Маринина А. Б.
Убийца поневоле

Изд. "Центрполиграф", Москва, 1998 г.
OCR Палек, 1998 г.

Анонс

Из четырех малолетних убийц юного талантливого художника через девять
лет в живых остается один. Стараясь спасти его, чтобы дать свершиться
правосудию, аналитик уголовного розыска Анастасия Каменская не может
предотвратить новые кровавые преступления.

Выражаю свою любовь и восхищение моей подруге Ирине Козловой, которая
самоотверженно помогала мне на первом этапе работы над повестью, несмот-
ря на болезнь и крайне тяжелые личные обстоятельства;
глубокую признательность моему постоянному консультанту, подполковни-
ку милиции Сергею Заточному;
искреннюю благодарность Людмиле Заблоцкене, поддержавшей меня в самый
трудный момент работы над повестью, когда мне захотелось все бросить.


Глава 1

Черное платье сидело на стройной фигуре как влитое, выгодно подчерки-
вая красивую грудь и тонкую талию.
- Ну как? - Настя сделала замысловатый пируэт, при этом в высоком, до
бедер, разрезе соблазнительно мелькнула нога в телесном чулке.
- Прямо дух захватывает! - восхищенно ответил Леша Чистяков, за много
лет привыкший видеть свою подругу преимущественно в джинсах, свитерах и
кроссовках. - А тебе самой нравится?
- Очень. Спасибо тебе, солнышко.
- Я старался, хотел тебе угодить. Как-никак такое событие...
Настя, крутившаяся перед зеркалом, остановилась и подозрительно пог-
лядела на Лешу.
- Какое событие?
- Ты в первый раз согласилась поехать со мной на банкет. Это что-ни-
будь да значит.
Настя недовольно нахмурилась:
- Ты что же, хочешь, чтобы я поехала в... в этом?
- Ну да. Я это платье купил специально для сегодняшнего вечера.
- Лешенька, милый, - взмолилась она, - я в нем измучаюсь. Целый вечер
провести в туфлях на шпильке, следить за осанкой, не иметь возможности
сесть так, как хочется, как удобно, - я этого не вынесу. Ну можно я на-
дену брюки и удобную обувь?
- Ася, но это все-таки банкет! - возмутился Чистяков. - Какие брюки?
Ты с ума сошла!
- Я обещаю, брюки будут высший класс, прямо от Кардена. И свитер
возьму понарядней. А, Лешик?
Она ласково обняла Лешу и потерлась носом о его плечо. Леша в отчая-
нии махнул рукой и отвернулся.
- Я так старался... - расстроенно проговорил он. - Бегал по магази-
нам, искал это чертово платье, мечтал, как ты его наденешь. Хотел, чтобы
оно было непременно черное, ты ведь любишь этот цвет. И что теперь? Все
зря?
Глядя на его огорченное лицо, Настя почувствовала угрызения совести.
Он и в самом деле старался, хотел сделать ей подарок, а она... Но с дру-
гой стороны, целый вечер в платье за шестьсот долларов и в туфлях на вы-
соком каблуке, когда болит спина и отекают ноги, - перспектива не из
приятных.
- А что, - решилась она внезапно, - может, и в самом деле раз в жизни
выйти в свет в приличном виде? Сделаю прическу, нарисую лицо - и вперед.
Леша сгреб ее в охапку и закружил по комнате.
- Аська, ты будешь на этом сборище самая красивая! Все мужики поуми-
рают от зависти ко мне.
Стоя под горячим душем и втирая шампунь в длинные светлые волосы,
Настя Каменская думала о том, что приносимая ею жертва была не такой уж
большой, если вспомнить, сколько хорошего сделал ей Чистяков за годы,
которые они провели вместе. Леша ухаживал за ней, когда она болела, при-
носил тяжеленные сумки с продуктами, кормил ее вкусными ужинами, безро-
потно сносил ее категорическое нежелание официально оформить их отноше-
ния, терпеливо пережидал приступы ее плохого настроения. Неужели за все
это он не заслужил права хотя бы раз появиться на банкете со своей под-
ругой, о которой много лет слышат все его коллеги, но которую никогда не
видели. Над ним уже стали частенько подшучивать: "Что это ты прячешь от
общественности свою милицейскую барышню? Может, она у тебя хромая или
горбатая?" Конечно, это было бы эффектно: молодой доктор наук, профес-
сор, блестящий математик, лауреат международных премий появляется на
банкете под ручку с ослепительной блондинкой! При этой мысли Настя хмык-
нула, потом не выдержала и расхохоталась. Она - невзрачная серая мышка с
блеклым невыразительным лицом, и только Лешка со своей трогательной без-
заветной любовью может представлять ее красавицей. Хотя если не лениться
и сделать грамотный макияж, она может стать очень хорошенькой, даже кра-
сивой, а уж фигурой ее Бог и без того не обидел, так что в черном шести-
сотдолларовом платье...
- Ася, - послышался из-за двери Лешин голос. - Тебе Гордеев звонит.
Будешь разговаривать или сказать, что ты перезвонишь позже?
