Седых удивленно посмотрел на Сашу и красноречиво пожал плечами.
- Что это вы вдруг вспомнили?
- Так, случайно, - сказал Саша, мысленно ругая себя за отсутствие
выдержки.
Шедший впереди с председателем сельсовета Федор Седых обернулся.
- Уж не их ли кот бегает по деревне, а, Василий? Помнишь? Ульяна
говорила.
- Сомнительно! Что же он, три дня добирался сюда из города? - ("Три
дня" была Сашина хитрость - как и следовало ожидать, бесполезная.) - Видите
ли, - обратился к нему Василий, - у нас видели сегодня чужого кота. Соседка
рассказывала. Большой белый кот, породистый. Носится по деревне, как
ошпаренный. А ваш пропавший кот какой, белый?
- Да! - У Саши дух захватило от этих слов кузнеца. - Большой белый!
- Если это ваш, то с чего бы, однако, он убежал так далеко от дома?
Кошки этого обычно не делают.
- А трехлетние девочки? - не оборачиваясь, спросил Федор Седых.
Василий не реагировал, словно не слышал слов брата.
- Вы не тревожьтесь, товарищ младший лейтенант, - сказал он. - Этого
кота мы поймаем, и кто-нибудь завезет его вам. Скажите только адрес. В
город ездят каждый день.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой рассказывается о том, что
случилось с капитаном Аксеновым, и
сообщается об очередной загадке
Саша Кустов напрасно тревожился о том, что не выполнил полученного
приказания и не позвонил по телефону в Н...ск. Кузьминых было не до него,
хотя он и не забыл, разумеется, о внучке Болдыревых. Не прошло и часа после
отъезда Кустова в Фокино, как в отделение милиции поступило такое сообщение
из городской поликлиники, что у старшего лейтенанта глаза полезли на лоб от
удивления. Он поспешно оделся, отдал приказ дежурному встретить областное
начальство, если оно прибудет до его возвращения, и чуть ли не бегом
направился в поликлинику.
Никаких предположений или догадок в пути у него не возникало. События,
одно поразительнее другого, следовавшие одно за другим в этот необычайный
день, парализовали его способность вообще мыслить связно. Он и действовал
не обдуманно, а просто в силу привычки. Случилось что-то, требующее его
присутствия на месте происшествия, и он спешил туда, не думая ни о чем и не
зная, что он будет там делать.
Если бы он мог рассуждать, как рассуждал обычно, то скорее всего
остался бы в отделении, так как было очевидно, что точно так же, как и в
случае с исчезновением Анечки и в других, произошедших сегодня, милиции
делать было совершенно нечего. Это должны были хорошо понимать и те, кто
вызвал его в поликлинику, но и они действовали, очевидно, по привычке.
Случилось нечто выходящее из ряда обыденного, - значит, нужно сообщить в
милицию!
Главный врач ожидал прихода Кузьминых в своем кабинете. Там же
находился неизвестный старшему лейтенанту молодой человек - очень высокого
роста, худощавый, со светлыми волнистыми волосами, чисто выбритый. Одет он
был в новый с иголочки синий костюм.
- Познакомьтесь! - сказал главврач. - Это наш новый работник, доктор
Фальк, прилетевший сегодня утром из Латвии. Кстати, у него есть к вам дело,
товарищ Кузьминых.
- Дело мое может подождать. Не срочное! - Фальк говорил без акцента,
но выговаривал слова очень замедленно.
- Мы попросили вас прийти потому, - нетерпеливо перебил его
главврач, - что сами ничего не можем понять в том, что произошло.
- И думаете, что смогу я? Тогда расскажите подробно!
- Будет лучше, если вы увидите сами.
- Хорошо! - согласился Кузьминых. - Но почему вы не отправили капитана
Аксенова домой?
- Мы собирались это сделать после того, как наложим давящую повязку. А
для этого нужен рентгеновский снимок. Снимок был готов минут двадцать
назад. У вашего начальника сломано два ребра.
- А потом вам помешало то, о чем вы сказали по телефону?
- Вот именно!
Доктор Фальк остался в кабинете. Идя по коридору, Кузьминых думал,
что, как ни странно, он совсем спокоен и не чувствует ни малейшего
волнения, хотя то, что его ожидает, более чем необычайное.
Продолжительность возбуждения нервной системы имеет предел, а для него,
старшего лейтенанта Кузьминых, таким, пределом явилась история с быком.
Возле одной из дверей, за которой, очевидно, и находился капитан
Аксенов, толпилось человек шесть из персонала поликлиники.
Главный врач сказал недовольно:
- Праздное любопытство! Занимались бы лучше своим делом. Войдите! -
обратился он к Кузьминых.
Старший лейтенанта перешагнул порог. За ним в палату вошли главный
врач и медсестра.
