Два корабля пытались прорваться к гавани под берегом, но один наскочил на мину, второй налетел на затопленны ранее брандер. Остальные были в конце концов добиты береговой артиллерией, в зону действия которой эти тихоходные корабли зашли слишком далеко, что и предрешило их судьбу.
"Фусо", тем временем, дошел до начала фарватера. Навстречу ему по проходу нетопливо и величественно, как и полагается богине, шла Диана. Задержка крейсера с выходом из - за заевшего брашпиля усугубилась решением командира корабля Залесского не расклепывать якорную цепь, а устранить задержку. На робкий вопрос старшего офицера - "а как же срочность выхода по тревоге" - не возмутимый капитан потягиваясь проворчал, что "нам вообще можно было бы не выходить, миноносцев Новик и сам погоняет, как всегда, а для чего крупнее есть Утес и Золотая гора, нам сегодня ночью в море делать нечего, два крейсера в дозоре вообще блажь адмирала". Заметив в темноте медленно идущий по фарватеру небольшой корабль, командир Дианы совершил еще одну, последнюю и непоправимую ошибку - он принял его за поврежденного "Манчжура" возвращающегося в гавань. Он даже приказал дать задний ход и принять вправо, чтобы "пропустить бедняг". Залесский отдал приказ об обстреле "Фусо" только после того, как по тому открыла наконец огонь батарея Золотой горы. К сожалению, попасть по маленькому медленно плетущемуся в темноте броненосцу из мортир никак не удавалось. Канониры то вводили поправку на скорость в 15 узлов, и тогда снаряды вздымали стобы вода перед носом "Фусо", то стреляли по нему как по стоячей мишени, и тогда пенился уже кильватерный след старого корабля. Пара снарядов из шестидюймовок Дианы, с вечера заряженых чугунными снарядами - против миноносцев - бессильно раскололась о бронированный и забетонировнный борт японца. Еще через два минуты с Дианы, наконец засветившей прожектор у видели, что пришелец медленно разворачивается поперек фарватера в самом узком месте, и на нем отдают якоря. У Залесского хватило ума задробить стрельбу, чтобы не топить брандер на фарватере, но что делать дальше он придумать не мог - времени на посылоку десантной парти и заведения буксира яано не было. С японца доносились небольшие взрывы - подрывали кингстоны и двери водонепроницаемых переборок, и в любой момент он мог просто взлететь на воздух (единственной причиной по которой на "Фусо" не взорвали погреба было отсутствие в них боезапаса - Того решил не рисковать возможностью случайного преждевременного подрыва от попадания русского снаряда). Неожиданно, мимо замершего крейсера на максимальных для него 11 узлах, с воем сирены пронесся портовый буксир Сильный. Буксиром командовал лейтенант Балк 2-й, старший двоюродный брат недавно ставшего лейтенантом Балка с Варяга.
Все хорошие офицеры, всех армий мира делятся на две группы - офицеры бывают идеальные для мирного времени, и для войны. Причем переходы из группы в группу практически не возможны. Во времена долгого мира офицеры военного времени хиреют. Их затирают по службе чистенькие умеющие навести порядок в казарме и красиво отрапортовать офицеры мирного веремни, их не любит начальство за излшнюю независимость и хулиганистость. Их поголовье сокращается, и поддерживается только за счет притока недоигравших в детстве в войну мальчишек романтиков. Зато когда начинается серьезная, большая война естественный отбор начинает идти по совсем другим критериям… Неожидано выясняется, что блестящий капитан, может блестать только на паркете танцпола или светском приеме, а под огнем теряет не только блеск и лоск, но и голову. Зато задерганный выговорами за пьянство и хулиганские выходки лейтенант может неожиданно пустить свою неумную, бьющую через край на горе начальникам, энергию в нужное русло. О чем это я? Просто лейтенант Балк 2-й, третий год "временно" командующий буксирным судном Сильный и которого еще более полугода назад должны были произвести в капитан - лейтенанты, был не просто идеальным офицером военного времени. Он был уникумом. На Сильный его "задвинули", буквально убрав с глаз долой Алексеева, и надеясь что на медленном буксире от остепенится. Вместо этого, он внушил команде, что "экипаж буксира Сильный должен соотвествовать названию корабля", и менее чем через год команда в охотку, под руководством и при личном участии командира, жонглировала каждое утро пудовыми гирями. На верхней палубе буксира всегда были в наличае гири, штанги тяжеленные цепи и прочие снаряды бодибилдеров начала века. Вскоре Сильные дожонглировалась до того, что в кабаках Порт Артура появилась новая примета - на тех кто с Сильного меньше чем втроем на одного не наезжать. А еще через полгода перестали задирать вообще, потому, что обидчиков Сильные находили всегда, а их командир никогда не выдавал членов команды для наказания, назависимо от того, что те натворили в городе. Подобно легендарному поручику Ржевскому о нем слагали анекдоты, причем почти все они имели под собой реальную подоплеку. Он спасал утопающих, тиранил чиночников всех мастей и рангов, а иногда и "купал" наиболее зарвавшихся из них прямо в гавани, перебрасывая тех через борт на радость команде. В нашей истории он получил за геройство