Он так же бесстрастно стоял у двери и спокойно наблюдал за всем происходящим своими тогда еще красными глазами - похожими на лампочки, украденные с рождественской елки.
Робот сказал:
- У тебя изменился цвет лица, Уолли. Ты покраснел. Такого с тобой раньше не случалось.
Член выскочил из моей руки и совсем опал, стал намного меньше обычного. Я ответил:
- Уух. Извини. Теперь все в порядке. Я…
А чего я хочу? Может, мне и вправду хотелось, чтобы он помог? Неожиданно передо мной пронеслось видение моего возможного будущего - вот я живу здесь вместе с роботом, живу до самой старости, а потом умираю. Ну уж нет.
Казалось, робот улыбается. Я тут же вспомнил все сальные шуточки, которые слышал в школе. Он же не живой, не живой. Словно мастурбируешь в носок. Хороший такой, мягкий носок. Робот сказал:
- Я буду на кухне. Позови меня, когда закончишь. Я принесу тебе молока.
И ушел.
Я вдруг почувствовал, что страшно замерз, и завернулся в одеяло.
Вы когда-нибудь просыпались прямо после того, как увидели сон? Нет, не так. Прямо посредине сна? Сон словно еще продолжается, действие разворачивается так же реально, как в настоящей жизни, и вдруг вы становитесь самим собой, прекрасно осознаете, что все это вам снится, вы знаете, что все это лишь сон, но он все равно продолжается.
В моем сне стояло лето, - наверное, июнь. Мне было лет десять-одиннадцать, значит, класс пятый-шестой - 1961 или 1962 год. Занятия в школе либо только-только закончились, либо вот-вот должны были закончиться, следовательно, было примерно восьмое июня.
Мы сидели у большого пустыря, грязного и заброшенного, в самом конце Картер Лейн, напротив дома Кенни. Иногда мы, мальчишки, собирались там, чтобы поиграть в настоящий бейсбол. В этом месте почти у самой дороги протекала небольшая речка, там собирались построить большой частный бассейн, а мои родители не захотели купить семейный абонемент на лето 1963 года, а пока там были редкие деревца и чвакаюшее болотце, сплошная грязь, которая вдруг обрывалась у самой воды.
Мы с маленькой светловолосой девочкой сидели на стволе склонившегося почти горизонтально дерева и смотрели друг на друга. Как же ее звали? Ну конечно, я помню. Трейси. Ей столько же лет, сколько мне, и она учится в моей школе в параллельном классе. Я встречался с ней лишь на площадке во время переменок, да вот еще здесь в выходные дни.
У нее были белокурые волосы, голубые глаза, светлая кожа и любопытный взгляд. Совсем худенькая, даже трудно представить, что она вырастет и превратится во взрослую женщину. Всему свое время. Волосы у нее были заплетены в длинные косы и уложены кругами на голове. Однажды я спросил ее, почему она всегда носит такую прическу.
- Тебе бы пошли длинные распущенные волосы.
Своими голубыми, любознательными глазами она заглянула прямо мне в душу.
- Мама считает, что так я буду выглядеть слишком взрослой.
- А для меня распустишь их?
По-моему, она никогда не улыбалась. Нет, она не была печальной, просто очень серьезной. Похожа на меня больше, чем кто-либо другой. Она ответила:
- Я не смогу сама их так же заплести. Мама убьет меня. - На секунду она перестала хмуриться. - Но мне бы очень этого хотелось. Для тебя, Уолли, я сделала бы все, что угодно.
Я улыбнулся.
Во сне можно увидеть то, чего не было на самом деле.
Одиннадцатилетние дети влюбляются друг в друга, несмотря на то что мама девочки не хочет, чтобы она была "слишком взрослой", несмотря на то что девочка никогда ни слова не сказала о своем отце или о том, почему она всегда такая…. Нет, не печальная. Просто очень серьезная. Что бы там ни было, она видела меня насквозь. Может, эти дети могли бы подождать лет десять, а потом зажили бы свободно и счастливо?
В реальной жизни в тот самый день она сказала мне, что ее отца перевели на другое место работы и что они теперь уедут в Техас. Когда? Завтра. Утром.
Потом она посмотрела на солнце, заслонив глаза рукой, и сказала:
И что дальше? Если Джон Картер будет совокупляться с Деджа Торис, он что, наткнется, на яйцо? Как все это будет называться?
В моих фантазиях все время, пока они беседовали, он наседал на нее и…
О боже. Теперь у меня появилась эрекция, настоящая, какая появляется иногда, даже если ничего не делаю руками. С другой стороны… ну да.
Я откинул одеяло, перевернулся на спину, сомкнул пальцы на чертовом члене и… замер, затаив дыхание. Робот неподвижно стоял у двери в ванную комнату, сложив руки на своей светло-серой груди. Его черные глаза блестели в оранжевом свете.
- Мне пора идти. Мама не знает, что я здесь. - К моему удивлению, когда мы поднялись на ноги, девочка крепко обняла меня, потом повернулась и убежала.
