Казалось, она вот-вот закричит: «Караул, люди добрые, убивают!..» Или чуточку точнее и проще, но не менее горячо: «Вот, муженек, тот самый вор, который разорил и ограбил наш дом!»
И только невеста, пристально всматриваясь в пустое блюдо из-под холодца (словно там копошился рой каких-то никому не ведомых крылатых муравьев?…), время от времени поднимала на своего суженого сияющие счастьем глаза. И так ярко светились в них любовь, восхищение, восторг (ей-богу, зависть берет!), безотносительные ко всему, что бы он ни говорил и ни делал…
– Как это так… решили не делать свадьбы? – произнес с кривой усмешкой Никанор… Взглянул на свою двоюродную сестру, мать жениха… Та сидела с опрокинутым совершенно несчастным лицом: «Сама ничего не могу понять, братец!..» И притом, бедная, еще пожимала плечами…
В это время жених, на короткий миг отлучившийся, о треском выставил на стол три бутылки «Московской».
А Никанор поспешил перейти в наступление, пока еще не поздно:
– Обожди!.. Если рвешь дело, то позови посаженого. И скажи ему, что рвешь. И пошли его…
– И пошлю. Непременно пошлю. За чем дело-то стало, но я бы хотел, чтобы при этом были только свои, – успокоил его жених.
«Нет, вы только послушайте!.. Он все рвет, еще и посаженого обматерить обещает, заставляет всех краснеть и при этом говорит: „Хочу, чтоб были только свои“?!»
– Я должен вам сообщить одну маленькую деталь… «Слыханное ли дело? Де-таль!.. Собрал полный дом гостей, заставил мать угощенье готовить, а потом всем предъявляет какую-то маленькую… деталь? Ну, я ему покажу… Дай только гости уйдут, изобью! – думал Никанор в бешенстве. – Тьфу, да я ему в лицо плюну!..»
Но бывший моряк, ныне шофер первого класса, все видел, все понимал и уступать инициативу не собирался. Он напал первым:
– Да, да! И нечего тебе, дядя Никанор, куражиться над людьми!.. Что ты там пожимаешь плечами? Никакой свадьбы не будет, я сказал – и крышка!.. Однако это не значит, что мы расстаемся…
«Ах, вот значит, она – главная новость?…»
– Я понимаю, наш ультиматум… – продолжает жених.
«Ого, уже ругается матом!..»
– …вы постараетесь не принять. Начнете возмущаться, уговаривать, плакать. Но все напрасно. По глубокому Нашему убеждению…
«Подумайте, у них свои убеждения?!»
Жених перевел дух и как бы начал издалека:
– А как устраиваются у вас свадьбы?… По этим вашим обрядам… Честное слово, они больше похожи на сборище пьяных вандалов, чем на свадьбу!..
«А это еще что такое: „ван-да-лы“?!»
– Жених с невестой сидят в центре стола, словно на привязи. То и дело их понукают, как жеребят на прививке у ветеринара: «Целуй руку вот этому… твоему крестному!» А мне глубоко наплевать, что я вами крещен в несознательном возрасте! А если мне стыдно, что я – крещеный?! Что вы на это ответите?… Вот когда хотели меня принимать в партию, еще на подлодке, я думал: «Что писать в своей биографии? Нельзя же умолчать об этом позорнейшем факте!» И я извинился перед людьми и взял свое заявление обратно… Но я ничего не забыл, ничего не простил – и вот теперь отказываюсь участвовать в ваших пошлых обрядах, которые унижают личность и только плодят лицемерие!.. Жених с невестой не празднуют свадьбу, а ублажают гостей, исполняют ваши пьяные прихоти!.. Зачем же я ее, – жених осторожно обнимает за плечи невесту, – мою подругу, навеки поставлю на позор и на пытку? Вот, скажем, мы сидим с ней, как сейчас, а какой-то из гостей, скажем Лимарэу, наш сосед, между прочим, хотя и пьяница беспробудный, но ваш кум, мама, – попробуй-ка его не позвать!.. – поднабравшись как следует, так, что уже и лыка не вяжет, уставится на меня, на невесту и своим слюнявым ртом завопит: «Горько! Горько!» И я обязан выполнить эту прихоть пьяного идиота?!! И вообще, с какой стати целоваться на глазах у людей?!