Виктор Алексеевич Гордеев был Настиным начальником, и его звонок в
субботу ничего хорошего не предвещал. У нее мелькнула трусливая мысль,
что она срочно нужна на работе и это поможет ей в очередной раз отвер-
теться от ненавистного мероприятия, каковым ей представлялся не только
предстоящий банкет, но и вообще любые многолюдные собрания и компании.
- Тащи телефон сюда! - крикнула она. Леша приоткрыл дверь, впустив в
наполненную паром ванную струю холодного воздуха, и протянул ей аппарат.
- Настасья, я, кажется, опять испорчу тебе выходные, - раздался в
трубке голос Гордеева. - Ты уже слышала про совместное решение коллегий
МВД и Генеральной прокуратуры о плохой работе по раскрытию убийств?
- Конечно. Я его даже читала. Она примостилась поудобнее, чтобы подс-
тавить ноющую поясницу прямо под горячую воду.
- Так вот, срочно ведено готовить аналитическую справку по нераскры-
тым убийствам за последние пять лет. Задание понятно?
- Уж куда понятнее, - вздохнула она. - А сроки?
- Как говорится, срок - вчера. Сколько тебе нужно времени?
- Ну, - Настя замялась, - если ничем другим не заниматься, то неделя.
- Ишь ты, - фыркнул Гордеев, - так я тебе и позволил целую неделю ни-
чем другим не заниматься. Значит, так. Справку будешь готовить столько,
сколько нужно, но чтобы это был товар, которым можно гордиться. А перед
руководством я сам отдуваться буду, если начнут торопить. Только ты из-
лишне-то не затягивай, договорились?
- Спасибо, Виктор Алексеевич. Я буду стараться.
Закутавшись в теплый халат и обмотав мокрые волосы полотенцем, Настя
вышла из ванной и тут же увидела стоящего в коридоре Лешу с встревожен-
ным лицом и грустными глазами.
- Опять? - безнадежно спросил он. Она молча кивнула, внутренне разры-
ваясь между жалостью к нему и отчаянным нежеланием ехать на банкет. Жа-
лость в конце концов победила.
- Предлагаю компромиссное решение, - сказала она. - Мы едем на бан-
кет, на обратном пути заезжаем к тебе домой, забираем твой компьютер и
временно ставим его здесь. На пару недель, не больше. Если у меня будет
компьютер, я сделаю справку намного быстрее, а без него мне придется са-
диться за работу прямо сейчас.
- Но как же я без компьютера... - растерялся Леша.
- Выбирай: или две недели без компьютера, или сегодня без меня на
банкете.
- А я могу эти две недели пожить здесь и работать на компьютере днем,
пока тебя нет?
- Конечно, солнышко "мое. Заодно будешь ходить в магазин и готовить
мне еду.
- Аська, ты корыстна до неприличия. Совершенно непонятно, почему я до
сих пор тебя не разлюбил.
- А это потому, что ты ленивый. Влюбиться можно в одну секунду, легко
и просто, а вот перестать любить - это адский труд. Почему неразделенная
любовь превращается в трагедию? Потому что этот труд далеко не каждому
под силу.
Она устроилась на кухне, включила фен и принялась сушить волосы.
- Представь, какие это муки - осознавать, что твоя любовь кому-то ме-
шает, делает когото несчастным, и вот ты начинаешь вырывать ее из себя с
кровью и мясом, и от этого с каждым днем любишь все сильнее и чувству-
ешь, что сходишь с ума...
Голос ее зазвенел, скулы порозовели, глаза из бледно-серых стали го-
лубыми. Настя поняла, что чрезмерно увлеклась. Вспомнила собственную
давно забытую боль и заговорила о ней вслух, да еще при Леше. "Дрянь
бессердечная", - мысленно обругала она себя. Но было уже поздно. Леша
тоже вспомнил, и ему было, наверное, еще больнее.
- Я сварю кофе, - произнес он деланно безразличным голосом и полез в
шкаф за кофемолкой.
Настя с преувеличенной тщательностью сушила волосы, Леша столь же
старательно, соблюдая все процедурные тонкости, колдовал над кофе. Раз-
говаривать не хотелось, все и так было ясно.
- Как ты думаешь, какие серьги лучше надеть к твоему платью? - осто-
рожно спросила Настя, когда кофе был выпит, волосы высушены и пора было
наконец хоть что-нибудь произнести, чтобы окончательно не увязнуть в не-
ловкой ситуации.
- Решай сама, - сдержанно ответил Леша, избегая встречаться с ней
взглядом.
"Так и есть, он расстроился, - подумала Настя. - Природа обделила ме-
ня деликатностью, уж это точно. Надо же так неловко себя вести! Сначала
не захотела надевать платье, теперь еще разговор этот дурацкий... И как
раз в тот день, когда удачно завершился организованный им международный
симпозиум, в который он вложил столько сил и нервов. Его во всеуслышание
признали родоначальником новой научной школы, которую сегодня представ-