Капитан, обнаженный по пояс, лежал на кушетке, обтянутой светло-серой
клеенкой и покрытой белоснежной простыней. Было видно, как он равномерно и
глубоко дышит, но дыхания не было слышно.
- Мы положили его сюда, - объяснила сестра, - чтобы он спокойно ждал,
пока приготовят повязку. А теперь мы не можем...
- Постойте, - перебил ее главный врач, пристально всматриваясь в
капитана. - Давно он так дышит?
- Как?
- А вы что, не видите? Разве может так глубоко дышать человек со
сломанными ребрами?
- Я... Я не знаю. Как странно!
- Мне тоже показалось странным такое глубокое дыхание, заметил
Кузьминых, - хоть я и не медик. Но, однако, я не вижу...
- Подойдите к больному! - сказал врач почему-то почти шепотом. - В
том-то и дело, что мы тоже ничего не видим.
Старший лейтенант недоуменно пожал плечами. Между ними и кушеткой, на
которой лежал Аксенов, не было ничего, и потому казалось, что подойти к
больному ничего не стоит. Но Кузьминых помнил, ПОЧЕМУ его вызвали в
поликлинику, и понимал, что слова врача не пустой звук. Именно на этом
коротком, всего лишь метра в четыре, пути и ожидает его то неведомое, что
заставляет этого пожилого и опытного хирурга так волноваться.
И все же он никак не мог ПОВЕРИТЬ...
Шаг... второй... третий... И вдруг старший лейтенант почувствовал, что
четвертого шага он сделать не может. Что-то мягкое и упругое преградило ему
путь. Казалось, что самый воздух внезапно сгустился перед ним и чуть
заметно, но, несомненно, ОСТОРОЖНО толкнул назад.
Непреодолимое чувство протеста против какого бы то ни было насилия,
свойственное характеру Кузьминых, заставило его сделать еще шаг вперед. И
снова невидимая преграда остановила его. Снова ощутил он слабый, отчетливо
воспринимаемый толчок назад. Не умом, а подсознанием он понял, что никакая
сила не сможет преодолеть это "слабое" сопротивление. И дикая мысль, что
перед ним не сгустившийся воздух и не завеса, а нечто обладающее разумом,
сознательно не хотевшее причинять кому-либо вред, но запрещающее подходить
к капитану Аксенову, сразу же превратилась в уверенность, что это так и
есть.
С чувством страха Кузьминых отступил.
- Вот то-то и есть! - сказал главный врач.
Кузьминых справился с волнением. Против ожидания это удалось ему очень
легко.
- Давно это появилось? - спросил он.
- Кто знает! Больного положили здесь после рентгена, минут сорок,
сорок пять назад. А что к нему нельзя подойти, заметили минут за пять до
моего к вам звонка. На часы я не посмотрел. Что же это такое, как вы
думаете?
- Вопрос не по адресу. Подобные вещи вне компетенции органов милиции.
Но я думаю, капитану Аксенову это не повредит. - "Скорее всего, пойдет на
пользу", - прибавил он мысленно, сам не зная, почему вдруг явилась такая
странная мысль.
- Смотрите, он, кажется, просыпается, - сказал врач. Кузьминых
обернулся и успел заметить, как снова закрылись глаза Аксенова. Капитан
поднял руки, точно желая закинуть их за голову, сжал кисти и вдруг...
сильно потянулся, резким движением расправив грудь. Даже человеку, ничего
не смыслящему в медицине, стало бы ясно, что такое движение никак не
вяжется со сломанными ребрами. Главврач ахнул.
- Что это значит? - спросил Кузьминых.
Аксенов повернул голову на звук его голоса. Увидев своего заместителя,
он улыбнулся.
- Ну, вот меня и починили, - сказал он весело. - Можно встать, доктор?
- Кто вас "починил"? Почему вы думаете, что у вас все в порядке? -
спросил главврач, подходя к Аксенову.
Видимо, он поступил так машинально и даже не заметил, что никакое
препятствие не помешало ему это сделать. Но зато это сразу заметил
Кузьминых.
"Неужели "этого" больше нет? - подумал старший лейтенант. - Куда же
делась странная "завеса", которая только что была здесь? Уж не потому ли
она исчезла, что капитан проснулся и "завесы" больше не надо? Кому не
надо?... Однако, - едва не сказал он громко, - мне сегодня приходят в
голову совершенно дикие мысли!"
Он весь напрягся, делая шаг вперед. Но "завесы" действительно больше
не было...
- Больно?
Пальцы врача осторожно ощупывали правый бок Аксенова. Но, очевидно,
боль не появлялась, потому что капитан по-прежнему улыбался.
- У меня даже голова не болит, - сказал он.
- А почему вы думаете, что она должна болеть?
- От наркоза.
- Какого наркоза?
- Что-то я вас плохо понимаю, доктор, - сказал Аксенов. - Вы же чинили
меня под наркозом, не правда ли? Иначе я бы не мог ничего не почувствовать.
Разве не так?
