"Она лучше тебя". Она лучше, стало быть, мы, брошенные, - хуже. А ведь
на самом-то деле глупость несусветная! Она не лучше, а мы не хуже, просто
мы с ней разные.
И нашему любимому до поры до времени было хорошо с нами, потому что мы
со своим характером и внешностью отвечали, то есть соответствовали, его
внутренним потребностям. Но время идет, люди меняются, развиваются, мы - в
одну сторону, наши мужчины - в другую, и наступает рано или поздно момент,
когда мы такие, какими стали, уже не соответствуем потребностям того
мужчины, в которого со временем превратился наш избранник.
Вот и все. И чем моложе пара, тем больше вероятность, что их развитие
пойдет в разные стороны и они обязательно расстанутся. Потому что
интенсивно человек развивается примерно лет до тридцати пяти, а то и до
сорока.
Пары, которые сошлись в сорок и позже, имеют куда меньше шансов на
разочарование, потому что к сорока годам вкусы, интересы и потребности уже
как-то устоялись, системы приоритетов и ценностей сформировались, и если
люди устраивают друг друга такими, какие они есть, то так оно уж и
останется. Исключения, само собой, бывают, не без этого. Но не часто.
Не думайте, что я такая умная и все это знала в момент ухода Олега.
Ничего я не знала, поэтому рыдала и страдала, как говорится, в полный рост.
С сердечными болями и мигренями, с высоким давлением, чернотой в глазах и
прочими невротическими прелестями. Но...
С тех пор прошло достаточно времени, чтобы я очнулась от ужаса и
разобралась в ситуации. В Семье я уже больше года. Сначала я ждала Олега.
Надеялась, что поселившийся в его ребре бес порезвится и затихнет и он
вернется. се двери я оставила открытыми, каждый раз после телефонного
разговора с его родителями я отзванивалась ему на работу и подробно
пересказывала весь разговор, чтобы он при беседе с ними не попал впросак.
Была с ним милой, шутила, справлялась о его здоровье. Короче, изображала
идиллические отношения между взрослыми, все понимающими людьми. Правда,
меня немного удивляло, почему Олег ни разу не предложил мне возмещать
затраты на телефонные переговоры с его родителями, ведь для меня эти деньги
были куда как существенными.
Но я сама себе маленьким язычком отвечала, что я ведь не жалуюсь на
свое бедственное положение, так откуда ему знать?
А потом прозвенел первый звоночек. И не сказать чтоб тихонько.
- Ника, ты ведь сейчас на Таганке живешь? - как-то спросил меня Олег.
- Да, - подтвердила я, и в душе у меня все запело: сейчас он скажет,
что хочет увидеться со мной, что соскучился.
- Слушай, у вас там есть какой-то магазин итальянской сантехники.
- Есть, - снова подтвердила я, совершенно не понимая, куда он клонит.
- Ты не могла бы туда сходить?
- Могла бы. А зачем?
- Понимаешь, мы ремонт делаем, но у нас совершенно нет времени днем по
магазинам мотаться. Мы же работаем. Ты пойди туда и посоветуйся с
продавцами, какая сантехника лучше, и узнай, какие там цены. Ладно?
Хорошо, что я в этот момент сидела. Просто-таки большая жизненная
удача. Иначе быть бы мне с черепно-мозговой травмой. Олег, находясь со мной
в зарегистрированном браке, живет с другой женщиной, приносит ей свою
немаленькую зарплату, и на эту зарплату (на половину которой я имею
законное право) они делают ремонт в ЕЕ квартире и покупают сантехнику, в
которой ОНА будет мыться и справлять прочие гигиенические надобности. А я,
брошенная без копейки и без крыши над головой Ника, должна ходить по
магазинам и узнавать, какая техника лучше и сколько она стоит. Ну конечно,
я же не работаю, не хожу к девяти в присутствие, я кто?
Так никто, домработница, прислуга. Пойду с корзинкой на базар, по
дороге и насчет цен на унитазы справлюсь.
У меня аж дух захватило. Знаете, это очень занятный процесс, когда с
одной стороны тебя обуревает возмущение, с другой - удивление, с третьей -
стыд. Про возмущение, я думаю, вам понятно, можно не объяснять. Удивляло же
меня, что я вообще это слышу от Олега. Неужели в нем вот это вот было и
раньше, а я не замечала? Или раньше не было, а появилось только сейчас? Да
нет, пожалуй, и раньше было, ведь спокойствие его родителей - это его
проблема, сыновняя, а он легко и непринужденно переложил ее на меня.
Дескать, старики распереживаются, ты уж, Ника, помоги. Но старики - это
святое, и я как-то не придала значения просьбе Олега регулярно звонить им,
как и прежде. А ведь его просьба посодействовать с унитазом, если
вдуматься, из той же коробочки.
