– Желаете позавтракать, мистер Джеймсон?
– Да, пожалуйста, накормите меня, Ирена. Миссис Джеймсон нет дома.
– Я видела, что ее машины нет.
– Она не вернется, Ирена. Она уехала навсегда. Казалось, Ирена размышляла над моими словами. Потом кивнула.
– На это была воля Господня, – сказала она.
– И мистер Бискай тоже уехал. Они уехали вместе. Вот это уже вызвало у нее легкий шок. Ирена сжала губы.
– Блудница вавилонская, вот что я вам доложу, мистер Джеймсон. Я вижу больше, чем должна бы. Но это не по мне говорить о таких вещах. Я работала на вас с охотой. Приходить мне и дальше?
– Я еще не знаю, останусь ли в этом доме. Для начала хорошо бы, чтобы вы приходили по утрам – приготовить завтрак и прибраться в доме. Обедать и ужинать я едва ли буду здесь.
Она молча кивнула и принялась накрывать на стол. В гостиной зазвонил телефон. Ирена вышла и тут же вернулась сообщить, что со мной желает говорить миссис Пирсон.
– Доброе утро, Манди.
– Ах ты Боже мой, тон у тебя похоронный для такого действительно доброго, прекрасного утра. Что, твоя дорогая была слишком утомлена вчера, чтобы прочесть твою записку? Я ждала звонка аж до полуночи.
– Представления не имею, когда она пришла, меня здесь не было. А когда я пришел, не было ее. Она, видишь ли, упаковала чемоданы, нацарапала мне записочку и укатила вместе с моим другом Винсом. Навсегда. Ты слышишь, Манди?
– Да-да, я здесь, золотко. Пытаюсь сообразить… Ах ты бедняжка, Джерри!
– И бедняжка Лоррейн.
– В известном смысле, да.
– Я не хочу, чтобы она возвращалась. Знаешь, Манди, с меня довольно. Мое терпение лопнуло.
– И я, хотя она моя лучшая подруга, должна признаться: она бывала очень, очень сволочной, а ты был более чем терпелив. Я даю на все про все две недели, и потом она опять будет здесь, вся такая трагичная, таинственная, ну и виноватая тоже. И постарается начать все сначала.
– Это ей не поможет, – сказал я. И вдруг увидел ясно, как она выбирается из тесной, чересчур тесной ямы, отряхивает набросанную сверху землю, бредет сквозь ночь. Меня передернуло.
– Думаю, что она не удержится и пришлет мне открыточку с видом какого-нибудь экзотического курорта. Сообщить тебе адресок в таком случае?
– Родителям – да. Насчет меня лучше не беспокоиться.
– А что же ты теперь думаешь делать, золотко? Продашь дом, устроишься где-нибудь в меблирашках?
– Не думаю, чтобы я мог продать коттедж без ее подписи. Сдать в наем – может быть. Нужно спросить Арчи Билла.
– Да, я тоже слышала, что он лучший адвокат по делам о разводе. Там есть такая статья – умышленное оставление супруга. Или тебя больше устраивает супружеская измена?
– Не знаю еще. Нужно посоветоваться со знающим человеком.
– Бедная Лоррейн. И друг твой хорош, – что за легкомыслие! Послушай, сказать Тинкер, чтобы она заглянула утешить тебя?
– Оставь, пожалуйста.
– Извини. Это вышло безвкусно, да? Я только хотела бы понять, в курсе ли Тинкер и, значит, весь городок? Или же я буду действительно первой, от кого мир услышит о происшедшем? Ведь это уже не секрет, да?
– Мне напле… Я хотел сказать, что не секрет.
– Тогда, извини, я кладу трубку, – не терпится позвонить кое-кому. И не злись на меня, у женщин свои слабости. Ух, как заквохчут мои любимые подруги, как они глаза будут закатывать… Я просто предвкушаю все это!
– Я не злюсь.
– Очень мило с твоей стороны. Пока!