Я брел домой под палящим полуденным солнцем, и у меня щипало в горле. Так всегда бывает, когда хочется плакать. Когда я пришел домой, мама готовила ланч - сэндвичи с тунцом и огромным количеством сельдерея. Она взглянула на меня и сказала:
- Что произошло? - Потом потрогала мой лоб, наверное, думала, что у меня поднялась температура.
Я открыл глаза - вокруг все было розовым, как всегда по утрам в Затерянной Империи. Рядом со мной, скрестив ноги, сидел робот, он медленно гладил меня по голове. Волосы у меня прилично отросли, а из-за отсутствия шампуня выглядели не очень-то чистыми. Интересно, как первобытные люди мыли волосы? Я…
Откатился в сторону, сердце бешенно колотилось.
Робот сказал:
- Извини, Уолли. Если тебе неприятно, больше я этого делать не буду.
Я проглотил комок в горле. Боже, уж лучше бы у меня не было этих эрекций при пробуждении. Да вряд ли.
- Нет, нет. Ты просто меня напугал. Я все еще не могу к тебе такому привыкнуть.
- Извини. Процесс необратим.
Я почувствовал, что краснею.
- Да ладно. Все в порядке.
- Хочешь позавтракать?
- Ага. - Бутерброды с тунцом? Ну, тут все возможно. Робот поднялся на ноги, а я поймал себя на том, что осматриваю его бесполую промежность. Ну нет, не совсем. Сзади у него есть какое-то подобие задницы, так иногда выглядят молодые мамаши летом, когда надевают белые шорты в обтяжку.
Робот повернулся и направился на кухню, а я подумал, что вообще-то он чем-то напоминает девочку в комбинезоне. Что-то там под этим комбинезоном есть.
Снова всплыл в памяти образ Трейси. Конечно, в том возрасте у нее никаких особых форм не было. Я видел ее волосы, глаза, лицо.
Ну что ж. Значит, робот может удовлетворить меня вручную. Он сам вызвался. А ты, подонок, уже и о другом подумал. А о чем другом? Что может обыкновенный тринтун? А может, у него опыт общения с другими расами Затерянной Империи?
Может, народ Летающих Тарелок из книжек в мягких обложках существовал на самом деле, а мой робот сейчас сделал огромное усилие, чтобы стать как можно больше похожим на человека. Он всегда так старался накормить меня и сделать все, о чем я просил. Помнишь мороженое? Не говоря уже о "мыле".
Эх!
Такое вкусное мыло. Я даже попросил его еще раз сделать такое же - на десерт.
А что если попросить его обрести половые признаки - для меня?
Как и о чем именно просить?
Иногда я видел своих младших сестренок в ванной. Ничего особенного. Однажды летом мельком видел мать - она переодевалась в комнате и забыла прикрыть дверь, не подозревая, что я вижу ее отражение в зеркале. Наверное, тогда мне было лет пять. Она, возможно, и не придавала значения тому, вижу я ее или нет. Тогда еще не придавала.
Помню, меня тогда поразили черные волосы.
А что еще?
Ну, в одной энциклопедии дома я видел подробный рисунок. Черно-белый рисунок, назывался он "Наружные женские половые органы", и я мало чего там понял.
А те журналы, которые отец Марри хранил в подвале? Ничего. Я достаточно разбирался в анатомии и в рецептах журналистской кухни, чтобы понимать, что девочки в этих журналах слишком уж прилизанные.
Я ухмыльнулся. Бог ты мой, до чего я дошел. Может, лучше просто есть "мыло"? Может, заказать роботу настоящий торт?
На кухне робот заканчивал приготовление завтрака для меня - мясо, нарезанное кусочками, сочное и аппетитное, а к мясу чашка молока. Несколько раз мы пытались сотворить хлеб, но все заканчивалось каким-то серого вида пластилином, на вкус гораздо больше похожим на мыло, чем то мыло, что я ел на десерт.
Я положил руку ему на плечо. Мне уже надоело постоянно есть мясо со вкусом свинины или оленины и пить сладковатое молоко.
- Робот?
- Что, Уолли?
- Ты можешь помочь мне вернуться домой?
Он обернулся и долго-долго смотрел на меня своими пустыми черными глазами.
- Тебе так одиноко тут, Уолли?
В горле у меня был комок, и я кивнул, говорить я не мог. Да, черт бы тебя побрал, одиноко. Мне не хватает всего на свете, пусть даже это все дребедень. Мне не хватает даже того, от чего я раньше страдал. Никогда бы не подумал, что буду так страдать без всего этого. То же самое было с отцом - я никогда не думал, что буду скучать по нему, пока он не ушел от нас.
Робот ответил:
- Тебе известно что-нибудь об ускоренных рамках соответствия и вероятностных аттракторах пространства и времени?
- Ну…
Он опять долго смотрел на меня, потом сказал:
- Ешь свой завтрак, Уолли. Прими ванну, а потом решим, что делать.
Часов в десять утра он провел меня через город к так называемому космопорту. Мы вышли на пустую бетонную площадку, на улице тепло и приятно пригревало красновато-желтое солнце. Я даже чуть не скинул ботинки, но робот остановил меня.