И было мне в тот момент жарко от стыда. Я умирала от любви к ЭТОМУ
человеку? И умирала от горя, когда он меня бросил? Неужели я такая дура?
Неужели я еще более слепа, чем Гомер?
Людям свойственно любить себя, и я не исключение.
Считать себя слепой дурой было неприятно, и я быстренько вышла из
виража, решив, что Олег, вероятно, просто сморозил глупость, не подумав,
как она будет воспринята. Вполне простительная ошибка. С каждым случается.
Второй звонок прозвенел просто-таки оглушительно.
Для каких-то надобностей Олегу потребовалось предъявить свидетельство
о браке, а поскольку регистрировались мы в Ташкенте, то и свидетельство
было на чистом узбекском языке. Находилось оно у меня.
- Ника, слушай, мне нужен нотариально заверенный перевод
свидетельства, - заявил он.
- Приезжай и забирай, - ответила я без колебаний.
- А ты не могла бы узнать, где делают официальные переводы?
- Могла бы. Но ты можешь с этим справиться ничуть не хуже. У тебя тоже
есть телефон, возьми "Желтые страницы" и позвони.
- Ну Никуша, - заныл он, - у тебя это так ловко получается! Слушай,
может, ты найдешь эту контору, съездишь к ним, сделаешь все, потом заверишь
у нотариуса, а?
Строго говоря, это было проблематично. Одно дело заскочить в магазин
сантехники на соседней улице, и совсем другое - переться незнамо куда и
тратить неизвестно сколько времени. Я ведь никогда точно не знаю, кто из
членов Семьи и сколько времени собирается провести дома, а оставлять
Главного Объекта в одиночестве невозможно. Конечно, нет ничего
невозможного, если захотеть. Но вот должна ли я хотеть?
- А зачем тебе свидетельство о браке? - осторожно спросила я. - Ты
собираешься подавать на развод?
- Ну что ты, Никуша, конечно, нет. Мы с Галочкой собираемся съездить к
друзьям в Калифорнию, они нас приглашают отдохнуть, а в американском
посольстве для визы обязательно нужно предъявлять свидетельство о браке,
если ты женат, там вообще все очень сложно...
И еще десять минут я вынуждена была слушать печальную повесть о том,
какие невероятные препоны приходится преодолевать моему бывшему мужу, чтобы
вырваться на месяц отдохнуть с любовницей на калифорнийских пляжах. Если
память мне не изменяет, перед моим отъездом в Ташкент к тяжелобольному
свекру Олег мне говорил, что вот отец поправится, все тревоги закончатся, и
мы обязательно поедем с ним в Калифорнию к этим самым друзьям, которых я,
кстати, считала и своими друзьями, поскольку мы были хорошо знакомы. А
теперь мне предлагалось оказать ему помощь в том, чтобы в эту поездку он
отправился не со мной. Да уж не глючит ли меня? В самом ли деле это
происходит? Может, я сплю? Или брежу?
После второго звонка выходить из виража было, пожалуй, потруднее. Зато
после третьего, как и полагается в театре, занавес поднялся, и моим глазам
предстала четкая и не очень-то приглядная картина. Я вдруг увидела Олега
таким, каков он был на сегодняшний день. Это совсем не тот Олег, в которого
я когда-то влюбилась и за которого выходила замуж. Это другой мужчина,
инфантильный, остановившийся в своем эмоциональном развитии на уровне
ясельной группы детского садика. Абсолютно чужой и абсолютно мне ненужный.
В тот день я поняла, что больше не буду его ждать.
И мое пребывание в Москве утратило первоначальный смысл. Но к тому
времени я проработала у Сальниковых десять месяцев, и мне удалось скопить
четыре с половиной тысячи долларов. Иными словами, я уверенно и без сбоев
шла по дороге, которую для себя наметила: жить "в людях" и копить на
собственную квартиру. Что же теперь, отступить? Все бросить? Ни за что. Да
и потом, я не могу вернуться в Ташкент, пока живы родители Олега, они сразу
же узнают о моем приезде и догадаются об остальном. Вот попала ты,
Кадырова! Это ж надо, чтобы так все сошлось: и в Ташкенте, и в Москве ты
должна обеспечивать душевный покой стариков. Видно, планида твоя такая.
Ну а сейчас, поскольку с момента расставания с Олегом прошло больше
года, в моей душе царит относительный покой. Я приняла ситуацию, смирилась
с ней и не считаю нужным заламывать руки и строить из себя великомученицу.
***
Я совершенно не умею рассказывать "от печки", мне всегда хочется
побыстрее подобраться к главному, и из-за этого мое повествование обычно
получается сумбурным и путаным, потому что все время приходится
возвращаться к началу и что-то дополнительно объяснять, или уж вовсе
непонятным, если не возвращаться и не объяснять ничего. Одним словом,
рассказчик я аховый.