Завтрак уже ждал меня. Перед тем я сказал Ирене, что миссис Джеймсон оставила спальню в беспорядке, и попросил прибрать там. Я спросил, видела ли она записку, оставленную мной для Лоррейн накануне. Оказывается, она выбросила ее в корзину. Я попросил принести ее. И положил туда же, где лежала уже записка самой Лорри, вырезанная бритвой из книги, – в ящик моего стола.
Я переоделся и уже собирался выйти из дому, как вдруг вспомнил про тугие пачки денег, оставленные в карманах моих охотничьих штанов. Слава Богу! А что, если старательная Ирена решила бы отдать их в чистку и вдруг наткнулась бы на кучу долларов! Вот уж испугалась бы. Я пересчитал банкноты. Сто девяносто девять сотенных купюр. Пятьдесят получил врач. Одну мы сожгли. Я вспомнил, как мы тогда хохотали, я и Винс. Винс и я.
Я слишком спешил, чтобы выискивать место для еще одного тайника. Сунув двести долларов в бумажник, я спрятал в ящик комода остальное, под стопкой чистых рубашек.
Подъехав к нашему строительному участку, я оставил машину; дальше надо было идти пешком. Возле первого с краю дома сегодняшние работы были уже закончены. Цемент заполнил предназначенные для него формы раз и навсегда. Строители хлопотали теперь возле следующего дома – разравнивали густую серую массу, вываленную бетоновозом.
Я смотрел на свежий цемент, ровным слоем покрывавший ее могилу. И мне пришло в голову: а что, если завтра Э.Д, обанкротится? И я уже видел перед собой двух рабочих, сноровисто приступающих к делу. Другой подрядчик. Другой проект: небольшие участки, уютные двухэтажные коттеджи. Бульдозеры взламывают асфальт, и из земли показывается полуистлевший труп…
– Слыхал о ваших неприятностях, – сказал мне Ред Один. – Не знаю прямо, как можно выразить мое сочувствие.
Как он меня напугал! Он передвигался слишком тихо, при его-то комплекции.
– Спасибо.
– Вы остаетесь?
– Пока что да. А вообще-то не знаю.
– Думаете, она вернется?
– Тоже не знаю. Да мне и все равно.
– Понятно. Вы извините, если что. Я не из тех, кто любит сыпать соль на раны.
– Ничего, все в порядке.
Дальше мы говорили о работе. После чего я поехал в контору. Э.Д, и Эдди уже ушли, там оставалась только Лиз. Я пригласил ее в то же самое кафе, в котором мы были в тот раз. Она казалась подавленной.
– Теперь.., теперь все облегчается, да? – сказала она.
– Так оно выглядит.
– Она была нехорошая, Джерри, все это знали, и она не была тебе верна.
– Я знаю.
– Странный ты какой-то. Ты мне говорил, что получил все, о чем упоминал тогда.
– Да, получил.
Ее улыбка была неуверенной.
– И.., мне собираться? Если да, то как скоро?
– Еще нет. Я тебе скажу. Она тронула меня за руку.
– Мы уедем далеко отсюда, и все будет хорошо, Джерри. Нам будет обоим хорошо. И мы никогда не обернемся назад, да?
– Да, Лиз. Когда уедем.
Дом показался мне нежилым. За восемь лет немудрено привыкнуть к присутствию другого человека. И теперь мне казалось, что она где-то в соседней комнате. Так и ждешь, что вот зашумит душ, она его всегда открывает на всю катушку, послышится ее вечная песенка о Фрэнке и Джонни. Ирена прибрала в спальне.
Я присел на край кровати. И снова почти наяву увидел ее перед собой. Вот она за рулем в своем медном «порше», а-а, она не одна – машина мчится на запад, черные волосы Лоррейн треплет ветерок, зубы белеют, когда она поворачивает голову, чтобы улыбнуться Винсу.
Чушь. Над ее могилой сейчас затвердевает цемент. А в окно «порше», может быть, заглядывает какая-нибудь любопытная рыбина. Я выскочил из спальни. Здесь слишком многое напоминало о ней.