– А меня тошнит, глядя на вас! Когда вы целуетесь под заборами, на улице, среди людей, не раз видела!.. – вскочила как ужаленная жена Никанора.
– Это мы целуемся?… – удивился пораженный жених.
– Да вот хотя бы вчера, на кишиневском базаре, двое таких волосатых, как ты, целовались среди бела дня!..
– Замолчи!! – заорал на жену Никанор. – Это же был не Тудор… – И он мягко кивает племяннику: – Продолжай.
– Не стану я, тетушка, выполнять прихоти пьяного Лимарэу, – уже несколько успокаиваясь, объяснял ей жених, – и вообще шутом быть не желаю… а то ведь и рассердиться могу! – И улыбнулся своей дорогой тетушке, которая когда-то в детстве таскала ему в фартуке майские черешни из колхозного сада. – Зачем ей; невесте моей, пускать слезу, уходя из родимого дома, когда она этого часа по закону природы, по законам социологии ждет не дождется? Чтобы соседи ее дурой не обозвали? Будто, если она поплачет, сразу и поумнеет!.. – И вздохнул глубоко: – А по-моему, все это похоже на цирк… И, если хотите, я вам всем куплю билеты на представление.
Отец невесты забыл про папиросу, которая, казалось бы, только что более всего занимала его. Он сейчас старательно думал, и постепенно его охватывало какое-то странное чувство, не то уважения, или, может быть, робости перед зятем: «Вот вам, пожалуйста, вполне зрелый и современный мужчина, и он идет ко мне в сыновья… больше всего меня удивляет, что он только нашел в моей глупенькой девочке?… Послушайте его – адвокат, да и только!.. Этот не то что сельской учительнице, профессорше может запудрить мозги! И ничего удивительного… Побывать глубоко на дне океана, где-то у самой Африки… конечно, тут можно и призадуматься: крещеный или некрещеный… кто там есть – бог или черт!.. Нет, недаром говорят, после всего он и в райцентре сделался заметной фигурой, возит начальника пожарной команды…»
А y матери невесты застрял комок в горле, и она никак не могла его проглотить:
«Ах, зачем я растила эту чужую мне девушку?! Зачем готовила ей приданое? Ночей не спала, во многом себе отказывала, недоедала, все копила-копила… Теперь она меня знать не хочет… Нет, постойте, почему жених завел разговор о крещении? Видимо, он не хочет венчаться?… Если это так, я ее задушу…»
А Никанор уже быстренько про себя порешил, как перевести всю эту баталию в шутку:
«Пожарники, как и военные, подчиняются приказам и носят форму… Свадьба, постойте-ка, как это племянник ее обозвал, – сборищем? Похоже на то… Собирается разный народ, отсюда и опасность пожара… Ах, вот оно что! Стало быть, мы приглашаем на свадьбу начальника рай-милиции и начальника пожарной команды! „Очень вас просим, товарищ майор, придите на свадьбу… Мы сами позаботимся о песке, вы прикатите на двух пожарных машинах… В случае чего – будем поливать? Не волнуйтесь, Потушим! Мы – люди простые, работящие, привычные Ко всему…“
А мать жениха думала про себя, как в таких случаях думает немолодая вдовица:
«Нет, они просто стесняются нас: мы – крестьяне, они – горожане… Людям, пожившим в городе, не по нраву сельская грязь и пыль… Да и нового дома мы им не успели построить, как некоторые…»
Жених же ораторствовал:
– Сейчас по всему свету идут социально-сексуальные революции! Что это значит? А вы почитайте «За рубежом» – увидите: толком не знает никто, но участвуют многие… Единственно разумное: людей больше не загоняют в брачное стойло, как каких-нибудь бессловесных скотов!.. И это я одобряю – живите и размножайтесь.