- А сейчас вы что-нибудь чувствуете?
- Только одно - желание встать.
- Придется немного подождать. Сейчас сделаем вам повторный снимок.
- А это зачем?
Врач ничего не ответил и вышел. Почти тотчас же в палату вошла
медсестра. Но Кузьминых успел прошептать на ухо капитану:
- Не было никакого наркоза. С вами ничего не делали. Вы просто
заснули.
- Это странно! - сказал Аксенов. - Почему же я не чувствую боли при
дыхании? Разве первый снимок ошибка?
"Вот, вот! - подумал Кузьминых. - Именно так и будут рассуждать все. И
никто не поверит ни в какую "завесу". Ошибка! И больше ничего!"
Он нисколько не сомневался в том, что капитан Аксенов уже здоров.
Повторный снимок обязательно покажет, что перелома ребер нет. Но как и чем
объяснить то, что зафиксировано на первом снимке? От фотодокумента не
отмахнешься!...
- Помогите больному встать, - сказала медсестра.
- Я могу встать и сам. - С этими словами Аксенов легко поднялся на
ноги.
Сестра укоризненно покачала головой.
Идя по коридору вслед за Аксеновым и сестрой, Кузьминых видел, что
походка его начальника совсем не та, что была у него, когда он шел из
своего кабинета к машине скорой помощи. Сомнения не было - капитан
действительно здоров! В чем же тут дело?...
Этот же вопрос старший лейтенант задал и главному врачу. Тот удивленно
посмотрел на него.
- О чем вы меня спрашиваете?
- О том и о другом.
- Относительно больного ничего сказать сейчас не могу. Подождем
снимка. А относительно "другого", позвольте повторить ваши же слова: вопрос
не по адресу.
- Кого же спрашивать?
- Боюсь, что некого.
С минуту оба молчали.
- Не кажется ли вам, - сказал Кузьминых, - что все обстоятельства
этого дела следует заактировать?
- Для чего? И для кого?
- Для тех, кто заинтересуется этим. Хотя вы и говорите, что спрашивать
некого, думаю, что найдутся люди, которым наш акт может пригодиться.
- Кому это может пригодиться?
- Науке!
Снова молчание.
- Пишите акт, - сказал главврач. - И простите меня! Я совсем потерял
голову. Разумеется, вы правы! Садитесь за мой стол.
Вошла медсестра и подала ему мокрый еще снимок.
- Милое дело! - сказал врач. - Посмотрите!
- Зачем мне смотреть? Я в этом все равно ничего не смыслю. Знаю, что
капитан Аксенов здоров и перелома ребер у него нет. Больше нет!
- Что значит "больше нет"?
- Это значит, что перелом был, а теперь его нет. И именно потому мы с
вами составляем акт.
- Фиксируем то, чего не понимаем?
- Да! И вряд ли поймем когда-нибудь.
- Тогда еще раз спрошу: кому же нужен наш акт?
- Науке! - повторил Кузьминых. - Но не медицине и не криминалистике.
Впрочем, - прибавил он, - относительно медицины я, может быть, и не прав,
судя по тому, что произошло с капитаном Аксеновым на наших глазах.
"А что же, собственно говоря, произошло на наших глазах? - тут же
подумал он. - Ровно ничего! К капитану нельзя было подойти, потому что
"нечто" мешало. Вот и все, что мы знаем. Правда, это "нечто" или "некто"
вылечило его за то время, пока никто не мог подойти и помешать. Но чему
помешать? Или, быть может, кому? Нет, лучше не пытаться найти разгадку! С
ума можно сойти!"
- Давайте писать акт, - сказал он таким тоном, словно хотел успокоить
себя и главного врача. - Что еще нам остается? Это тот редкий случай, когда
думать вредно...

***
Сотрудники милиции не очень удивились, когда увидели своего
начальника. Капитан выглядел как обычно, а на вопросы о самочувствии
коротко отвечал: "Нормально!", не вдаваясь в подробности.
Н...ск стоял на полпути между районным и областным центрами, поэтому
ожидаемые машины прибыли почти одновременно. Из района приехали майор и
капитан, а из области - подполковник и судебно-медицинский эксперт
областного управления, психиатр по специальности. Его присутствие
красноречиво свидетельствовало о возникших относительно Аксенова
подозрениях.
- Ну что ж, давайте показывайте, что у вас здесь произошло, - сказал
подполковник, и в тоне, каким была сказана эта фраза, отчетливо прозвучало:
"если у вас действительно что-то произошло".
"Ладно, дорогие товарищи, - подумал Кузьминых. - Хорошо смеется тот,
кто смеется последним! Посмотрю я на вас через пару минут, там, в
кабинете".
Уходя в поликлинику, он запер дверь, чтобы никто не входил и ничего не
трогал. Начальство должно было увидеть все в том виде, в каком он оставил,
на случай, если захочет произвести следствие по всем правилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13