Он чувствовал необъяснимую депрессию, хотя мог бы законно гордиться тем, что смогли сделать таланты вообще и в Восточном Американском Центре, в частности, за последние десятилетия. Оп Овен мог оценить, без предсказания, сколько еще нужно сделать на различных уровнях: общественном, частном, гражданском, клиническом, военном, космическом и, что самое главное, внутреннем. Независимо от того, какие таланты преобладали: предвидение, телепатия, телепортация, кинетический, эмпатический, все талантливые люди оставались очень человечными, за пределами их особого дара, который так часто усложнял их приспособляемость.
В конце концов они получили профессиональный иммунитет для всех зарегистрированных талантов. Еще один гигантский шаг вперед. Уже много лет их принимали на коммерческом уровне, где таланты могли постоянно приносить пользу, занимаясь менеджментом. С тех пор, как первые таланты смогли находить убийц в толпе (даже раньше, чем были приняты провидцы и стали работать у руководящего персонала), они были приняты интеллигентными людьми. Но большинство относилось к талантам подозрительно, и их еще нужно было убедить, что те не опасны.
Он думал над этим много раз и это не было решением других неотложных проблем. Город разрывала этническая борьба, которая когда-то приветствовалась как компромисс отсутствию основных жизненных ценностей конца двадцатого века; наступало лето, и, несмотря на успехи в управлении погодой, было горячее сухое время, которое могло лишить сил, потому что кондиционирование воздуха в городе могло создать только условия для буйного размножения.
До сих пор важные предсказания бедствий не записывались, и для такой большой административной единицы, как Джерхаттан, тревожные предсказания были более вероятны, чем предсказания для малого количества людей или отдельного гражданина.
"И, слава Богу, что талант является пан-этническим", - подумал Дэфид. Его не должен был волновать этот безобразный человек, поднимающийся против Центра.
Он оценил талантливых, которых тревожила атмосфера в городе. Теперь у великих умов будет единственная мысль. Возможно, они найдут ответ.

***

Когда Дэфид встретил Салли Изелин в девять часов у двери клиники, она оценивающе оглядела его. Ее тревожно-глуповатое выражение сменилось лучезарной улыбкой.
- Я знала. Я знала. - Она чуть не исполнила воинственный танец, осмотрев его костюм.
- Что? - спросил он, поворачиваясь, чтобы видеть ее лицо.
- Ты оделся правильно. Откуда ты знал? Я уверена, что не говорила тебе. Ты уверен, что ты не провидец, Дэфид?
- Я предпочел бы не быть им.
Ее жизнерадостность мгновенно исчезла. Она протянула руку, прервав сочувственный жест, прежде, чем прикоснуться к нему. Подбадривая, он слегка прикоснулся к ее пальцам.
- Не беспокойся. У меня просто был утомительный день.
Салли прищурила глаза и наклонила голову.
- Ты, действительно, молодец, - сказала она дерзко, рассматривая его ярко-синий комбинезон с черной отделкой.
- Смотрите, кто говорит, - Дэфид посмотрел на Салли в лимоннозеленой блузке с черным рисунком и подходящих высоких сапогах. Очарование Салли стимулировало его, и он думал, как это часто случалось в ее обществе, почему он не искал возможности чаще наслаждаться ее компанией.
Когда он взял ее за локоть, чтобы помочь ей сесть в двухместный вертолет, она встревоженно посмотрела на него. Он уловил эхо мысленного удивления прежде, чем она начала болтать о подающих надежды кандидатах, которые были сегодня.
- Они клянутся, что обладают теми или другими способностями. Доротея не выбрала ни одного. Мы проводим стандартные проверки, но даже при максимальном сигнале они остаются глухими и слепыми.
Салли говорила без остановки, но Дэфид стал понимать, что ее болтливость была только ширмой. Он думал, что же ей нужно было скрыть. Приличия запрещали ему провести быструю проверку, но, несомненно, позже секрет раскроется. Салли была слишком открытой, чтобы долго быть неискренней.
Она направила его в сектор К., на северо-запад от Центра, где были холмистые болотистые земли; нездоровая местность несмотря на мелиорацию. Здесь еще находились развалины заводов начала двадцатого века, и около одного такого сооружения из стекла и кирпича Салли попросила приземлиться.
- Место кажется достаточно популярным, - сказал Дэфид, когда он вынужден был сделать несколько кругов, чтобы найти место для посадки вертолета.
Салли вздрогнула, рассматривая ряды городских автобусов и частные и общественные транспортные вертолеты.
- Не много времени требуется, совсем не много, чтобы массы привыкли к новой сенсации!
- Что-то новое? - Он уловил тревожный тон ее мыслей. - Толпа - это плохо для передачи мыслей?
- Я не знаю. - Она была не просто обеспокоена. - Я просто не знаю. Это просто… - Она замолчала, сжав губы.
