— Да, конечно. Лично мне кажется, ей следовало бы проявить чуть больше интереса к делам компании. Вообще-то, честно говоря, я много раз пытался склонить ее к этому. А что? Умна, достаточно образованна, имеет опыт...
— Ладно, благодарю вас. Ну а теперь, с вашего позволения, хотел бы немного здесь побродить, вспомнить прошлое, встретить тех, кого когда-то знал...
— Полагаю, проводник вам, скорее всего, не понадобится, — с милой улыбкой сказал он. Может быть, даже искренней.
В любом случае с его стороны это был вполне хороший профессиональный ход. Попытайся Мотлинг предложить мне пойти вместе, это могло бы выглядеть так, будто он хочет показать мне только то, что посчитает возможным. Так бывает, причем в моей ситуации мы, как правило, только этого и ожидаем. Отпустив же меня в свободный полет, он тем самым демонстрировал свою абсолютную уверенность. Все под контролем!
— Да, но сначала вам придется получить специальный пропуск у полковника Долсона, — добавил Мотлинг, когда я уже собрался уходить.
— Где? Надеюсь, в старом здании?
— Да, угадали. Кстати, если возникнут какие-либо вопросы, приходите, и мы их с вами тут же решим. Не сомневаюсь.
Мы мило улыбнулись друг другу, и я отправился по своим делам.
В любой социальной группе незыблемо действует правило, объясняя которое психологи почему-то ассоциируют это с цыплятами и называют «порядком заклевывания». Соберите любую стайку цыплят, говорят они, и буквально через день-два увидите: после серии неизбежных ссор и драк между ними установится жесткая, никем не нарушаемая система взаимоотношений. Раз и навсегда! Например, цыпленок номер восемь может ударить клювом цыпленка номер девять, совершенно не опасаясь, что в ответ может получить то же самое. В свою очередь, цыпленок номер семь не боится «клюнуть» номер восемь, ну и так далее, и так далее. Соответственно и наоборот — в случае, если какая-либо особь вдруг заболеет или почему-либо ослабнет, данная кастовая система автоматически временно приостанавливает свое действие, но ровно настолько, сколько потребуется, чтобы остальные заклевали неудачника до смерти.
Стоит только присмотреться чуть внимательнее, и вы тут же своими собственными глазами увидите, как этот «порядок заклевывания» наглядно и неотвратимо действует в любой социальной группе наших с вами соотечественников — архитекторов, слесарей, профсоюзных деятелей, домохозяек, редакторов... Просто, незатейливо и безжалостно. В несуществующей книге жизни, которую, на мой взгляд, можно было бы назвать «Человеческие игры», наверняка были бы конкретные рекомендации, как заклевывать друг друга более цивилизованными способами. Пусть даже не столь заметными. Назревающий конфликт между мной и Мотлингом был вызван прежде всего тем, что мы не установили между собой достаточно четкого «порядка заклевывания». Значит, его необходимо немедленно установить. Он более чем достойный противник, а у меня на шее была, есть и, боюсь, всегда будет Ники!
Глава 9
Полковника Долсона на месте не оказалось, он по каким-то срочным делам ушел в цех, но вместо него меня немедленно принял капитан Корнинг. Большой, крупный, с простодушными голубыми глазами невинного ребенка, который тут же сообщил, что полковник дал распоряжение обеспечить меня специальным пропуском во все, абсолютно во все без исключения подразделения завода. Он тщательно заполнил его, «прокатал» на нем мой большой палец, вместо салфетки предложил вымыть руки, затем, когда я наконец-то нацепил на лацкан пиджака тот самый «Специальный пропуск», на котором так и было крупными черными буквами написано: «СПЕЦИАЛЬНЫЙ ПРОПУСК», подчеркнуто вежливо поинтересовался, не нужен ли мне провожатый. Я не менее вежливо отказался — как-нибудь сам разберусь. Не в первый раз...
Мне встретилось немало знакомых лиц: тех, кого в свое время нанимал отец, и даже тех, кого когда-то брал на работу мой дед. Которые постарше, естественно, помнили, хотя и необязательно, как, приходя сюда с отцом, мы с Кеном в силу детского любопытства все время пытались сунуть пальцы в какой-нибудь станок, а они почему-то старались не позволить нам этого сделать. Дай бог им счастья!
Сейчас во всех без исключения цехах у каждого станка был свой собственный силовой привод, широкие проходы, температура регулировалась независимо от времени года, кругом чистота, не то что раньше. Бригадиры в костюмах с галстуками, пульты управления... Хотя запах машинного масла и раскаленного металла остался тем же самым. И слава богу!
