работы одаренного ребенка, а как картины талантливого художника в полном расцвете творческих сил.
Но до сих пор лондонское общество делало все, чтобы разочаровать ее. Пристойными темами для живописи среди женщин-художниц считались незабудки или ласточки, а уж точно не полуобнаженные или же, страшно подумать, полностью обнаженные мужчины.
– Обнаженные, а не голые. Это большая разница, – пробормотала Артемизия. – Если честно, Поллакс, неужели у этого «представителя высшего света» не было дел поважнее, кроме как шпионить за другими? Все эти репортеры просто суют нос не в свое дело.
Артемизия бросила газету на пол и, проходя к мольберту, специально со злостью припечатала ее ногой. В конце концов, какая разница, что подумают о ней окружающие?
Но откуда тогда взялось странное ноющее чувство в груди?
Артемизия росла, катаясь почти каждый день на слонах и охотясь на тигров, однако это не подготовило ее к нападкам представителей высшего общества и не научило давать отпор их острым когтям. Когда муж был жив, его знатное положение и безупречные манеры защищали Артемизию от враждебности толпы. Теперь же герцогиня была сама себе судьей и защитником, а те, кто взялся судить, насколько приемлемым является ее поведение, не пропускали ни единого шанса выразить неодобрение. Юная герцогиня Саутвик всеобщим мнением была признана эксцентричной особой. Неудивительно, что она жила весьма уединенно, и когда все-таки осмеливалась выйти в свет, то, как правило, появлялась в обществе людей ниже ее по социальному статусу.
Возможно, затея с фонтаном была не слишком удачной, поскольку герцогиня сама не ожидала, насколько прозрачным станет намокший муслин. Просто она надеялась, что во время прогулки ей удастся придать позе Нептуна больше естественности и запечатлеть его в движении.
– Ах, ну вот и вы. – Артемизия подняла глаза, услышав скрип открывающейся двери. В другой раз она непременно поговорила бы с Катбертом об этом скрипе, но на сей раз даже обрадовалась, услышав своевременное предупреждение. Герцогиня не привыкла встречать своих натурщиков, как сегодня, в пикантной позе, и это происшествие странным образом вывело ее из равновесия.
Новый натурщик спокойно шагнул по направлению к ней. Темные волосы на груди виднелись в вырезе робы, руки он держал в карманах, словно находился у себя дома. В отличие от всех предыдущих моделей он, казалось, чувствует себя у герцогини совершенно легко и свободно.
– Давайте попробуем принять несколько разных поз, прежде чем вы снимете робу, хорошо? – сказала герцогиня, намереваясь мягко и ненавязчиво настроить его на рабочий лад. – Почти всем моим моделям было удобнее сначала вжиться в роль, а только потом…
– У меня полно недостатков, ваша светлость, однако мой старый дед всегда твердил мне, что негоже добавлять к ним еще и излишнюю стеснительность, – сказал он, одним движением плеча сбросив мягкую бархатную робу, которую она для него приготовила. Одеяние упало на паркет, и он наклонил голову: – Итак, в какой позе вы хотите меня видеть?
Глава 2
В какой позе она хотела его видеть?
– Секунду, дайте-ка подумать, – сказала она, запинаясь от смущения и стараясь не смотреть ему в глаза. Одного лишь беглого взгляда на натурщика оказалось достаточно, чтобы ее дыхание участилось. Его дерзость не могла не нервировать ее. – Вам уже приходилось заниматься подобной работой?
– Нет, ваша светлость, но ведь говорят, что все когда-то происходит в первый раз. Вы по-прежнему находите, что я вас разочаровал?
«О Господи, конечно, нет!» – чуть не сорвалось с ее губ. Редко ей приходилось видеть столь красивых мужчин. Как и многие ее бывшие натурщики из низов, он был мускулистым: физический труд сделал его телосложение безупречным. У нового натурщика был восхитительный торс, гладкая кожа, руки и ступни совершенной формы. Ногти его выглядели чистыми и аккуратно подстриженными, а это встречалось нечасто среди людей, которым приходилось каждый день зарабатывать себе на хлеб.
