Вы знаете, что вашим урокам я предпочитаю охоту и купания, но если это необходимо, как вы говорите, для блага империи, то я готова и на другие жертвы. Я даже могу научиться сдерживать зевоту в присутствии скучных и не интересных мне людей, но не могу заставить себя изучать Аристотеля только для того, чтобы доставить удовольствие четырем бледным и чахлым философам, которые живут за счет казны и кормятся с нашего стола.— Вы самая красивая из всех принцесс, когда-либо всходивших на византийский престол, и было бы жаль, если бы ваша репутация не соответствовала вашей красоте. Я надеюсь, что отныне и впредь вы будете прислушиваться к моим советам, которые касаются не только религиозных и светских наук, но и вашего поведения.— Вы все еще имеете в виду мою стычку с куропалатом или какую-то новую сплетню на мой счет? Так прямо и скажите.— Вы должны знать все, что о вас говорят, даже если это неприятно слышать вашим Августейшим ушам.— Послушаем.— Говорят, что Император Роман II Лакапин, ваш Августейший супруг, скончался, отведав отравленного фазана.— Я знаю, кто распускает эти слухи, приписывая мне то, чего я не делала. Это все та же пятерка змей — его сестрицы, которые не жалеют яда, чтобы отравить мне жизнь при дворе и опорочить в глазах придворных.— Это всего лишь яд слов, от которого умный человек может найти противоядие, — сказал Бринга с коварной усмешкой, — а есть яды, которые убивают, попадая в желудок вместе с пищей. Здесь, при византийском дворе, в ходу оба типа, но, если задаться целью наказать всех виновных, боюсь, византийский двор превратится в пустыню.— Наказали повара, а пять сестер покойного Романа продолжают себе жить в своих покоях как ни в чем не бывало, хотя сам император перед смертью решил удалить их из дворца и отправить в монастырь в Вифинию.— Волеизъявление покойного императора было выражено устно, а чтобы наказать человека, принадлежащего к императорской фамилии, нужен письменный приказ.— Подготовьте такой приказ, и я его немедленно подпишу.— Составление приказов в ведении эпарха Георгия Мезарита. Он вершит правосудие, но до сих пор не удосужился выполнить это поручение.— Его нетрудно будет убедить: только справедливо, если наказание этих гадюк будет предписано другой гадюкой.— Не хотелось бы, чтобы и ваше имя фигурировало в этом гадюшнике.— Обо мне не беспокойтесь. Я привыкла к дурному обществу.— Простите, но я не могу не беспокоиться. Сейчас на ваше доброе имя покушается всего пять человек, а после такого приказа их станет двадцать, тридцать, сто. Придворные, как вы знаете, любят злословить.— Что же мне делать?— Чем меньше, тем лучше.— В этом и заключается ваша дипломатия?— В данном случае я соблюдаю интересы Вашего Высочества. В одних обстоятельствах надо действовать быстро и решительно, в других — делать как можно меньше. Иногда пассивность и молчание могут быть проявлением высшей мудрости.— Мне уже пришлось стерпеть дерзость куропалата — это была большая жертва с моей стороны. Не вздумайте просить меня еще и о прощении сестер покойного Романа Лакапина.— Я и не говорил о прощении. Я лишь сказал, что наказание следует отложить до более подходящего момента.— Присутствие куропалата я еще потерплю какое-то время, но этих милых сестричек нужно отослать как можно дальше, чтобы они не мозолили мне глаза.Бринга молча усмехнулся, и Феофано поняла, что он и пальцем не пошевелит, чтобы удалить этих гадин. Евнух знал слишком много тайн, чтобы беспрекословно слушаться бесцеремонных приказов Феофано или кого бы то ни было еще. Секретные архивы, которые вел Бринга, делали его опасным и неуязвимым для противников, поэтому Феофано приходилось слушаться его советов, на первый взгляд таких мудрых и доброжелательных, а в действительности, как она полагала, злокозненных и вредоносных для нее. Во дворце ей трудно было найти союзников в борьбе с Брингой, который внушал ужас придворным еще и окружавшим его особу ореолом демонизма. За несколько дней до этого пресловутого пиршества Феофано пыталась встретиться с ним и переговорить, но верные ей евнухи из большого гарема, обшарив все, даже самые укромные закоулки дворца, так и не смогли отыскать его, как будто он растворился в воздухе. И подобные отлучки Бринги не были редкостью. Где он скрывался? На каких тайных сборищах бывал? Некоторые досужие сплетники и фантазеры приписывали ему союз с инфернальными силами, перед которыми он должен был отчитываться в своих кознях. А то, что от него исходил сильный запах серы, можно было с одинаковым успехом приписать как мазям, которыми его лечили от какого-то хронического кожного заболевания, так и его принадлежностью к бесовскому отродью. 