- Ты ведь не хочешь поранить палец, правда?
Я сразу же вспомнил, как в детстве, еще до школы, я как-то гулял по пляжу вместе с родственниками матери. Мы тогда жили в Массачусетсе, в небольшом городке неподалеку от Бостона, а пляжи Новой Англии достаточно каменистые. Куда же мы обычно ездили? Не в Нантакет. Это остров, на котором живут богатей. Натаскет, может? Да, точно. Помню, однажды утром дед водил меня смотреть грузовое судно.
Но я там всегда ранил пальцы на ногах. Постоянно.
Робот сказал:
- Встань тут, Уолли. Рядом со мной.
Он поднял руки и сделал медленный жест.
В животе у меня все замерло - мы медленно поднялись в воздух, а с нами вместе и кусок бетонной площадки космопорта.
- Эй!
- Стой спокойно, Уолли.
Мы поднимались все выше и выше, а из бетона под нами вдруг стали появляться какие-то антенны, гигантские радиотелескопы, такие еще бывают на телебашнях.
Я прошептал:
- Сезам, откройся. - Откуда это я взял? Из каких-то комиксов?
Мы остановились, и тут неожиданно в бетонной площадке открылся люк. Робот позвал меня за собой:
- Пойдем?
- Что это?
- Информационный центр космопорта и межзвездный центр связи.
- Ого. - Я обомлел.
Когда мы спустились, внизу оказался большой зал, похожий на центральный диспетчерский зал любого аэропорта, - с такими же наклонными окнами и экранами радаров. Множество мерцающих огней. Красные, зеленые, голубые, желтые - все цвета радуги.
Робот помахал пальцами в сторону огней, и наружные антенны со стоном закружились в разные стороны, закивали огромному зеленому небосводу.
- Что ты собираешься делать? Ты вызываешь Землю?
Робот уставился на меня своими пустыми черными глазами:
- Нет, Уолли. Я могу вызывать только станции с такими же системами межзвездной связи, как эта.
- Ага. Значит…
Он ответил:
- Я должен выяснить, что произошло, Уолли, только после этого я смогу придумать, что следует делать, если вообще что-либо можно сделать. - Мне стало не по себе, а робот продолжал: - Это займет какое-то время. Ты ведь сможешь сам добраться отсюда до музея?
- Ну да, конечно. - Неужели робот считает меня таким идиотом? Наверное, да. Не так уж много людей попадает на автоматический космический зонд, а потом теряется на заброшенной планете.
- Я сам разыщу тебя, когда подоспеет время ужинать. Вон в том лифте-клетке ты сможешь опуститься на поверхность. - Сказав это, робот отвернулся и снова принялся что-то делать с разноцветными огоньками, а огромные антенны при этом скрипели и раскачивались в разные стороны.
Какое-то время я в полной растерянности стоял и наблюдал за ним. Чего же мне надо? Действительно ли я хочу вернуться домой, к той обыденной, незаметной жизни, которая вряд ли хоть капельку изменится в будущем? А что если Империя вовсе не Затерянная? Что если тарелки снова вернутся, и на этот раз в них будут живые существа? Что если жизнь снова забьет тут ключом?
Ведь, возможно, меня ждут настоящие приключения.
В конце концов я залез в лифт и спустился вниз, думая о том, чем буду теперь заниматься.
"Займет какое-то время", - сказал робот, но он явно переоценил свои возможности. Прошло два, три, четыре дня, и я уже отчаялся: перестал ходить в космопорт и наблюдать за раскачивающимися антеннами и мигающими разноцветными огнями, которые отражались в слегка раскосых глазах робота, немного напоминавших защитные очки.
Солнцезащитные очки.
А что за очками, приятель?
Робот готовил мне завтрак и что-нибудь на ланч, а потом уходил, и я на весь день оставался один. Так муж уходит на работу, а жена остается дома.
Помню, мать всегда орала по этому поводу, еще до разрыва с отцом. Отец возвращался после работы такой усталый, что был способен только поужинать и плюхнуться перед телевизором, а мать постоянно его подзуживала: "Я тут сижу целый день, постоянно перед глазами одни и те же четыре стены, черт бы их побрал. Мне тоже хочется куда-нибудь сходить, хоть изредка!"
А отец смотрел на нее мутными глазами, лежа в трусах на диване, и отвечал: "Я устал".
Тогда в глазах у матери вспыхивали красные огоньки. "Устал? Ну, попозже ночью ты уже не так чувствуешь усталость, уж я-то знаю".
"Сучка".
Теперь, когда отца с нами не было, мать сама работала и тоже возвращалась домой уставшая. Мы в основном питались макаронами с сыром. Макароны с сыром и мясным хлебцем. Я часто задумывался, вспоминает ли мать отца, думает ли о том, как он уставал, и что она чувствует теперь сама.
На пятый день уже стемнело, а робот все не возвращался. Я успел проголодаться и начинал беспокоиться, как обычно беспокоилась мать, когда отец позже обычного приходил домой с работы - на автостраде 113-1 часто бывали пробки. Может, сходить в космопорт и посмотреть, что там такое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10