А ты, Алекс, иди в свою комнату. Что бы
сказал твой отец, если бы услышал, как ты разговариваешь со своей матерью?
- Делай то, что велит тебе мать, - сказала девушка. - Во всяком
случае, после таких оскорблений я здесь не останусь.
- Оскорблений! - с издевкой повторила пожилая женщина. - Я говорила
только о фактах, мисс Чампион, и я сказала ещё не все. Я не стану поганить
язык другими, пока здесь слушает Алекс...
- Какими другими?
- Вы знаете какими. Я сдаю свою хорошую комнату не для того, для чего
вы использовали ее прошлым вечером. Вчера вы принимали у себя в комнате
мужчину и не пытайтесь лгать и изворачиваться.
Если Люси и ответила, то так тихо, что ничего не было слышно. Миссис
Неррис внезапно появилась у кухонного окна. У меня не было времени
отодвинуться из поля ее зрения, но она не подняла глаз. Лицо ее было
каменным. Она опустила окно и задернула штору.
Тяжело дыша и улыбаясь, старая женщина откинулась на подушки.
- Вот как. Выходит дело, что Энни промахнулась. Я бы сказала, что она
сама напросилась на неприятности, сдавая комнату этой молодой особе, Люси,
когда у нее в доме взрослый парень.
И она добавила с прямотой очень старого человека, которому нечего
терять, кроме своей жизни:
- Черт возьми, если она действительно уедет, то больше не будет ссор,
которые можно послушать.
Я встал и тронул ее худое, обтянутое фланелью плечо.
- Очень приятно было с вами встретиться, тетушка.
- Мне с тобой тоже, сынок. Надеюсь, ты найдешь себе лучшую работу,
чем ходить по домам. Я знаю, каково все время быть на ногах. Я всю свою
жизнь готовила в больших домах. Нужно заботиться о своих ногах.
Ее голос тянулся и тянулся за мной, как бесконечная паутина.
Я вернулся к своей машине, отвел ее немного вперед и поставил так,
чтобы можно было наблюдать за домом Неррисов. Моя работа связана с ходьбой
и ездой, но главным образом - с сидением и ожиданием. В машине было жарко,
но она была мне нужна как прикрытие. Я снял пиджак, сидел и ждал. Секунды
медленно складывались в минуты, как стопки разогретых центов.
В два, по моим приборным часам, с другого конца Мезон-стрит въехало
желтое такси. Оно замедлило ход, посигналило перед домом Неррисов, потом
развернулось и остановилось у тротуара за "фордом". Из дома вышла Люси в
шляпке и с сумочкой в руке. За ней Алекс Неррис, теперь полностью одетый,
тащил два одинаковых чемодана. Шофер поставил их в багажник, и Люси
неохотно и робко забралась на заднее сиденье. Алекс смотрел, как машина
скрылась за поворотом. С крыльца за ним следила мать.
Я, отвернувшись, проехал мимо них и последовал за такси к
Гидальго-стрит, до Мейн, потом к югу от Мейн. В этом направлении
находилась железнодорожная станция и я был почти уверен, что Люси спешит к
поезду. Такси повернуло на улицу, ведшую к станции, и подвезло Люси к
платформе. Она прошла на станцию. Я остановился за зданием и направился к
задней двери комнаты ожидания. В тот же момент вышла Люси. Лицо ее было
густо напудрено, волосы подобраны под шляпу. Не взглянув на меня она
подошла к стоянке такси на другой стороне улицы и села в черную с белым
машину. Пока шофер забирал с платформы ее багаж, я развернул машину.
Черная с белым машина поехала к северу от Мейна, к шоссе, потом два
квартала вдоль шоссе. Затем она замедлила ход, резко повернула налево под
натянутое над двумя столбами полотнище с надписью:
МОТЕЛЬ "ГОРНЫЙ ВИД" И СТОЯНКА ПРИЦЕПОВ
Я проехал мимо и развернулся на следующем перекрестке. Вернувшись, я
успел заметить, как белое с черным такси отъехало без пассажира.
Я остановил машину недалеко от полотнища с надписью и скользнул на
другую сторону сиденья. Мотель "Горный вид" и стоянка прицепов размещались
на бесплодной земле между шоссе и железной дорогой. Они обладали горным
видом в такой же степени, в какой им располагало любое высокое здание в
Белла-сити. Сквозь проволочную ограду, оплетенную лозами дикого винограда,
я видел два-три десятка домов-прицепов, лежащих на грязной площадке, как
киты на берегу. Вокруг них и под ними играли дети и собаки. На другой
части двора стояло Г-образное здание из бетона, пробуравленное двенадцатью
окнами и двенадцатью дверями. На правой двери висела табличка "Офис". На
его низком бетонном крылечке стояли чемоданы Люси.
Она вышла в сопровождении толстого человека в тенниске. Он подхватил
чемоданы и отвел ее к седьмой двери на углу постройки. Даже с такого
расстояния Люси казалась неестественно скованной от напряжения.
