Наташа Королева
Мужской стриптиз



Наташа Королева
Мужской стриптиз

Глава 1 ЧТО ХОЧЕТ ЖЕНЩИНА?

Что нужно женщинам?
Музыка бьет его снизу. Не в уши, не в барабанные перепонки, ведь к внешнему шуму легко привыкнуть. Утром он засыпает с музыкой и к ночи просыпается с ней в обнимку.
Музыка бьет его снизу, в пятки, в напружиненные икры, в кончики пальцев. Светляки кружат, темный зал выдыхает в лицо жаром, дымом дорогих сигарет и ожиданием…
Что нужно женщине?
Например, вон той, с огненными, застывшими глазами? Ее зрачки пляшут, повинуясь игре его мышц. Иногда это так здорово – поймать чьи-то глаза и не отпускать. Благодарные восторженные глаза ведут тебя и несут, они не просто поднимают тонус, благодаря им раскрываются крылья за спиной.
…Если мужчина раздевается в танце, то это тоже должно быть по-мужски…
В такие минуты он иногда ощущает себя коброй. Мы зря полагаем, что кобра слышит флейту и барабан факира. Змея равнодушна к звукам, ее заводит музыка земли, ее заводят ритмичные удары почвы. Змея вздрагивает и начинает раскачиваться. Ее гибкое тело – сплошной мускул, ее блестящая кожа поддается каждому удару барабана. Кобра танцует не потому, что ей нравится угождать факиру…
Его заводит музыка, она лупит его снизу, в голые ступни, она втекает вверх по артериям, навстречу току крови.
Или вон та, высокая брюнетка, пышная, слишком ярко накрашенная для нашего искусственного света?
Она закусывает губу, сигарета в лакированных ее пальцах трепещет, в широком бокале искрится лед. Он перехватывает ее желание, перед тем как начать расстегивать пуговки на рубашке. Брюнетка не отводит глаз, она смеется. Рядом с этой холеной красоткой – подруги, они хохочут, целуются со своим мартини. Брюнетка облизывает его взглядом, это похоже на прикосновение длинного горячего языка.
Но она не видит его, она видит кобру…
Тягучий ритм нарастает, но спешить некуда. Он даже немного отстает, чтобы масло на спине и животе не заблестело слишком рано…
Что нужно женщинам?
…Мужчина должен раздеваться так, как раздевался бы, чтобы заняться любовью с женщиной…
Статистика дорожных аварий утверждает, что чаще всего бьются не новички и не ветераны. Чаще всего бьются те, кто возомнил себя асом. Они ездят уже лет пять и потихоньку, незаметно, теряют бдительность. Это очень опасно – незаметно потерять бдительность и слишком уверовать в свои силы. Скользкая дорога, слишком скользкая, коварные огни встречных, которым так же, как и тебе, нужна полоса. Рев и напористые толчки. Это толкаются те, кто торопится обогнать. Толкаться глупо, но его место принадлежит только ему одному! Впереди должно быть свободно. Потому что он намерен расти. Он слишком долго был взаперти.
Он вспоминает и прокручивает эти слова всякий раз, перед тем как выйти на сцену. Так сказала одна очень умная дама, с которой у него не было ничего.
Этим вечером его не покидает странное ощущение. Как будто… нет, это даже не предчувствие. Словно позабыл какую-то важную запись в ежедневнике. Записал давно, трижды подчеркнул, но не может вспомнить. Словно должен был кого-то встретить на вокзале, но вот кого?…
Рубаха расстегнута, вот теперь уже можно догнать ритм. Он знает, что будет, когда он в первый раз упадет на колени и сорвет с себя верх. Он ждет этот полувздох, несмелый пока визг, неровные короткие аплодисменты. Их реакция предсказуема, и потому его мысли пока не подчиняются музыке. Сегодня он – ласковый дракон, недоступный эльф, потерявший свою половинку. Он разводит и резко сводит колени, дамам это нравится. Они обожают смотреть на влажную тонкую ткань, облепившую бедра…
Что нужно женщине?
Найти свою половину? Наверное… но ведь у многих есть половины, четвертины и так далее…
Вот эти, трое, очень крутые, почти у самой сцены. Блондинка с короткой стрижкой, в кожаном топе, солидная, набита деньгами и спесью. Ей чертовски одиноко, ей дьявольски одиноко, но здесь она ни за что не признается. Она скорее вскроет себе вены, чем признается, что живет в обнимку с пустотой. Однажды он был с ней. Месяц назад? Или два месяца? Сложно сказать, музыка сглаживает время. Его время превращается в ленивого питона, а иногда – осыпается горящим серпантином. Этой блонде нужен дракон, но послушный. Ее тянет обуздать самого красивого эльфа, хотя эльфы задыхаются и гибнут в неволе.