«Господи, что он несет?! Мы родились на этой земле, она нас кормит, и она нас принимает в себя, когда мы умираем… Отнесись же и ты снисходительно и благородно к людям, родившим, воспитавшим тебя!..»
– В Италии, говорят, наконец разрешили разводы. А в Китае и вообще в Азии противозачаточные средства раздают населению бесплатно.
«В трудные годы мы растили тебя. А иногда, когда дров даже не было, мы своим горячим дыханием тебя согревали, как это делают с воском, разминая его меж ладонями, очерствевшими от работы… И мы искренне верили, что ты вырастешь лучше, умнее нас и добрее нас. И заменишь нас после смерти…»
– А в Англии и Америке, говорят, последние годы развелись какие-то хиппи; ну, эти вообще живут бессистемно, этого я тоже не одобряю. Я за разумное и свободное супружеское содружество. Я, например, Нину очень люблю и хочу с ней встречаться. Ну и встречаемся! А у вас – обязательно штамп, и без этого штампа нельзя. Так вот, я плюю на штамп! И ты, Нина, тоже! Прав я или нет?
Невеста молчит.
– Ну и с недавних пор мы решили, да! Мы хотим свое чувство проверить, потому что без всяких штампов верим друг другу!..
А его старшие: мама родная и престарелая бабушка, думали: «В чем дело? Что происходит?… Кто этот человек: грубый, жестокий, напористый, необузданный, дикий?… И это наш жених дорогой?… Как же это мы его проглядели… Свою кровь, свою плоть?… Может, еще не поздно повлиять на него своим снисхождением, мягкими, полными понимания словами?…»
– Мы будем жить просто так, а когда у нас появится маленький… вот тогда мы вам настоящую свадьбу устроим! Такую свадьбу, что вы закачаетесь! Созову своих приятелей со всего белого света, кое-кто еще плавает… Вот, например, в Рэдэнах, по соседству с Унгенами, живет Лаптеакру, он видел своими глазами, как в американских прериях укрощают диких мустангов. Он вам об этом расскажет на свадьбе!..
«Отчего это нынешняя молодежь делает из своей жизни норовистую лошадь и все непременно пытается с хвоста вскочить на нее?… Нравится вверх ногами лететь через голову?… Действительно, дикие забавы американских прерий, езда на мустангах!.. И ломают себе люди по-глупому ребра и поясницу. Безудержно хохочут и плачут на хребте у животного… ни в чем не повинного, бедного!.. А посмотри-ка на всю эту петрушку глазами невинного существа, хотя бы того же мустанга: куда ему, бедному, деться, все меньше остается на нашей планете и прерий и джунглей?…»
– А в Кишиневе живет Гарик Хлябинский, бывший моряк торгового флота. Он, бывало, как попадет в Испанию, сейчас же идет на корриду, и эти бои быков изучил не хуже испанцев! За это одна прогрессивная миллионерша напечатала его фамилию на афише, среди известных матадоров Испании! Любитель же он! Так вот, Гарик Хлябинский тоже обещал приехать на свадьбу и устроить здесь, на площади возле сельмага или уж, на худой конец, в нашем дворе, показательную корриду!
«Вот, пожалуйста, теперь он нам в лицо издевается, посмотрите-ка на него!.. В руке горящая папироса, встал над столом, орет, как испорченный телевизор, трясет своими могучими телесами под полосатой тельняшкой… Будто он не в доме у своей матери, а где-нибудь на берегах Океании, и ему хочется позабавиться над обалдевшими аборигенами, которые таращат на него глаза, не понимая ни слова…»
– Сложней всего подыскать подходящего для корриды бычка… Но я, между прочим, держу одного на примете, красного бугая… совсем как на той афише!