4 Три всадника — гонец и два сопровождающих его воина — выехали из Германикии, направляясь в Северную Сирию. Нигде не останавливаясь по дороге, поднялись по продуваемому ветрами анатолийскому плоскогорью до Икония, проехали Каппадокию до самого Дорилея, добрались до Никеи, что в Вифинии, и, миновав Никомедию, прибыли в Хрисополь, с ног до головы покрытые пылью и осаждаемые мухами. Здесь они переменили одежду, чтобы появиться при дворе во всем блеске парадной формы, и, переправившись вместе с лошадьми на военном плоту через Босфор, наконец въехали в столицу. По центральной улице города — Mece — добрались до Большого Дворца и, в соответствии с приказом стратига, вручили в собственные руки его брата куропалата Льва Фоки послание для регентши Феофано. Никифор Фока испрашивал разрешения ненадолго прибыть в столицу, чтобы набрать новых солдат и вернуть на родину славных ветеранов, которые многие годы сражались под его командованием в далеких азиатских регионах, воздав им соответствующие воинские почести и одарив звонкой монетой.Послание Никифора Фоки, которое его брат куропалат вручил Феофано, было, как считал евнух Бринга, нарочито дерзким и вызывающим. Он говорил о почестях, полагавшихся солдатам, и ни слова — о почестях, которые полагались самому Никифору, водившему их в победоносные сражения.— По древнему обычаю стратигов, — сказал Бринга регентше, — они могут требовать почестей: это как бы заслуженное ими право по окончании победоносной войны. И то, что теперь Никифор Фока не заявляет о своих правах, означает, что он собирается праздновать триумф в столице, не испросив на то августейшего согласия, и что тем самым он объявляет себя врагом престола, а в данном случае — регентши.С хитростью опытного царедворца Бринга раскрыл Феофано честолюбивые замыслы стратига Никифора Фоки: после смерти Романа II трон все еще пустует, и поддержка преданных поиск дает ему известные преимущества. Никифор принадлежит к богатой и могущественной армянской семье и сражается в Армении и Сирии не только ради расширения границ империи, но и ради расширения своих собственных владений и владений своих сторонников.— Кроме того, — сказал Бринга, — во время битвы при Крите Никифор, как вы знаете, применил наше секретное оружие -греческий огонь, заставив высших сановников империи дать ему такое разрешение с помощью угроз и шантажа. И если бы он решился использовать это смертоносное оружие здесь, в Константинополе, никто не смог бы помешать ему войти в Императорский дворец во главе своих войск и занять трон. Вполне возможно, что непочтительность, которую его брат Лев Фока проявил к вам во время обеда, была сознательной, чтобы вызвать ваш гнев и оправдать ответные действия Никифора. Не хотелось бы, чтобы удачные дипломатические переговоры, проведенные мною в эти дни, пошли на пользу узурпатору. Вы меня понимаете?Феофано спросила, какие меры следует предпринять и какой прием оказать победоносному стратигу.— Если Никифор Фока войдет в Константинополь, не получив на то вашего Августейшего согласия, как вы думаете истолковать его поступок?— Вы отвечаете вопросом на вопрос, хотя сами же учили меня, что это не полагается ни по этикету, ни по правилам хорошего тона.— В своих наставлениях я не имел в виду тот случай, когда собеседником столь ничтожного советника является сам император. Но даже если в данном случае я избрал не лучшую форму выражения, я не ошибся по существу, так как все равно никогда не позволил бы себе принять решение, не согласовав его с вами.— Но вы имеете право вносить предложения и давать советы. Это входит в ваши обязанности магистра.— Вступление стратига в столицу во главе вооруженного войска без согласия на то регентши я считаю тяжким преступлением — это пример неповиновения императорской власти, за которое полагается суровое наказание.— Выражайтесь яснее.Евнух выдержал многозначительную паузу, сделав вид, будто то, что он собирается сказать, пришло ему в голову только сейчас.— Думаю, что его следовало бы арестовать, вывести на площадь и публично ослепить, как заговорщика.— А кто его арестует?— Дворцовая гвардия.Феофано дала свое согласие на то, чтобы Никифор, если он вступит в Константинополь без ее разрешения, был арестован и ослеплен на городской площади. Но, не желая вспугнуть его раньше времени, а также следуя советам Бринги сохранять осторожность, она предпочла не отвечать отказом на послание Никифора Фоки. Однако и согласия на его триумф тоже не дала: такое решение казалось ей наиболее подходящим для этого сложного случая, требующего не только особой деликатности, но и умения рисковать.