Когда ехали к ней, блондинка хотела секса. Потом передумала, и он был даже рад. Вдвоем встречали рассвет напротив окна в ее пентхаусе. Окно от потолка до пола, стеклянный столик с дорогущим коньяком, пепельное солнце над Воробьевыми горами. Солнце зябко ежилось в заводских выхлопах. Хозяйка пентхауса курила, стряхивала пепел на золотой поднос, который держал на руках негритенок из редкого черного дерева. Она курила и с кривой усмешкой рассказывала о мясе.
У нее очень много мяса. Несколько вагонов – ежедневно. Они разбегаются, эти вагоны-морозильники, из порта в разные города, чтобы там накормить тысячи голодных сограждан. Блондинка смеялась, трогала его кончиками пальцев и говорила, что балдеет от его сосков. Она говорила, что с ума сходит, когда парень вот так умеет шевелить грудью. А он себя вдруг почувствовал куском замороженной туши из ее вагонов.
– Ты можешь остаться дня на четыре? – спросила она. – Я все оплачу, переживут без тебя в клубе. Махнем вместе на юг. Ненадолго.
– Ты меня задушишь, – сказал он.
Она долго глядела на солнце. Потом зазвонил один из ее сотовых. Затем, почти сразу, второй. Пришло утро, наступала пора торговать мясом…
Что же нужно женщине?
Зал выдыхает, точнее те ближние столики, которым очень хотелось оказаться ближе. Ближе – это в невесомом облаке его пота и парфюма, в облаке того, что заставляет трепетать их ноздри. Он наклоняется над шнуровкой ботинок, по миллиметру спуская брюки ниже талии, именно так, чтобы они взвыли сзади…
Они жаждут верного послушного дракона? Нет, это обман, им нужно нечто параллельное их успешной сытой жизни. Им нужен полет, драйв, блеск масла на мужских ягодицах, им хочется орать и дурачиться, забывая…
Стоп. Вот оно.
Забывая. Когда ты отбрасываешь все предрассудки, все страхи, все комплексы юности, ты приходишь к главному. Ты раздеваешься, чтобы они могли забыться. Ты выгибаешься хищным леопардом, ловишь их глаза. Те, кто сейчас с ним, они уже забыли про свои вагоны мяса…
Он ловит очередные глаза и не отпускает. Эта молодая, как набухшая почка, но неуловимый флер бешеных денег от нее уже не отлепишь. Хорошенькая, пушистая, она из тех, кого плотно посадили на цепь. Он падает на колени для нее, для нее предельно разводит бедра в стороны и трогает себя…
Ее испуганные глазки валятся навстречу, словно соскакивают с привязи. Ее уставшие от денег глазки ежедневно видят пивную мозоль благоверного, его благородные седины и борзых мальчиков из охраны. Наверняка муж убьет ее, если узнает.
Он прогибается только для нее, крепче притягивая поводок. Девочке хочется вдохнуть, а вдохнуть страшно. Так хочется вдохнуть свободу, от которой сама же и отказалась…
Сто тысяч лет назад, на другой планете, он был военным. Он вставал и ложился, зашнурованный, стянутый ремнями, шнурками и галстуками. Сто тысяч лет назад он приобрел гантели и махал ими до посинения. Его крайне заботило состояние бицепсов. Но девушка, которой он доверял, сказала…
– Меня заводит все, что ниже… все, что в зоне тридцати сантиметров от… ну, ты понял… это круто, когда вот такие ямочки на попе…
То есть бицепсы – тоже.
Но гораздо вкуснее то, что держит мужчину прямо. Они это получат… вот сейчас…
Ритм выбивает искры. Тема, тягучая, как расплавленный шоколад, застывает, не успев вскипеть. Зал вздыхает вместе с ним. Они почти все принадлежат ему, потому что он заставил их… забыть. Эльф уносит их в страну, где не надо стесняться желаний. Дракон держит их за бедра, дракон срывает их одежду, не прикасаясь к ним.
Зато к нему прикасаются все смелее. Ямочки на попе… да, это здорово. Он позволяет высокой, красногубой расстегнуть пуговицы на джинсах. Ее подружки катаются от смеха, они все смеются, все улетели в страну свободных эльфов…