Артемизия никогда не понимала, почему современные представления о мужской красоте требовали, чтобы у мужчины непременно были маленькие ноги и руки, и она обрадовалась, что к новому натурщику это не относилось. Его пальцы были длинными и довольно сильными и вполне могли принадлежать аристократу. Он стоял с гордым видом, распределив вес на обе ноги и спокойно опустив руки вдоль тела.
Новый натурщик не пытался прикрыть наготу, и взгляд Артемизии непроизвольно проследовал по тонкой полоске темных волос от впадинки пупка до самого паха.
«На этой картине я ничего уменьшать не буду, и не важно, что решат критики». Пока она смотрела на его мужское достоинство, оно приподнялось, и гладкая кожа потемнела от притока крови.
– Пожалуйста, не смущайтесь, – сказала она быстро, – такое иногда случается.
– В действительности, ваша светлость, подобное происходит весьма регулярно, – сказал он с озорной улыбкой, обнажив белоснежные зубы.
Артемизия поджала губки. С другими натурщиками первый сеанс всегда протекал немного неловко, но казалось, что этот мужчина чувствует себя вполне естественно. Будто бы ему не раз приходилось представать обнаженным перед едва знакомыми женщинами.
– А из какой вы части Лондона? – спросила она, размышляя, не нанял ли для нее мистер Фелпс альфонса вместо натурщика. Он был немного старше, чем ее обычные модели. По четко очерченным чертам лица можно было предположить, что ему около тридцати, хотя мускулистое тело могло соперничать с телами более молодых рабочих, изображенных на предыдущих полотнах. – Так где, вы сказали, мистер Фелпс нашел вас?
– Я ничего не говорил. – Нахальная улыбка не сходила с его лица. – Итак, каким же вы представляете себе Марса?
– Да, конечно же. – Артемизия обрадовалась, что, наконец, можно приступить к делу. – Марс скорее всего обдумывает предстоящую битву. Слегка поверните голову и посмотрите вдаль. И, пожалуйста, по возможности, постарайтесь не улыбаться. Я сомневаюсь, что у бога войны было чувство юмора.
Когда он последовал указаниям герцогини, она сразу же испытала чувство облегчения, ведь теперь можно было смотреть на натурщика, не встречаясь с пристальным взглядом его темных глаз, жарким и проникающим в самую душу. Его мужское достоинство оставалось напряженным и готовым к действию.
– Вы хотите, чтобы я стоял так? – спросил он, и взгляд его карих глаз снова на мгновение остановился на герцогине.
– Возможно, будет лучше, если вы станете указывать на воображаемую цель. Я имею в виду рукой.
Жаркая волна поднялась по ее шее и обожгла щеки. Господи, этот человек заставил ее покраснеть. А ведь она уже была замужем. К тому же ей не раз приходилось изображать на картине мужчин без одежды. Разве пристало вдове терять дар речи, глядя на восставшее мужское достоинство? С другими моделями Артемизия всегда держалась спокойно и невозмутимо, однако из-за полного отсутствия смущения у нового натурщика она чувствовала некую неловкость.
Он издал странный звук, подозрительно напоминающий сдавленный смех, одновременно подняв руку.
– Возможно, Марсу следовало бы иметь какое-то оружие, – предположил он.
Он уже был обладателем внушительного оружия, но Артемизия решила выбросить подобные мысли из головы и воспользовалась представившейся возможностью скрыться за столом в дальнем конце комнаты. Именно там хранились различные атрибуты, сваленные в беспорядке.
– Да, абсолютно верно. Хорошая идея. Она поспешила к нему с греко-римским шлемом, круглым щитом и коротким мечом, называющимся гладием, и он склонил голову, чтобы она могла украсить его голову шлемом. Ей пришлось подойти вплотную, чтобы завязать ленту под подбородком, и губы его изогнулись в призывную улыбку. Артемизия стояла так близко, что видела его гладко выбритый подбородок, и ей пришлось взять себя в руки, чтобы сдержаться и не прикоснуться к едва заметным колючим волоскам. Артемизии передался исходящий от него жар, а когда она вдохнула аромат его тела, у нее внезапно пересохло во рту.