Родичи озадачены, не знают, что говорить и что думать: «Ничего подобного мы не допустим… Надо об этом прямо сказать, сию же минуту! Красного бугая, о кото– ром полосатый сказал, придется убить, сдать на мясокомбинат в счет мясопоставки… не хватало нам только корриды в нашем селе!.. Избави нас, господи… А этого горлопана и умника в матросской тельняшке мы удавим собственными руками, он из нашей породы, наших дорогих кровей, малость, правда, подпорченных, между прочим любовью, которой мы его окружали на каждом шагу… Вот и вырастили мустанга… А что такое мустанг?!»
– Что такое свадьба? – продолжает жених. – Свадьба есть первый шаг, который делает человек к самостоятельной жизни… А если так, то разрешите нам наше интимное дело устроить демократически! Не надо нам свадьбы! Ну что, скажите, в этом плохого? Уж если вы разрешили, чтобы мы взяли друг друга… согласились на брак, теперь уж, пожалуйста, не мешайте нашей совместной идиллии!.. Ведь я почему не позвал посаженого?… Там, где двое, там третий… появится. И для этого вовсе не нужен четвертый!.. Не волнуйтесь, четвертого мы вам тоже родим, но, конечно, не сразу…
Родичи смотрели на эту пару с грустью и думали: «О нем и говорить нечего… А посмотрите-ка на нее. Сидит, как пленница, со стыдливо опущенными глазами… пленница? Как бы не так! Вторая Волоокая, только помоложе и с невинностью на лице! Погодите, вот нарожают они и вырастят деток, во всем на себя похожих… и останется только – крестным знамением креститься, глядя на них!..»
– Смешно, – продолжал жених, – смешно и глупо участвовать в ваших обрядах!.. Посыпать зерном жениха и невесту… Разламывать калачи над их головами… Платки, полотенца, кольца, дары и подарки; сюда же еще посаженый, друзья жениха, подружки невесты, дружки или дружки?., шаферы или шафере, или наконец просто шаферы?! И среди особо приглашенных, конечно, тетушка Кира, она напомнит, как лечила меня в детстве от лихорадки и от ангины?… Прин-ци-пи-ально!.. Слышите, повторяю, мы с Ниной прин-ци-пи-ально не хотим свадьбы!..
И здесь Никанор, как мог, осадил его:
– Пожалуйста… ваше дело!.. не надо… но только… хочу спросить у тебя: где ж ты думаешь жить дальше?
– Как это где? Тысячи раз говорил: квартиру мне дают на работе!..
«Он либо дурак, либо сроду так… либо нас круглыми дураками считает! – думал Никанор. – Ладно, я готов потерпеть… Он пока молодой и здоровый, как бык, – стало быть, умный… Ничего, мало ли кто записывал нас в идиоты? А теперь вот и наш племянник любимый куражится… ему, видишь ли, прин-ци-пи-альность не велит свадьбу играть!»
– В последний раз спрашиваю, где ты думаешь жить, парень?! В лесу или среди людей?! А ну, со всей своей принципиальностью говори!.. – крикнул Никанор.
– Что ты хочешь этим сказать? – захлопал глазами племянник. – Что-то я не понимаю тебя…
А мать его со своего места пролепетала:
– Тудор, дорогой… может, вы передумаете…
– Ах, оставь, мама, – устало ответил жених. – Поздно думать о свадьбе, когда у невесты уже четвертый месяц беременности… о пеленках самое время подумать! – И вдруг, неизвестно чему возмутившись: – Или ты думаешь, что я пьяный?!
Отец невесты медленно, с достоинством поднялся со стула. Сказал мягко жене, сознавая всю безнадежность своего положения:
– Пойдем, дорогая, домой… – И к дочери, поглядев па нее через силу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11