Они выстояли короткую очередь за билетами, чтобы войти.
- Доят золотую корову, - сказала Салли с нетипичной для нее горечью, когда они протянули билеты у массивной раздвижной двери, которая отделяла наружный холл от просторного заводского помещения за ней.
- Тоже охраняется, - сказал Дэфид, заметив сильных типов в сетчатых комбинезонах.
- Охрана может иметь большее значение, чем ты думаешь, - очень мрачно сказала Салли. Мысленно она уже фактически кричала: "тревога"!
- Нам нужна будет помощь? - спросил ее Дэфид, оценивая, сколько эмпатов может понадобиться, чтобы контролировать толпу такого размера.
Салли не ответила. Она оглядывала открытое пространство, которое быстро заполнялось. Не нужен был талант, чтобы оценить ауру возбужденного ожидания, которую излучала публика. Зал не был еще заполнен; половина столов еще была пуста, но большинство скамеек внутренних кругов было занято. Дэфид никогда раньше не видел такой набор стилей, возраста и состояния мебели.
- Они, наверное, очистили все развалины, - сказала Салли. Затем она показала стол у внешнего края, стол, как заметил Дэфид, удобно расположенный у одной из светящихся выходных дверей.
Они просто сидели: Дэфид - в кресле в стиле королевы Анны, Салли - в шведском кресле-бочонке, пока к ним не подошел официант.
- Что есть? - притворяясь равнодушной, спросила Салли. Дэфида удивило, что она чувствовала необходимость притворяться.
- Скажите, что вы хотите, - нетерпеливо ответил официант. Его столы заполнялись.
Салли "сказала" Дэфиду, что это тоже нововведение.
- Попробуй что-нибудь попроще, сокровище, - сказал Дэфид, небрежно произнося слова и приспосабливаясь к роли, которую они собирались играть. - Врач предупреждал, и я привез тебя не для того, чтобы ты снова обезумела.
Салли притворилась раздраженной, потом послушно попросила слабый кофе. Дэфид в соответствии с этим попросил изотерическую смесь.
- Я же отвезу тебя!
- Сделайте два слабых и принесите выпивку.
Когда тот ушел, Дэфид наклонился к Салли.
- Недружелюбный фон?
Она сморщила нос.
- Мы нашли много подающих надежды в этом секторе.
Звук приближался; гул имел большую частоту, чем обычный сигнал. Тусклые лампы на потолке стали бледнеть, внизу вспыхнули прожектора, делая окружение еще более жутким. Салли смотрела на полукруг сцены, которая осталась полуосвещенной. Ненасытная жажда эмоций ощутимо росла. Салли вздрогнула и сложила руки на груди, но Дэфид чувствовал, что окружающая атмосфера скорее раздражала, чем тревожила ее.
Она нервно ерзала в кресле, когда появился официант с чашками и выпивкой. Он презрительно посмотрел на них - он не мог рассчитывать на щедрые чаевые за слабые напитки - и, поблагодарив, поспешил уйти.
Теперь помещение было почти полным, и приглушенный гул беседы действовал на чувства Дэфида, как рычание голодных зверей. Действительно, атмосфера была очень напряжена. Он чувствовал, как быстро росло напряжение. Для этого было так много причин. Он увидел мускулистых парней, которые ходили между столами и скамейками, и забеспокоился сильнее. Психология толпы теоретически была понятна, но между теорией и практикой всегда имелся зазор - тот опасный зазор, который мог быть заполнен самым незначительным событием, - тогда толпа взрывается и начинаются беспорядки. Дэфид и Салли были слишком знакомы с "тоном" беспорядков, чтобы чувствовать себя спокойно в такой опасной ситуации.
Дэфид наклонился через стол, чтобы предупредить Салли, что они должны уйти, когда освещение в районе сцены изменилось и в центр вышла девушка. На ней было белое платье без украшений, типа восточного халата, а в руках - старомодная двенадцатиструнная гитара. Дэфида удивило отсутствие усилителя, а также царственная осанка девушки и простая внешность.
Замаскированная рука поставила стул на трех ножках, и девушка села, не оглянувшись.
Дэфид нахмурился: глядя на тьму над сценой, он думал, где же спрятан усилитель. Вероятно, девушка не могла надеяться захватить и удержать эту толпу без какой-либо электронной аппаратуры.
Затем Дэфид увидел спокойную и довольную улыбку на лице Салли.
Девушка села, отбросила назад гриву рыжеватых волос и, не обращая никакого внимания на аудиторию, тихо начала играть. Не было никакой необходимости механически усиливать нежный звук. Первая нота раздалась в тишине, которая была самым хорошим проводником.
Нет - и Дэфид выпрямился - каждым нервом он осознавал нежную удивительную вибрацию, которая создавала тихую мелодию и распространяла ее - телепатически!