Темп работы заметно ускорился, но везде явственно ощущалось напряжение, обычно свойственное предприятиям, в которых возникают проблемы на верхних этажах управления. Я не мог не заметить косых взглядов, не мог не почувствовать в них явного осуждения. Еще бы! Шикарный флоридский загар, четыре года отсутствия...
Причем на деньги, которые в конечном итоге сделали они! На их добавленную стоимость. Когда они вкалывали по сорок два часа в неделю. «Видел сегодня этого Дина? Видел, как он здесь болтался? Совсем как хозяин. Еще бы, имеет, сукин сын, самую главную долю и четыре, целых четыре года развлекается в своей Флориде за наш счет! Орел, ничего не скажешь!»
Кивая в ответ на приветствия тех, кого узнавал, я чуть ли не физически ощущал свою вину перед ними. Да, в свое время меня сделали их руководителем, в каком-то смысле вершителем их судеб, что, само собой разумеется, предполагало большую ответственность, а я вот взял и ушел. Бросил их. Просто так, по своим собственным причинам. Думал, рано или поздно все равно найдется кто-нибудь, кто за меня все это сделает.
Так я и бродил по некогда хорошо знакомым местам, все время отчаянно пытаясь вспомнить имена тех, кому молча, хотя вполне искренне, кивал в ответ на приветствие. Стандартные производственные линии выглядели вполне удовлетворительно, но при этом я не мог не заметить, что большинство из них уже были модернизированы автоматическим оборудованием, управлявшимся с дистанционных пультов работниками в чистых зеленых халатах, которым даже не приходилось пачкать руки. Интересно, а не приведут ли все эти технико-электронные нововведения в конвейерном производстве к потере конкурентоспособности на нашем рынке сбыта? Что ж, посмотрим, посмотрим. Кое-какие детали, впрочем, остались старыми, по-своему даже допотопными и, значит, явно дорогими, нерентабельными для массового производства. Более того, безусловно требуемый в таком случае практически стопроцентный контроль конечной продукции был и намного более дорогим, и существенно менее надежным, чем простой метод статистики по качеству, который я в свое время сделал обязательным для всего производства.
У входа в здание "С" меня остановили охранники, которые по внутренней связи тут же связались с капитаном Корнингом, чтобы подтвердить действительность моего специального пропуска. На данный момент времени. Получив его, они пропустили меня, и когда я наконец-то вошел внутрь, то сразу же увидел Майлса Беннета, сидевшего в крошечном офисе практически сразу же за входной дверью. Простодушный, но вполне надежный инженер средних способностей. Когда он тепло и искреннее тряс мне руку, я заметил на его лице озабоченность. Надеюсь, мне вполне искренне удалось поинтересоваться, как поживают Молли и дети, в ответ на что он почему-то спросил, не найдется ли у меня для него работы во Флориде. Любой, вплоть до мойки машин. Беннет, конечно, старался выглядеть совершенно спокойным, но какую-то внутреннюю суетливость, боюсь, скрыть ему так и не удалось.
— Да, с безопасностью у вас здесь, похоже, действительно круто, Майлс, — заметил я.
— Тут ты прав, Гев. Еще как прав! Настолько круто, что иногда сам не знаю, зачем я вообще здесь. Кому все это нужно?
Кивнув, он подвел меня к широкому проходу в цехе, в самом начале которого стояла новая — во всяком случае, для меня — стена, наглухо отгораживающая последнюю треть огромного производственного зала. У входной двери с важным видом стояло несколько вооруженных охранников.
— Кто туда может пройти? — поинтересовался я.
— Я не могу. Ты не можешь. Мотлинг, полковник и капитан могут. Когда-то мог и твой брат, но потом его почему-то лишили допуска. Чтобы попасть туда, надо получить сверхспециальный пропуск, Гев.
— Ну и что, интересно, там происходит?
— Толком, конечно, не знаю, но здесь мы производим различные детали для какой-то военной штуковины под кодовым названием «Д-4-Д». Сделав одну, что, поверь мне, случается далеко не каждый день, мы тут же отправляем ее прямо туда. Из наших там никто не работает. Не пускают. Только какие-то совершенно незнакомые нам ребята со стороны с крутыми должностями и степенями. Нам категорически запрещено. Там, полагаю, производится конечная сборка. Затем, когда готовых изделий набирается где-то около полудюжины, хотя это не более чем моя личная догадка, основанная на количестве того, что мы сами здесь производим, они, как правило, глубокой ночью увозят их на специальных армейских грузовиках в сопровождении джипов с черт-те сколькими до зубов вооруженными солдатами.
Я медленно, в сопровождении Майлса, обошел весь цех. Так, никакой автоматики, старое, управляемое вручную оборудование и та самая штуковина «Д-4-Д», уже почти готовая пересечь тщательно охраняемую дверь. Отличная работа.