на войне 2 ордена, что для командира БУКСИРА - беспрецедентно. Если надо было послать куда - либо невооруженный корабль - Балк всегда был тут как тут. Его бускир всегда и всюду поспевал, и не раз попадал в переделки. Перед сдачей крепости он прорвался из блокированного Порт Артура на КАТЕРЕ тогда, когда полноценные боевые корабли предпочитали не рисковать и самозатопиться. Перед этим он, в нарушение прямого приказа коменданта крепости, взорвал свой буксир, чтобы тот не достался японцам. После войны, он постоянно конфликтовал с любым начальством по любому поводу, скучал, много пил и, в конце концов, не найдя себя в мирной жизни, переведенный за очередное художество командовать с миноносца на транспорт застрелился…**** Но сейчас, этот молодой и полный жизни хулиган, бельмо на глазу начальства, любимец команды и всех молодых бесшабашных офицеров, несся полным ходом навстречу японскому брандеру и своей судьбе.
По случаю войны буксир был штатно вооружен парой 37 миллиметровых пушечек, а по случаю предприимчивости командира на него поставили еще и пару старых картечниц Гатлинга. Как поговарили во флоте, их Балк то - ли выиграл в карты, то - ли просто украл у кого - то из капитанов миноносников. Впрочем, экипаж миноносца и сам снял их с наскочившего на мель японского брандера, при первой попытке заблокировать проход рейд. Вообще - то, по сигналу тревоги буксиру сниматься с якоря было не обязательно, даже если он и стоял по парами рядом с выходом. А снявшись, разумно было бы отходить в глубину гавани, а не пробираться по мелководью к открытому морю потому, что гонять по рейду японцев - не его дело. Для этого в составе эскадры было достаточно и боевых кораблей. Но Балку не сиделось в гавани. Для себя он придумал оправдание - если какой то из русских кораблей потеряет ход, он сможет быстрее отбуксировать его в порт. Эта отговорка уже пару раз выручала его при разборах "неподобающего" поведения буксира во время ночных схваток на рейде. А утром 3 - го марта, успев притащить после ночного боя на буксире в гавань подорваный японской миной Властный, до того как тот затонул, он получил благодарность от Макарова, и разрешение находится при атаках там, где сочтет нужным. При условии, что его буксир не будет путаться под ногами боевых кораблей.
Сейчас "Сильный" не стал "путаться под ногами" у нерешительно замершей "Диане", с которой пытались спустить паровой катер, а обойдя ту по дуге, пошел прямо на "Фусо". Его капитан на мостике громко кричал - "Приготовиться к тарану!!". Он жадно, читавший все доходившие до Порт Артура газетные статьи о подвиге Варяга и Корейца, и прекрасно помнившил детсткие игры со своим двоюродным братом, в которых он, более старший и крупный всегда выходил победителем. Теперь и у него появилась тень шанса совершить что - то, хоть немного похожее на подвиг своего удачливого братца, и уж он то ее точно не упустит. Впрочем, кроме жажды подвигов непоседливым лейтенантом двигал элементарный здравый смысл. Если брандер, в котором он к своему удивлению в свете прожектора опознал силует "Фусо", затонет там, где он сейчас стоит на якорях, из гавани смогут выходить только миноносцы. Сам три года шныряющий по фарватеру туда сюда почти каждый день, Балк прекрасно понимал, что японец выбрал для затопления идеальное место. Он даже успел подумать, что именно там топился бы и он сам, реши он насолить адмиралу Макарову по крупному. На "Фусо" поначалу отстреливались от "Дианы", но разглядев несущийся на них на все парах с влюченной сиреной портовый пароходик, перенесли огонь на него. Но к этому моменту на старом броненосце в строю остались только одна шестидюймовка и пара орудий калибром поменьше. В буксир попал один шестидюймовый снаряд, осколками которого изрешетило рубку и мостик. Мелкий осколок японского снаряда пробил дерево рубки и завяз в мощной грудной мышце капитана, упершись в ребро. Смерть не добралась до сердца лейтенанта всего то один дюйм. Рулевому повезло меньше - осколок, влетев в окно рубки попал ему в лоб, а еще пяток вошли в тело. Смерть была практически мгновенной. Когда Сильный приблизился на пять кабельтов в Фусо наконец то попал 11 дюймовый мортирный снаряд с Золотой Горы. По стоящей мишени вечно мазать не могли даже не слишком точные мортиры. Сразу после этого, в телефонной трубке на командный пункт батареи (одно из нововведений которые Макаров почерпнул в папке, переданной ему доктором с Варяга) наконец то раздался голос Макарова, который потребовал прекратить огонь по стоящему на фарватере кораблю. После впечатляющего взрыва на палубе огонь с Фусо прекратился на минуту, которой хватило Балку на то, чтобы снять со штурвала тело рулевого взяться за рукоятки самому. Он ювелирно, отработав за два кабельтова до борта брандера "полный назад", снизил скорость в моент удара с одинадцати до пяти узлов. Поэтому энергия удара была потрачена не на проламывание бронированого борта "Фусо", а на его разворот вдь фарватера. На какое то время наступило шаткое равновесие - Сильный пытался развернуть стоящий поперек фарватера бранеро-бронеосец, кормовой якорь "Фусо", вцепившись в дно с истинно самурайским упорством, пытался ему это не дать сделать.