Я спустился в гостиную, сел за письменный стол, достал лист бумаги и принялся бесцельно чертить на ней какие-то линии, мучительно раздумывая, куда же спрятать эти три миллиона шестьсот тысяч долларов. Тайник должен быть и надежным, и доступным, чтобы в любое время, когда мне понадобится ехать, я мог мгновенно забрать деньги. Тайник должен быть защищен и от сырости, и от огня. Притом я не мог затевать какие-то работы, ведь отныне я окажусь под прицелом множества глаз. Большой объем и тяжесть этой массы банкнот создавали трудности. Арендовать сейф в банке? Это опасно. И ни в коем случае я не хотел оставлять деньги в доме: даже в стенку их замуровать – не выход.
С этим грузом нужно обойтись так, как если бы это были не деньги, а что-то просто тяжелое: единица хранения. И постепенно во мне созревала идея. В моем положении, даже до принятия окончательного решения, что может быть естественней, чем понемногу собирать и даже вывозить пожитки? Ящик с книгами, к примеру. Багажный склад – вот подходящее место. Итак, нужно позаботиться о вместительном ящике, наподобие контейнера. Деньги спрятать на самом дне; все три доли упаковать вместе. Буду уезжать – заберу с собой багаж. А как же иначе? Или дам указание переслать его по такому-то адресу.
Кто-то звонил у дверей. Было без двадцати пять. Человек, стоявший на крыльце, был одет в поношенный коричневый костюм; на нем еще была белая сорочка с накрахмаленным воротничком и грязноватая панама, которую он сдвинул почти на затылок. Он был необычайно широк в плечах. Лицо выдавало терпеливость, некоторую усталость; это было дружелюбное, но не слишком веселое лицо.
– Ты меня узнаешь, Джерри?
– Я.., кажется, да. Только не могу сразу…
– Девятьсот сороковой год. Пол Хейссен.
– Господи ты Боже, да! Вот дурень, как я сразу не признал тебя? Входи, Пол!
Я не был с ним особенно накоротке. Я заканчивал учение, а он, тогда второкурсник, сделался лучшим нашим бегуном на средние дистанции. Ему было семнадцать, рост пять футов восемь дюймов, а весил он двести пять фунтов. Никто не мог пройти мимо этого парня, не обратив на него внимания.
Он вошел в гостиную, заполнил собою целиком, от ручки до ручки, широченное кресло. Шляпу он положил донышком книзу на пол.
– Выпьешь чего-нибудь?
– Пива, если найдется.
– Сейчас.
– Посуды не надо. Жестянка или бутылка меня устраивают.
Я принес два пива. Он отпил громадный глоток, вытер рот тыльной стороной ладони и слегка отрыгнул. Выглядел он так, словно ему нужна работа, причем он не стал бы привередничать.
– Чем могу тебе помочь, Пол?
– А, знаешь, это вроде официального визита, что ли. Э.Д. Мэлтон весь день донимал моего шефа этой историей с исчезновением его дочери. И шеф меня послал, чтобы я задал тебе несколько вполне идиотских вопросов.
– Так ты что, в полиции?
– Лейтенант Хейссен. Дел – сверх головы, денег – мизер. В войну я был в военной полиции. Проклятая служба. Я тебя часто видел, Джерри, но заговорить как-то не получалось.
– Что ты хочешь знать?
Он наклонился немного в сторону, достал из кармана дешевый блокнот, шариковую ручку и открыл страницу.
– Она, значит, уехала вчера вечером. В котором примерно часу?
– Между десятью и четырьмя утра. Пожалуй, я приполз домой около четырех. И нашел записку. Меня тут же понесло к ее родителям, я рассказал все Э.Д. Знаешь, я был, между нами, хорош.
Я достал из ящика стола листок и дал ему. Он переписал текст себе в блокнот, при этом он покусывал нижнюю губу. Я протянул ему и мою записку и сказал:
– Когда я уходил – где-то около десяти вечера – я ей тоже оставлял записку.