Мы вернулись в крошечный офис Майлса. Закрытая дверь оградила нас от громких звуков цеха. Беннет пожал плечами и покачал головой.
— Да, похоже, допуски у вас здесь близкие к запредельным, — заметил я.
— Это уж точно. Там есть одно хитрое коническое отверстие, которое нам приходится просверливать в каком-то специальном сплаве с точностью до одной тысячной миллиметра, а они потом сто раз проверяют это своими... нам, увы, совсем незнакомыми приборами. Даже если поставить тройную пробку, молекулы все равно пробьются туда, и потом их уже ни за что не вытащить.
Я с искренним восхищением свистнул:
— Вот это да! Ну и как это делается?
Он затравленно посмотрел на меня и тут же виновато отвел глаза:
— Догадайся сам, Гев... Извини.
Что я и сделал. Вслух.
— Значит, так: вы делаете множество частей из так называемых легких сплавов, то есть как можно более маленький вес является одним из наиболее важных факторов, правильно? Но там также обязательно должна быть очень прочная сталь для создания максимального поперечного сопротивления. Кроме того, наверняка есть детали не проводящие электричества, а в удобных и доступных местах должны быть предусмотрены различные карманчики, щели, пустоты для множества миниатюрных электронных устройств. Черт побери, Майлс, да ведь если это так, то тогда там, в том закрытом цехе за железобетонной стеной с вооруженной охраной и сверхсекретными спецпропусками, собирается то, что требуется даже больше чем для одного огромного взрывателя! Если, конечно, не принимать во внимание эту полусферическую полость, которая...
Я вдруг остановился. Ведь к ней вела здоровенная труба. Через нее специальное активирующее устройство со взрывным механизмом вполне могло бы подать туда некий редкий материал, соединив его со вторым компонентом, и создать таким образом требуемую критическую массу, а тогда...
Заметив выражение моего лица, Беннет покачал головой:
— Знаешь, Гев, мне не хотелось бы даже думать об этом.
— Но ведь это всего лишь догадка! Может, все совсем и не так.
Он, казалось, не слушал меня. Нахмурился, почему-то бросил внимательный взгляд на тыльную сторону своего левого кулака. Затем, не поднимая опущенных глаз, медленно, как бы размышляя про себя, заговорил:
— Значит, так: будем считать, что до окончательной сборки перед отправкой надо вставить туда, как минимум, три-четыре предохранительных механизма или электроцепи, а после них еще пару и несколько бортовых дублирующих устройств, чтобы исключить малейшую возможность случайного или, скажем, несанкционированного прерывания. Ну и в идеальном варианте конечно же систему автономного наведения, способную самостоятельно, без какого-либо вмешательства извне, корректировать курс полета.
— Ну а вдруг наша догадка не имеет ничего общего с тем, что происходит на самом деле, Майлс?
— Тогда на первое место выходит проблема сверхсекретности. Потому что, как ни гениально сделано изобретение, а всегда найдется кто-то другой, кто, украв его, сможет сделать то же самое и в случае необходимости использовать против тебя самого. — Он поднял на меня глаза. — Они мне все время снятся, Гев. Хочешь верь, хочешь не верь, но на самом деле снятся. Целая стая из ста штук на хмуром небе несется со скоростью шестнадцать тысяч миль в час. И никогда, никогда не поворачивает обратно. Они летят на нас!
— Не долетят, если мы сможем запустить столько же на них.
— При условии, если мы уверены, что они сработают.
Майлс проводил меня до выхода из блока "С". Мы бросили друг на друга прощальный взгляд и сразу отвернулись. Как будто чувствовали себя виноватыми в убийстве кого-то совершенно ни в чем не повинного. Да, странное чувство.
И все это происходило, когда я загорал, пил и развлекался на флоридских пляжах. Уму непостижимо! Я не стал подниматься к Мотлингу — просто зашел в контору, вернул пропуск, сел в машину и тут же уехал. От них. А от себя? Боюсь, это было куда сложнее. Впрочем... впрочем, надо срочно, ни в коем случае не откладывая, повидать еще одного человека. Моего последнего прямого родственника, брата отца, дядю Альфреда Дина.
Перекусив на скорую руку в ближайшем кафе, я бросил машину и пешком дошел до арландского гимнастического зала. Когда много лет тому назад умерла тетушка Маргарет, дядя Альфред сразу же продал гранитный дворец, который в свое время построил для них мой отец. Вместо него там возвели современный супермаркет, а дядя переехал в отвратительное красно-коричневое здание центрального городского гимнастического клуба. Почему-то ему так захотелось.
В приемной мне сказали, что постараются вызвать мистера Альфреда Дина из карточного зала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41