Я въехал во двор и остановился перед офисом. Это была мрачная
комната, разделенная надвое невысокой раскрашенной деревянной
перегородкой. У двери стояла потертая брезентовая кушетка. По другую
сторону перегородки находилось заваленное бумагами бюро, неубранный
диван-кровать, и надо всем этим господствовал кислый запах кофе, исходящий
из электрической кофеварки, полной зерен. Грязная карточка, висящая на
перегородке, гласила:
"Мы оставляем за собой право выбора клиентуры".

4
Толстый мужчина вернулся в офис, его живот вздувался над тенниской.
Татуировка на его предплечьях напоминала клеймо на говядине. Одна из них,
на правой руке, заявляла: "Я люблю Этель", а его маленькие глазки
утверждали: "Я не люблю никого".
- Свободные места есть?
- Шутите? Чего у нас полно, так это свободных мест.
Он оглядел свой офис, будто подозревая, что что-то здесь не в
порядке, но не мог понять, что именно.
- Хотите снять комнату?
- Номер шесть, если она свободна.
- Она занята.
- А как насчет номера восемь?
- Восьмой можно.
Он подошел к столу за регистрационным бланком и бросил его на стойку.
- Путешествуете?
- Угу.
Я неразборчиво нацарапал свое имя, опустив номер лицензии и домашний
адрес.
- Жарко сегодня.
- Пустяки. Тридцати восьми не будет. Были бы вы здесь в первых
числах. Подскочила почти до сорока трех. Вот почему мало туристов.
Половина комнат пустует.
Я заплатил за комнату и попросил разрешения позвонить.
- Междугородный? - подозрительно прохрипел он.
- Местный. Лично, если не возражаете.
Он достал из-под прилавка аппарат и вышел, захлопнув за собой дверь.
Я набрал номер отеля "Миссион". Голос Уны ответил немедленно, как только
меня соединили с ее комнатой.
- Кто это?
- Говорит Арчер, звоню из мотеля "Горный вид". Люси Чампион только
что сняла здесь комнату. Ее хозяйка, цветная женщина по фамилии Неррис, с
Мезон-стрит, выставила ее.
- Где находится этот мотель?
- На шоссе, двумя кварталами западнее Мейна. Она в седьмом номере.
- Отлично, отлично, - ответила Уна напряженным голосом. - Продолжайте
наблюдение. Я собираюсь нанести ей визит. Мне надо знать куда она пойдет
после нашего разговора.
Уна повесила трубку. Я прошел в комнату восемь, поставил свой чемодан
на середину потертого голубого ковра и повесил пиджак на железную вешалку
в стенном шкафу.
Кровать была накрыта тонким зеленым покрывалом, которое не скрывало
экономической депрессии в своей середине. Кровати я не доверял и сел на
стул с прямой спинкой. Я поставил его перед окном и закурил.
Из окна была видна дверь в комнату Люси и окно внутреннего угла
постройки. Дверь была закрыта, а на окне опущены старые зеленые жалюзи.
Дым моей сигареты поднимался к оштукатуренному потолку в спертом воздухе
комнаты. За перегородкой соседней девятой комнаты простонал женский голос.
Мужской голос спросил:
- Что-нибудь не так?
- Нет-нет.
- Я думал, что-то не так.
- Ну, давай! Все хорошо.
- Я подумал, что сделал тебе больно.
- Ну, давай! Ну, давай! Ну, давай!
Вкус моей сигареты был отвратительный. Я бросил ее в банку из-под
кофе, поставленную в комнате вместо пепельницы, и подумал о тех людях,
которые поодиночке или парами лежали на этой железной кровати и смотрели
на желтый потолок. В углах остались следы их грязи, стены впитали их
запахи. Они приезжали со всех концов страны, чтобы смотреть на желтый
потолок, валяться на железной кровати, трогать стены и оставлять невидимые
следы.
Я подошел к перегородке, отделявшей меня от комнаты Люси. Она рыдала.
Через некоторое время она что-то сказала сама себе, нечто, вроде: "Не
стану!" А немного погодя: "Просто не знаю, что делать".
Люди часто рыдают в одиночку и говорят себе, что не знают, что
делать, но все же слушать ее было тяжело. Я вернулся на свой стул у окна и
стал наблюдать за дверью, пытаясь внушить себе, будто мне неизвестно, что
за ней происходит.
Уна появилась перед ней внезапно, будто чья-то тень в наркотическом
сне. На ней были пятнистые под леопарда брюки и плотная шелковая блузка.
Стремительно, как боксер легкого веса, подойдя к двери, она постучала в
нее два раза костяшками пальцев.
Люси открыла дверь. Ее изящные коричневые пальцы взлетели ко рту и
прижались к губам. Уна устремилась на нее подобно маленькому тарану, а
Люси отступила и скрылась из моего поля зрения. Я услышал, как ее каблуки
неуверенно зацокали по полу, и подошел к перегородке.
- Садись! - резко сказала Уна. - Нет, на кровать садись ты, а я сяду
на стул. Итак, Люси, что же ты теперь делаешь?
- Я не хочу с вами говорить.
Голос Люси, вероятно, мог быть мягким и приятным, если бы страх не
проделывал с ним свои фокусы.
- Не стоит так волноваться.