Салли надеялась, что он почувствует и это тоже. Она привела его, чтобы он это подтвердил. Он видел счастливый триумф в ее глазах. Девичий голос, теплое лирическое сопрано, усиливал вибрацию, откликался эхом, когда она разжигала толпу нежным этническим призывом любить друг друга. И… каждый любил.
Дэфид слушал и "слушал", оглушенный физически и эмоционально необычным переживанием: необычным даже для мужчины, чья жизнь была посвящена идее необычных психических сил. В интеллектуальном плане он был недоверчив. Он не мог проследить, как незнакомка осуществляла всю эту взаимосвязь, добиваясь такой гармонии. Он был уверен, что это делалось не механически. Но откуда ощущение "эха"?
Девушка, наверное, была передающим эмпатом, разумным эмпатом, непохожим на бедного Гарольда Орлея, который совершенно лишен разума. Эта молодая женщина сознательно выбирала и направляла эмоции, которые передавала… Стоп! Это было… она сознательно направляла эмоции… кому? Не отдельным умам слушателей: они реагировали, но этим нельзя было объяснить "генерирование" эмоций, которые окутывали каждого. Здесь должны были находиться чувствительные умы, чтобы генерировать такие эмоции, а эти люди парапсихически были мертвы. Она же манипулировала ими определенным образом, используя какой-то способ, который не был ни электрическим, ни звуковым.
Теперь девушка исполняла более сложную мелодию, из мелодий религиозного меньшинства начала девятнадцатого века, поселившегося в восточной части Соединенных Штатов. "Откровением" песни было успокоительное одобрение.
Она сознательно вытаскивала публику из технократической ловушки, переносила ее к менее сложным дням, убаюкивая и приводя в настроение даже большей восприимчивости. И Дэфид не был защищен от заряженной атмосферы… за исключением той части его мозга, которая не могла понять, как ей удавалось так искусно управлять массами.
Певица закончила песню и лениво перебирала струны, звучавшие в другом ключе. Третья песня, хотя и не более сильная, чем первые две, была бесшабашной счастливой балладой, для поднятия духа, для созидания.
Дэфид понял, что она подготавливала публику, искусно и тщательно. Он начал расслабляться, или, скорее, интеллект, который был настороже, реагировал на обманчивое очарование ее выступления.
Вдруг Дэфид испугался. Глубокая острая боль накрыла его в одно мгновение, перегрузила тревогой, внушенной лирикой. Салли тоже ощущала боль и нервно оглядывалась. Остальная публика, казалось, не испытывала тревогу: она оставалась в полном рабстве у молодой певицы, охваченная иллюзией времен и дорог без насилия.
Страх исходил от певицы, и он не был частью ее песни. Дэфид сделал такой вывод, потому что не мог обнаружить другого источника: в зал никто не входил, не изменялось освещение и аура. Салли тоже сосредоточилась на девушке.
Почему она испугалась? Она держала публику в руках. Она могла крутить их в любом направлении, которое выбирала, она могла…
Ее песня закончилась, и плавным движением девушка поднялась, прислонила гитару к стулу и внезапно исчезла в тени за сценой.
Салли взволнованно посмотрела на Дэфида, и они поняли, что единодушны во мнении. Она испугалась. Она убежала.
- Самое опасное из того, что она могла сделать, - Дэфид "сказал" Салли.
Никто из публики не шелохнулся, Дэфид тоже не посмел. Освещение изменилось едва заметно, огни стали немного ярче, и люди стали стряхивать с себя глубокое оцепенение, потянулись за сигаретами и напитками, начали тихо беседовать.
"Они не знают, что она не вернется. А когда узнают…"
Дэфид подал сигнал Салли, что они должны незамедлительно уходить; они не могли отважиться на психическое противодействие мятежу, и, как только эта толпа обнаружит, что певица не вернется, ее удовольствие обернется злобным жестоким негодованием. Дэфид руководствовался осторожностью. Они не могли сразу уйти. Но должны были…
Он случайно потянулся через стол и ловко опрокинул напиток с кофе.
- Неуклюжий дурак, - раздраженно закричала Салли и вскочила на ноги, держа перед собой клешевую юбку.
Дэфид тоже поднялся, извиняясь. Они выдержали не слишком раздраженные взгляды ближайших парочек, которым испортили настроение. Когда Дэфид и Салли двинулись к входной двери, она не прекращала резкие высказывания относительно неловкости и недостатков кавалера. Они дошли до раздвижной двери. Аура, созданная певицей, в вестибюле оказалась слабее, и тесная группа мужчин у почтового окошка прервала разговор и подозрительно посмотрела на Дэфида и Салли.
- Я не могу сидеть в этом мокром платье, - сказала Салли хныкающим голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31