Он переписал и этот текст, так же тяжеловесно, серьезно, обстоятельно.
– А что это за угроза? – поинтересовался он.
– Она пригрозила, что уйдет от меня.
– Вы что, поцапались?
– Да. – Я не думал, что Э.Д, сообщил в полицию о Лоррейн и Винсе. – Спор вышел из-за нашего гостя. Она была с ним чересчур любезна. Они уехали вместе.
– Откуда тебе это известно?
– Наверняка вообще-то и неизвестно, Пол. Но когда я пришел домой, их обоих и след простыл, и машины не было, и их вещи пропали. Он, видишь ли, пользуется исключительным успехом у женщин. А Лоррейн была в последнее время, как бы это выразиться.., очень беспокойна.
– Беспокойна?
– Она пила больше, чем следует. Флиртовала налево и направо. Откровенно говоря, наш брак постепенно разваливался, и чем дальше, тем хуже.
– Дети?
– Нет.
– А у меня четверо. И еще один на подходе.
– Может, все сложилось бы иначе, будь у нас дети. А так у нее оставалось слишком много свободного времени.
– Хм. Теперь этот Бискай. Сколько ему лет?
– Тридцать семь-тридцать восемь.
– Женат?
– Нет.
– На что он живет?
– Точно тебе не скажу, но вроде бы в Латинской Америке он служил у какого-то промышленника – помощник, пилот и все такое.
– Где вы познакомились?
– На войне. Мы служили в одном батальоне, и он был моим командиром. В апреле он свалился вдруг как снег на голову. Был у нас два дня. Сказал, что вскоре ему предстоит небольшая операция, что-то там с плечом. В то время у меня были неприятности на работе, не сошелся во мнениях с Э.Д.Мэлтоном. Я подыскивал новое место, навещал старых друзей. По пути заехал к нему. У Винса после операции возникли какие-то осложнения, ну я и забрал его к себе.
– А где ты его нашел?
– Он снимал квартиру в Филадельфии.
– Адрес?
– Сейчас, пожалуй, и не вспомню. Улица с древесным каким-то названием. То ли Ореховая, то ли Каштановая… Улица Вязов? Адрес он мне оставлял, и я стараюсь не запоминать то, что записано где-то. Не перегружать память.
– А зачем он адрес оставлял? Знал, что ты захочешь навестить его?
– Нет. У него было ко мне деловое предложение. Оно меня не заинтересовало. Он сказал – если передумаю, могу написать по этому адресу.
– Что за предложение?
– Одна там работенка в Южной Америке. Он не распространялся о подробностях. Винс… Он довольно решительный парень, и у меня сложилось впечатление, что он мог действовать и не всегда легально. А это не по мне.
Он попросил описать Винса, и я это сделал.
– Ты думаешь, у него были судимости?
– Затрудняюсь ответить.
– Ладно, отпечатки пальцев так и так найдутся в Вашингтоне, у военных. Там проверят. Если на него объявлен розыск, то это был бы хороший повод задержать твою жену.
– Не думаю, чтобы она этого хотела.
– Да, но ее отец этого хочет. Теперь насчет машины… Я подробно описал «порше», назвал номер.
– Он записан на ее имя?
– Да. Бумаги у нее с собой, так что она его может продать в любое время.
– Ты хоть приблизительно можешь сказать, куда они могли бы податься?
– Не имею представления. Почему-то у меня такое чувство, что они могли удрать за границу. Ему, кажется, Южная Америка по нраву. Он наморщил лоб.
– Ты доволен, что она уехала?
– В каком-то смысле – да. С ней становилось все труднее. Выпивка и все такое. Я уже подумывал о разводе. Но и привык, конечно, не все так просто. В чем-то мне ее будет не хватать.
– Замужняя женщина заводит шуры-муры с лучшим другом своего законного супруга. Старая история. Из-за этого поубивали немало народу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21