- А я и не волнуюсь. Это мое дело, что я делаю. Мое, а не ваше.
- Я в этом не сомневаюсь. Но все же, чем ты занимаешься?
- Я ищу работу, приличную работу. А когда я накоплю немного денег, то
вернусь домой. Я не скрываюсь от вас, хотя это не ваше дело.
- И очень хорошо, Люси, потому что в Детройт ты не вернешься, ни
сейчас, ни вообще когда-нибудь.
- Вы не сможете меня удержать!
Наступила пауза.
- Нет, я не стану тебя удерживать. Но я вот что тебе скажу: когда ты
слезешь с поезда, тебя там уже будут ждать. Я каждый вечер звоню в
Детройт.
Еще одна длинная пауза.
- Так что, видишь, Люси, Детройт для тебя исключается. Знаешь, Люси,
что по-моему тебе следует сделать? Тебе нужно вернуться к нам. Ты сделала
ошибку, уйдя от нас.
Люси глубоко вздохнула.
- Нет, я не могу.
- Да, ты можешь. Так было бы безопаснее и для тебя, и для нас. Для
всех безопаснее.
Ясность и четкость тона Уны смягчились обманчивой мягкостью.
- Я объясню тебе создавшееся положение, дорогая. Мы не можем
позволить тебе бегать вот так, без цели, как это ты делаешь. Ты попадешь в
беду или приучишься слишком много пить в плохой компании, и тогда начнешь
болтать. Я, видишь ли, знаю об этом все. Все мы болтуньи.
- Я - нет, - запротестовала девушка. - Я никогда не стану болтать,
обещаю вам, честное слово. Пожалуйста, позвольте мне уехать, куда я хочу,
не мешайте мне заниматься своими делами, пожалуйста!
- У меня есть долг перед моим братом. Я оставлю тебя в покое, если ты
станешь с нами сотрудничать.
- Я так и делала, пока это не случилось.
- Да, делала. Скажи мне, Люси, где она? Тогда я оставлю тебя в покое,
а если хочешь, то можешь вернуться к нам на двойное жалование. Это ей мы
не доверяем, ты же знаешь. Она в городе?
- Не знаю.
- Ты знаешь, что она здесь в городе. А теперь скажи мне, где она.
Если скажешь, я дам тебе тысячу долларов наличными. Ну же, Люси, скажи
мне!
- Не знаю, - снова ответила Люси.
- Тысячу долларов наличными! - повторила Уна. - Они у меня с собой.
- Не надо мне ваших денег, - ответила Люси. - Я не знаю, где она.
- Она в Белла-сити?
- Не знаю, мэм. Она привезла меня сюда и оставила. Как я могу знать,
куда она поехала? Она ничего мне не сказала.
- Вот смешно, а я думала, что ты ее всегдашняя доверенная.
Внезапно изменившимся хриплым голосом Уна спросила:
- Ему сильно досталось?
- Да. То есть, я не знаю.
- Где он? В Белла-сити?
- Я не знаю, мэм.
Голос Люси стал вялый и монотонный.
- Я не знаю, о чем вы говорите, мэм.
- Мерзкая лгунья! - воскликнула Уна.
Послышался звук удара. Стукнул стул, кто-то громко икнул.
- Оставьте меня, мисс Уна!
Напряженная ситуация вернула Люси к угрюмому подчинению и сделал ее
речь невнятной.
- Я ничего от вас не возьму. Я пойду в полицию.
- Извини, милочка, я не хотела причинить боль. Ты же знаешь мой
мерзкий характер, Люси.
Голос Уны стал сиплый от волнения и деланной заботливости.
- Я сделала тебе больно?
- Нет, не сделали. Вы не могли сделать мне больно. Просто не
подходите ко мне. Уйдите, оставьте меня в покое.
- Почему я должна так сделать?
- Потому что вы от меня ничего не добьетесь.
- На сколько же ты согласна, милочка?
- И не предлагайте мне денег. Я вам не "милочка".
- Пять тысяч долларов!
- Я не трону ваших денег.
- А ты становишься чересчур разборчивой, черномазая девка. Тебе ведь
никто не давал работы, пока я не взяла тебя.
- Не называйте меня так, и делайте что хотите с вашей работой. Я не
вернусь к вам даже под страхом смерти.
- Может быть, так оно и будет, - весело проговорила Уна. - Надеюсь,
что смерть будет тебе угрожать.
Ее шаги прозвучали к выходу, и дверь хлопнула. Последовала мрачная
тишина, потом серия звуков, медленных вялых движений. Они закончились
скрипом пружин кровати и тяжелым вздохом. Я вернулся к окну. Голубизна
неба ударила мне в глаза. У входа Уна садилась в такси, затем оно уехало.
Я выкурил две сигареты и, наконец, Люси вышла и заперла дверь на
ключ, висевший на медном кольце. Несколько секунд она помедлила, стоя на
бетонном крыльце, подобно неопытному ныряльщику, готовящемуся к трудному
прыжку. Толстый слой пудры покрывал, как глазурь, ее лицо, не слишком
хорошо маскируя цвет ее кожи.
1 2 3 4 5