К тому же меня сбивает с ровного повествовательного тракта
неистребимое стремление найти нужную развилку, ту точку, тот момент
принятия решения, который вывел меня именно на это ответвление дороги, а не
на какое-нибудь другое. Поэтому, рассказывая свою историю, я постоянно
оглядываюсь на прошлое и застреваю на событиях, которые вам кажутся
совершенно неинтересными, но для меня имеют огромное значение. Уверена,
например, что вы так и не поняли, зачем я столь подробно описывала эпопею с
Патриком. Да, миленько, даже, может быть, умилительно, но зачем? Какое это
имеет отношение?.. Никакого. Для вас. А для меня имеет. Потому что именно в
разгар выяснения, у кого в комнате должен жить котенок, пока не приучится к
лотку, я впервые сформулировала свою задачу: я должна стоять на страже мира
и покоя в Семье, чтобы никто ни на кого не сердился, никто не повышал
голос, не плакал и не страдал, а если уж этого нельзя избежать, то чтобы
Старый Хозяин ничего не видел, не слышал и не знал. Ему нельзя нервничать и
волноваться. Пока Главный Объект жив, у меня будет работа и зарплата. И
свою задачу я буду выполнять ценой любых усилий и любых жертв. Речь идет не
о самопожертвовании, а о том, что у меня есть я, о которой никто, кроме
меня самой, не позаботится. Все, что я делаю ради спокойствия Николая
Григорьевича, я делаю для себя самой, для достижения собственной цели.
Если хотите, можете назвать это эгоизмом, воля ваша.
Я же называю это отчаянной борьбой за выживание.
И ради тишины и покоя в доме я буду терпеть в своей крохотной комнатке
Патрика вкупе с запахами кошачьих экскрементов, хлорки и наполнителя для
лотка.
Да, все верно, тот эпизод и был "точкой разветвления" моей дороги. Про
себя я именовала ее точкой "Патрик". От точки "Патрик" я двинулась дальше
по одной из двух веток. А уж эта ветка, в свою очередь, тоже давала
отростки, и мне приходилось выбирать, по какой веточке своего жизненного
дерева ползти дальше От точки "Патрик" до следующей, которая называется
точкой "Гомер", веточка вытянулась почти на месяц. Но точка "Гомер" тоже
очень важна для понимания дальнейших событий, поэтому мне придется снова
вернуться назад. Вы уж простите.
Итак, точка "Гомер". В один прекрасный день Мадам, придя домой, стала
обнаруживать явные признаки нервозности. Нет, она ни на кого не сердилась,
но каждые пять-десять минут куда-то звонила, ей не отвечали, и с каждой
неудачной попыткой дозвониться в ней словно туже и туже натягивалась
невидимая тетива. Мне даже показалось, что если вставить стрелу, то
последствия выстрела могут быть, как выражаются медики, несовместимыми с
жизнью. Судя по всему, Наталья и сама это понимала. По ее напряженному лицу
было видно, что она судорожно пытается что-то придумать.
- Ника, Николай Григорьевич уже ужинал?
Я с удивлением посмотрела на нее. У Старого Хозяина жесткий режим
питания, уж ей ли не знать! Ужин в 19.00. Кефир со сладкой творожной массой
- в 22.00.
Сейчас половина десятого. Так какие могут быть вопросы?
Но все это было сказано маленьким язычком. Большой же язык у меня
вежливый и выдержанный.
- Да, Наталья Сергеевна, Николай Григорьевич ужинал.
- Он еще не спит?
Да ты что, матушка, совсем с глузду съехала? Какое "спит"? А кефир? А
сериал про пограничников, который только в десять вечера начинается и
который Старый Хозяин как раз на кухне и смотрит, аккуратно выедая творожок
с изюмом из упаковочного стаканчика? Ты что, первый день в этом доме
живешь?
Маленький язычок, которому я акустической свободы не даю и который
иногда в знак протеста пытается использовать мои глаза и мимику в качестве
носителя информации, сделал мощный рывок, и я с трудом успела удержать его,
а стало быть, и лицо в состоянии относительного покоя.
- Нет, Наталья Сергеевна, он еще не спит. Он в десять часов выйдет
пить кефир с творогом и смотреть сериал.
- Ах да, я забыла...
Она снова схватила телефонную трубку и попыталась куда-то дозвониться.
Не сказать чтобы успешно. Я продолжала лепить манты, которые заказал на
ужин Денис.
Он уже звонил, сказал, что придет в одиннадцать. Мадам металась между
кухней и гостиной, почему-то каждый раз надолго застревая в прихожей. Что
происходит, хотела бы я знать?
Из своей комнаты выпорхнула Алена, придирчиво оглядела стоящую на
кухне вазу с фруктами, схватила мандарин.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10