Вот эти двое, с парнем. Девица сидит нога на ногу. Он падает перед ними на левое колено, наклоняется, приоткрыв рот, словно для поцелуя. Хватает ее взгляд и уже не отпускает. Проводит нижней губой по ее голой смуглой лодыжке, проводит, не прикасаясь, в трех сантиметрах от кожи. Вдыхает ее запах, женщина не отстраняется, вокруг визжат уже по-настоящему…
Что-то заставляет его обернуться. Сквозь потоки света, сквозь лиловые, лимонные, фиолетовые лучи, сквозь мерцание шара что-то долетает…
Ничего ОСОБЕННОГО.
Так ему кажется в первую секунду. Это особенная секунда, там-тамы вгрызаются в подошвы. Он ведет наступление расслабленной походкой гепарда, одетый в шкуру, одетый в дым, одетый только в их полупьяную похоть.
…Если танцор претендует на женское внимание, если он не гей и не транс, его поведение должно цеплять именно женщин…
Он встречает глаза.
Но не так, как глаза предыдущих, за соседними столиками.
Музыка кружит его, но что-то изменилось…
Ему вдруг становится сухо.
Это ОНА.

Глава 2 ОДНА

За что люди любят цирк?
У меня есть право ненавидеть его с детства. Его рампу, его туш, его запах, его бесконечный драйв. Цирк имеют право ненавидеть те, кто слишком глубоко в нем утонул.
Я зябко кутаюсь в халат у панорамного окна. С двадцатого этажа одного из лучших отелей Вегас кажется бурлящим морем огней. Где-то внизу, за «линией прибоя», сияет крыша лучшего казино «Мираж». Там все и произошло.
Там – сказочная страна «Цирка Дю Солей», владения всемогущего канадского божества Ги Лалиберте. И где-то там Марк, его сияющий «мерс» уже ползет в пробке обратно. Репортеры, агенты и менеджеры наверняка навалились на него, как хищные муравьи на жирную гусеницу.
Им нужна я.
После того что случилось сегодня на сцене сказочной страны, Марк примет на себя главный удар. Ему не привыкать, импрессарио галактического уровня должен хорошо держать удар. Прежде мне стало бы жаль его, но не теперь. У меня нет сомнений, что мальчишка-акробат, пара клоунов из Нижнего, и любой из подписавших контракт, и я…
Мы все для него лишь проекты. Более прибыльные или менее. Каждого из нас родили не папа с мамой, а всемогущий продюсер Марк. Мы – плоды рук его и таланта его. Мы – никто до встречи с ним, до озарения, до благодати. Он разыскал нас там, где раньше был Советский Союз, и продал нас могущественному шапито «Дю Солей».
Он умеет любить, яростно и честно. Но случается и так, что человек любит вещь. Нумизматы обожают свои монетки, какие-то джигиты спать не могут без кинжалов, а где-то я читала, что моряки плачут и сохнут по своему затонувшему кораблю.
Марк умеет любить.
Ведь я его лучший проект.
Сегодня, как и много раз до того, я стояла под самым куполом, вдыхая обращенный ко мне страх и восторг. Внизу колыхалась нервная темнота, сотни глаз шарили по мне, сотни вспотевших сердец колотились часто…
Мне оставалось лишь разжать руки. И полететь им навстречу. Но что-то случилось за те четыре секунды отсчета.

Я имею право ненавидеть и любить свою работу, но не Марк. Он любил меня тысячу лет назад, но не эти голубые шатры, шатры лучшего цирка на планете… А может, он любил себя во мне, захлебывался в фонтане энергии, который я сумела в нем открыть?…
Теперь, спустя час, я жду его в номере лучшего отеля. После того, что произошло в казино. Он скоро явится. Наверняка менеджера проекта уже известили, а может быть, известили всемогущего Ги, хозяина цирка. Достаточно серьезный инцидент, угроза репутации. А потерять репутацию – разве можно представить что-то страшнее, ха-ха?
Меня трясет. Если бы я умела пить, напилась бы. Я знаю, что он скажет. Что я сегодня уничтожила все, что он строил десять лет…
Про цирковых детей говорят – «родилась в опилках». Мне не выпал счастливый жребий, не существовало той династии, которой следовало гордиться и продолжать. Существовали музыкальная мама, интеллигентный папа, три тетушки, две бабушки и пухленькая восторженная девочка, застывшая у ворот шапито.
Шапито приезжал в наш город трижды. Может и не три, а четыре, пять, шесть… Но в детской памяти остались зарубки от трех праздников. Девочка замирала, не дыша возле наспех сколоченной ограды, и готова была простоять там, на задворках провинциального украинского городка, сутки. Электрики тянули провода, монтажники вывешивали свет, грузчики раскатывали гигантские полотнища крыши и соединяли стеллажи сидений, а девочка не смела шелохнуться.
Меня тянуло даже не столько на зрительские места, сколько на арену. Там происходило диковинное чудо. Там переворачивался мир. Там руки, тела, голоса волшебников ткали звездное покрывало. Обыденность исчезала, я переставала быть собой, я сама становилась звездой, искоркой этого чародейства…
За что зрители ненавидят цирк?
Здесь люди каждый вечер рискуют жизнью. Они играют на острие бритвы, доводят волю и сухожилия, выжимают из себя последний сок. Но это личное дело каждого. Гораздо хуже то, что они выжимают силы из бессловесных братьев.
Девушка выкормила тигренка. Он вырос у нее на руках. Во время гастролей в Одессе тигр перегрыз ей горло. У Дурова слон растоптал дрессировщика. Спустя пару лет медведь разорвал того, кто его кормил. А тот случай со львом, и целая семья? Кровь, повсюду кровь…
Гений и император «Цирк Дю Солей», великий Ги Ла-либерте, двадцать пять лет назад постановил, что не будет мучить ни одно животное. За одно это, не имея в виду творческий гений, человек достоин поклонения. Когда Марк рассказал мне об этом человеке подробно, я не могла поверить, что меня пригласят.
1 2 3 4 5 6