На мостике Фусо, Окуномия мрачно наблюдал за усилиями русского буксира, который был на волосок от того, чтобы пустить все жертвы принесенный в этот день псу под звост. Что еще он мог сделать, при условии того, чтоб почти все орудий выведены из строя и только пара 47 миллиметровок все еще отсреливается от навалившегося на борт буксира? Только повести всех, кто все еще был на ногах в последнюю атаку, и попытаться пробившись в рубку буксира отвести тот от борта тонущего броненосца, который уже осел на полтора фута. А может вообще удастся утопить этот чертов буксир прямо у борта "Фусо", тогда уж точно фарватером еще долго не смогут воспользоваться крупные корабли. Над палубой броненосца пронесся последний приказ командира, -
– Команде вооружиться всем чем можно! За Императора и Японию, на абордаж!!!
Рулевой матрос, который схватив со стенки рубки пожарный багор кинулся было в схватку, был послан в машиное отделение, с приказом донести приказ об атаке до низов броненосца, где сейчас была сосредоточена большая часть команды. Первой волне атакующих не повезло - их встретила уцелевшая картечница Гатлинга, из которой азартно и метко палил прапорщик Щукин. На борт Сильного успели перепрыгнуть только десять палубных матросов из трех десятков кинувшихся в атаку. Пятнадцать человек были выведены из строя в момент рывка. Остальные порятались от ливня стальных пуль за кнехтами и раструбами вентиляторов. Окуномия резонно решил дождаться второй волны из кочегарок, погребов и машиного отделения и пиказал уцелевшим матросам затаиться и ждать. Столь удачно отсрелявшаяся картечница была снесена за борт внезапно ожившей 76 мм пушкой вместе с перезаряжавшим ее расчетом. Второй выстрел пушка сделать не успела - на Диане проснулись и всадали в место откуда раздался выстрез сразу три сегментных снаряда. Промазать с пяти кабельтов не смогли даже артиллеристы крейсера носившего гордое прозвище "сонной богини".
– Илья, подкинь ка мне на мостик с палубы гриф от штанги, только побольше и бысто,- прокричал Балк ординарцу.
– Зачем, ваше благородие? - оторопело спросили снизу с палубы.
– Так у нас на борту из оружия только пара револьверов и пяток винтовок, - весело проорал командир, наскоро промокая рану на груди салфеткой, - а японцы сейчас опять полезут. Да кстати о револьвере, лови!
С этими словами он перебросил свой наган ординарцу.
– А как же вы, ваше благородие? - поймав револьвер и засунув его за пояс поинтересовался матрос, просовывая через ограждение рубки полутарометровую стальную палку.
– А я обойдусь, - проворчал Балк и легко прокрутил в руке пудовый гриф, - это ты у нас на борту меньше месяца, сопля худая. А те кто тут хоть полгода отходил - им оружие не к чему. Да и японцев его не густо будет я думаю. А ты рви в машинное, предупреди чтобы вооружались и готовились отбиваться - японцев я думаю раза в три больше будет, могут и до них добраться.
Через три минуты на палубу Сильного ринулась толпа кочегаров из низов японца. Ее прилив был частично остановлен пулеметным огнем с фор марса приблизившейся Дианы, но часть нападавших все же смогла под руководством размахивающих катанами офицеров перебраться на Сильный. Во второй раз за эту войны на палубе корабля закипела жаркая абодажая схватка, и опять во главе русской стороны был человек по фамилиии Балк. Тенденция? Долгого боя не получилась - команда Сильного доказала, что последний год не зря была грозой ночного Порт Артура - японцев вымели с буксира как мусор метлой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44