– Возьмите. – Она протянула ему щит и гладий, а затем отступила на безопасное расстояние. – Примите несколько разных поз, а я скажу, если увижу что-то, что мне понравится.
– А вы до сих пор не увидели ничего, что вам понравилось бы?
Губы Артемизии сжались в тонкую линию. Да он просто наслаждается ее смущением. Значит, следует немедленно выгнать наглеца и навсегда забыть о нем. Но разве у него не прекрасные глаза? На мгновение она представила себе, как замечательно этот мужчина будет смотреться в образе бога войны. Нет, она ни в коем случае не станет отказываться от идеального натурщика только лишь потому, что он заставляет ее трепетать от возбуждения.
Она отвернулась и устроилась на кончике стула с высокой спинкой, пристроив на коленях альбом для зарисовок. Работа, вот что сейчас необходимо. Как только она полностью погрузится в свое искусство, он превратится для нее всего лишь в прекрасное сочетание света и тени, линий и пропорций и перестанет быть безупречно сложенным мужчиной из плоти и крови.
Артемизия была вдовой уже почти два года и не имела ни малейшего намерения снова выходить замуж. Официальный статус замужней женщины был сравним с положением ребенка или умалишенной, а она отказывалась терпеть к себе подобное отношение. Однако два года – достаточный срок для того, чтобы любая другая женщина уступила соблазну завести тайного любовника.
Артемизия пыталась убедить саму себя, что у нее нет времени для подобных вещей. Слишком большую часть ее жизни занимает искусство. А какой мужчина, пусть даже придерживающийся весьма свободного образа мыслей, захочет иметь возлюбленную, которая проводит уйму времени в обществе обнаженных мужчин? Она взяла за правило никогда не заводить никаких отношений с моделями, за исключением профессиональных, поэтому здесь ей не на что было надеяться.
Ни на что, кроме дрожи по всему телу.
Она подняла глаза и увидела, что ее новый Марс решил попробовать меч в действии. Он нанес гладием несколько ударов по воздуху, уверенно держа за рукоятку, потом подбросил его так, что тот несколько раз перевернулся в воздухе, а затем поймал. Движение показалось Артемизии настоящим воплощением грации и силы.
– Я смотрю, вы знакомы с оружием. Вероятно, служили в армии, – отметила она, умело перенося на бумагу его четко очерченные скулы.
– Мне приходилось бывать на поле битвы.
Тень пробежала по его лицу, но исчезла она столь же внезапно, как и появилась. Артемизии оставалось лишь отнести перемену настроения к игре своего воображения.
– Я восхищаюсь людьми, которые служат королеве и родине подобным образом, – сказала она, – не хотели бы вы рассказать о тех временах, когда носили форму?
– Мало что из моего рассказа будет приятным для вашего слуха.
На сей раз она была абсолютно уверена, что на него снова нахлынули мрачные воспоминания и ей это точно не привиделось. Однако внезапно уголок его чувственных губ поднялся вверх.
– Почему бы вам не рассказать о себе? – предложил он. – Рисовать мужчин абсолютно без одежды, нагишом, не совсем привычное занятие, правда ведь? Да многие леди упали бы в обморок при виде обнаженного мужчины. Вы давно этим занимаетесь?
– Я вернулась к занятиям живописью после смерти мужа, – сказала Артемизия, не желая попадаться на его уловку. Она не считала нужным объяснять прямолинейному натурщику, какую необъяснимую притягательность таит в себе тело человека. Изящные и совершенные линии, способность испытывать глубокие чувства, божественная искра… Все это было в существах, которых Бог создал по своему образу и подобию. Ни одна причудливая миска с фруктами не сумела бы бросить вызов этой священной тайне. – Но не могу припомнить время, когда не держала в руках кисть. Я начала рисовать еще ребенком, а потом пробовала себя в скульптуре с определенным успехом.
Герцогиня немного поскромничала, ведь если бы Тревелин разбирался в искусстве, то знал бы, что одна из ее скульптур занимает важное место в личной коллекции королевы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35