Бринга предпочел бы, чтобы Феофано заняла более твердую позицию по отношению к Никифору, но сделал вид, будто вполне доволен ее решением из осторожности, которую сам же много раз ей проповедовал.Когда Бринга получил сообщение, что Никифор Фока приближается к Константинополю во главе своих войск, не имея на то письменного разрешения регентши, его охватила дикая ярость, сопровождавшаяся приступами сильнейшей изжоги и резью в желудке, как всегда, когда он волновался или у него были неприятности. Придворный врач советовал ему в таких случаях пить как можно больше воды и есть ничем не сдобренный индийский рис, и Бринга, беспомощный и беззащитный перед физической болью, всегда послушно следовал этим советам. Так и теперь ему удалось избавиться от изжоги, но не от гнева, который он пытался скрыть под маской бесстрастия. Однако тем, кто хорошо знал Брингу, удавалось отгадать его истинное состояние по некоторым косвенным признакам, вроде неожиданного подергивания губ или беспокойного движения рук. Белые и тонкие пальцы евнуха не подчинялись ему, они жили своей жизнью и непрерывно двигались, как будто перебирая струны невидимой арфы. И собеседники евнуха, наблюдая за его руками, точно знали, когда в разговоре наступит самый опасный момент, требующий от них особой осмотрительности и осторожности.Было очевидно, что вступление Никифора Фоки в Константинополь после стольких победоносных военных кампаний на границах с Азией в любом случае будет триумфальным. Кто бы мог удержать народ от проявления восторга и криков ликования на площади при виде военной формы, оружия, всадников и плененных, закованных в цепи вражеских военачальников, выставленных на всеобщее обозрение? Бринга тщетно пытался скрыть сообщение о прибытии Никифора и его солдат. Все готовились к празднику, хотя ни препозит [15] Препозит — евнух, ведавший церемониями царских приемов. В XI в. почетный титул.

, ни протоспафарий [16] Протоспафарий — придворный титул.

не объявляли ни о каких триумфальных церемониях, не было заметно никаких приготовлений к торжествам.Народ недоумевал, почему на ипподроме не стали возводить помосты для регентши и придворных сановников, почему мощенная булыжником мостовая не была посыпана тонким морским песком, чтобы не скользили копыта лошадей и не гремели колеса военных повозок и колесниц. А музыканты? Почему не построили специальных балкончиков для музыкантов и почему они не репетируют? Было что-то странное в этом неторжественном приеме, уготованном для победоносного стратига, выигравшего войну, любимого солдатами, популярного в народе и до недавнего времени официально превозносимого придворными иерархами. Может быть, по каким-то своим тайным причинам к нему питал неприязнь Бринга? Или регентша Феофано? Город полнился слухами. Люди шептались на улицах, в лавках, в порту, в мастерских ремесленников, которые каждый день бывали при дворе, в управлении эпарха и потому всегда первыми узнавали все дворцовые новости из самых авторитетных источников. 5 Бринга имел тайную беседу с начальником дворцовой гвардии этериархом [17] Этериарх — начальник императорской гвардии, состоящей из чужеземцев.

Нимием Никетом. Разговор был секретный, но происходил на глазах у всех. Хитроумный евнух нарочно выбрал такое людное место, как Грот Нимф, что позволяло собеседникам, прикрытым стеной, разумеется, не имевшей ни глаз, ни ушей, наблюдать за поляной напротив, так что нескромный прохожий не мог приблизиться к ним незамеченным настолько, чтобы подслушать разговор. А если бы кто-то и увидел их вместе, тем лучше: эта встреча на виду у всех не могла вызвать подозрений.Бринга повел разговор таким образом, чтобы по окончании свидания этериарх точно знал, что ему следует делать. Евнух начал с вопросов.— Есть сведения о скором прибытии в Константинополь стратига Никифора Фоки?— До меня доходили только слухи, официальных сведений я пока не получал.— А если допустить, что эти слухи верны, как бы вы встретили победоносного стратига?Нимий Никет страшился не столько сатанинских токов, которые, как говорили, исходили от евнуха, сколько его коварства. Уже первые вопросы насторожили его, вызвав подозрение, и он сказал себе, что надо быть начеку, чтобы не угодить в ловушку.— По правде говоря, — ответил он, — в мои обязанности не входит принимать стратегов, возвращающихся на родину. Вы — магистр, а я всего лишь исполнитель приказов.— Никифор Фока уже на подступах к Константинополю, а вы до сих пор не решили, что будете делать, и даже проявляете полное безразличие к этому событию, говоря, будто бы не ваше дело встречать ветеранов, возвращающихся с полей сражений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26