ляют его многочисленные ученики, присудили ему очередную невероятно
престижную премию, присвоили звание академика какой-то академии... Гос-
поди, я даже не помню, что это за академия. Я веду себя совершенно не-
позволительно. Надо во что бы то ни стало исправлять положение".
На исправление положения ушел почти час, поэтому одеваться и приво-
дить себя в порядок Насте пришлось с рекордной скоростью. Уже в прихо-
жей, взяв сумочку и кинув в зеркало последний взыскательный взгляд, она
спохватилась:
- А глаза-то!
- Что - глаза? - не сразу понял Чистяков, который после занятий лю-
бовью обычно бывал несколько обалдевшим.
- Линзы забыла вставить, - объяснила Настя, опрометью кидаясь в ван-
ную и доставая контейнер с зелеными контактными линзами. - Серьги же с
изумрудами, и глаза должны быть соответствующими. Я макияж под зеленые
глаза делала, а не под бесцветно-непонятные. Сейчас, Лешенька, еще пол-
минутки подожди.
Она вышла из ванной, сверкая зелеными кошачьими, глазами, изящная и
элегантная, с поднятыми высоко на затылок и уложенными замысловатым уз-
лом волосами. Да, Настя Каменская была сейчас очень хороша собой. Она
знала, что через полчаса начнут гореть и чесаться покрытые тенями веки,
через час отекут и начнут невыносимо болеть ноги, зажатые в узкую колод-
ку модных туфель, а через два часа появится и с каждой минутой начнет
усиливаться ощущение, что в глаза насыпали песку, предварительно пропи-
тав его серной кислотой или еще какой-нибудь пакостью, потому что изум-
рудно-зеленые линзы почти не пропускают кислород. Вечер будет мучи-
тельным, но Леша заслужил свой праздник, и он его получит.
Лиза выключила утюг и удовлетворенно оглядела выглаженную одежду. Те-
перь на блузках не было ни единой морщинки.
- Мама, какую блузку ты наденешь? - крикнула она.
В кухню вошла Елена в длинном халате и принялась придирчиво переби-
рать блузки, аккуратно развешанные на спинках стульев. Статная, слегка
располневшая фигура ее никак не гармонировала с осунувшимся, покрытым
преждевременными морщинами лицом и странно застывшими тусклыми глазами,
принадлежащими, казалось, полусумасшедшей старухе. Она остановила свой
выбор на золотистой блузке из плотного хлопка с длинными рукавами и вы-
шивкой на воротничке.
- Остальные повесь в шкаф, - сказала она дочери, выходя из кухни.
Лиза молча пожала плечами, сложила гладильную доску и, осторожно соб-
рав блузки, чтобы не измять их, начала развешивать в шкафу. Она не одоб-
ряла выбор матери. Блузка с вышивкой была нарядной, и это означало, что
Елена все-таки считает сегодняшний день не обычным субботним днем.
- Сегодня вторая годовщина нашего первого праздника, - торжественно
заявила она утром, открывая банку с красной икрой и намазывая бутерброды
к завтраку. - Я надеюсь, что и четвертый праздник не заставит себя
ждать.
Лиза заметила, как при этих словах отец вздрогнул и побледнел. В глу-
бине души она была согласна с матерью, но отцу такие разговоры всегда
были неприятны, и девушка искренне ему сочувствовала. Конечно, мать пра-
ва во всем, ее требования абсолютно справедливы, и отец неукоснительно
их выполняет. Но Елене все же следовало бы быть поделикатней и считаться
с тем, что мужа коробит такая демонстративность. Теперь вот мать выбрала
на вечер нарядную блузку, и если на завтрак была икра, то на ужин - неп-
ременно что-нибудь праздничное, чтобы никто в семье не забыл об этой
"второй годовщине". Может быть, мама даже будет улыбаться и отец ляжет
спать в ее комнате, а не в кабинете, как обычно.
- Лиза, ты сегодня проветривала Андрюшину комнату? - раздался голос
Елены.
- Да, мама.
- И пыль протерла?
- Да, я все сделала, не беспокойся.
- Я ухожу, - сообщила Елена, заглядывая на кухню, где дочь мыла посу-
ду. - Схожу к крестной, свечку поставлю в честь праздника. Я ненадолго.
- За меня тоже поставь, хорошо? Когда за матерью захлопнулась дверь,
Лиза отошла от раковины с недомытой посудой, не выключив воду, наспех
обтерла мокрые руки полотенцем, открыла окно и вытащила из кармана сига-
реты. Мать категорически запрещала курить в квартире, но одеваться и вы-
ходить на лестницу Лизе не хотелось. Хотя было уже далеко за полдень,
она так и ходила по квартире в пижаме, неумытая и непричесанная. Боже
мой, во что же превратилась ее жизнь! Ей уже двадцать пять лет, и нет ни
интересной работы, ни любви, ни друзей. Только безграничная ненависть и
неутолимая жажда мести царят в ее душе. И еще горькие сожаления о нес-
бывшихся надеждах, связанных с братом.
1 2 3 4 5