Об этом, тем не менее, часто забывают. Многие экономисты, например, Уикстед, доказывали, что это размещение ресурсов не является лучшим, так как оно искажено фактическим распределением дохода. Ошибка состоит в том, что новое размещение ресурсов при оптимальном, на их взгляд, распределении доходов будет, так же как и предыдущее, считаться лучшим только с точки зрения субъективных потребностей, с поправкой новое распределение доходов. Называя такое размещение производительных ресурсов просто лучшим, без всяких пояснений, мы прибегаем к субъективной оценке и приравниваем хорошее к желательному в духе Гоббса. Теперь экономисту вполне позволительно иметь дело только с желательным, а не с хорошим. Но то, что является оптимальным с точки зрения желаний, не является оптимальным в любом другом отношении. И никого не должно удивлять, что желательное размещение ресурсов не будет оптимальным по другим критериям. Общество, в котором максимизирована сумма субъективных удовлетворенностей, поразит нас своим отличием от наших представлений о "хорошем обществе". Собственно, это мог бы предвидеть любой христианин или человек с классическим образованием. Для многих сторонников теории удовлетворенности, которые привыкли видеть причину несовершенств общества в неравном распределении удовлетворенности, должно послужить хорошим уроком то, что реализация их идей приводит к таким неприемлемым последствиям. Должно быть, они ошибались в своей исходной посылке, рассматривая доходы только как средство потребительского удовлетворения. Пока отношение к доходам продолжает оставаться таким, социальный строй, максимизирующий суммарную потребительскую удовлетворенность, должен быть наилучшим, и все же он является неприемлемым. Следовательно, надо изменить наш взгляд на доходы. Перераспределение -- конечная цель утилитарного индивидуализма Нет сомнения в том, что в настоящее время доходы считаются средством потребительского удовлетворения, а общество -- ассоциацией содействия потреблению. Об этом свидетельствует и характер полемики, ведущейся по поводу перераспределения. Аргументы всех участников имеют много общего. Будет справедливо уравнять потребительские удовлетворенности, говорят одни. Было бы разумным, парируют другие, стимулировать производство увеличением вознаграждения и тем самым увеличить средства потребления. Существует американская пословица: "Мир -- это котел, а человек -- ложка в нем". Используя этот образ, каждая из наших двух сторон могла бы выбрать себе символ: увеличивающийся котел с неравными ложками или неизменяющийся, а может, и уменьшающийся котел, -- с равными. Но, возможно, мир -все-таки не котел, а человек -- определенно, не ложка. Мы совершенно отошли от представлений о "хорошей жизни" и "хорошем обществе". Недопустимо считать, что "хорошая жизнь" -- это нечто вроде покупательского ажиотажа, а "хорошее общество" -- соответствующая очередь покупателей. И идеал сторонника перераспределения является радикальным отходом от социализма. До своего вырождения в новую разновидность просвещенного деспотизма социализм был этической социальной доктриной. Его целью, как и целью всякой подобной доктрины, было построение "хорошего общества", в котором люди будут лучше относиться друг к другу и где исчезнет вражда. Похоже, что из современных реформаторских устремлений этот дух полностью испарился. Политика перераспределения ориентирована только на то общество, которое она хочет реформировать. Увеличение потребительской способности -один из главных лозунгов, провозглашенных и исполненных в капиталистическом обществе, и, соответственно, это -- лозунг реформатора. И в конечном итоге выбор между правыми и левыми уже больше не является этическим выбором, это просто ставка на тех или на других. Возьмем, к примеру, период 1956--1965 годов. Можем ли мы предсказать, что перераспределение с его возможным отрицательным воздействием на экономическое развитие обеспечит большинство более высоким уровнем жизни, чем это сможет сделать капитализм? Или мы сделаем ставку на другую лошадку? Об этике здесь и речи не идет. Так или иначе, конечным продуктом общества считается личное потребление. С точки зрения социализма, это является крайним проявлением индивидуализма. В конечном счете, моим критерием оценки общества станет возможный уровень личного потребления при той или иной общественной системе. Ничего более тривиального еще не избиралось в качестве общественного идеала. Но было бы несправедливо обвинять в этом наших реформаторов: они не придумали его, а только заимствовали из реальной жизни. Их надо упрекать не за утопизм, а за отсутствие утопизма, не за чрезмерное воображение, а за полное его отсутствие, не за то, что они предлагают изменить общество за грань возможного, а за отказ от каких-либо существенных перемен, не за то, что их средства нереальны, а за то, что их цели примитивны. Собственно говоря, образ мысли, преобладающий в этих "передовых кругах", является плохим образцом утилитаризма прошлого столетия.
Лекция 2 Расходы государства Два взгляда на доход Защитники и противники перераспределения доходов, ломая копья в борьбе друг с другом, не всегда имеют в виду один и тот же предмет. Сторонник перераспределения видит в доходе, прежде всего средство для удовлетворения потребностей, и поэтому выдвигает на первый план аргумент в пользу выравнивания удовлетворенностей. Для противника перераспределения доход -это, прежде всего вознаграждение за вклад в производство, и он хочет устроить систему вознаграждения таким образом, чтобы максимизировать поток производимых услуг. Аргументам ни одной из сторон не хватает основательности. Защитник перераспределения, который начинает со смелой претензии на выравнивание удовлетворенностей, признает волей-неволей, что он не умеет их сравнивать, и после неудачных попыток измерения основывает свои доводы в пользу выравнивания доходов на своем собственном невежестве. Он также не доволен и тем распределением производительных ресурсов, которое устанавливается при свободном использовании выравненных доходов. Он контролирует использование этих выравненных доходов, чтобы выравнивание не наносило ущерба распределению социальных ресурсов. С другой стороны, противник перераспределения выступает за то, что доходы надо распределять так, чтобы это стимулировало труд наилучшим образом. Но нет оснований считать, что существующее распределение соответствует тому, к которому он стремится. Следовательно, логика его аргументов, которой он редко имеет обыкновение следовать, приведет его к тому же перераспределению, лишь вдохновленному другой идеей и проводимому другими, но не менее смелыми, чем у его оппонента, средствами. Было бы полезным отметить, что этот сторонник максимизации производства иногда может и согласиться со своим противником. Налогообложение не всегда вызывает утрату стимула к труду Тысячи раз отмечалось, что высокая, быстро прогрессирующая ставка налогообложения оказывает сдерживающее воздействие на предпринимательство. Это хорошо иллюстрирует следующий пример. Перед нами одинокий предприниматель, доходы которого возрастали за последовательные промежутки времени сначала с 400 фунтов до 2000 фунтов, затем с 2000 фунтов до 10000 фунтов и затем с 10000 фунтов до 50000 фунтов. Каждый раз он пятикратно умножал свой валовый доход: в первый период его чистый доход возрос почти в четыре раза, во второй период -- в 2,7 раза, в третий -- в 1,4 раза. Из общей величины прироста в 1,600 фунтов за первый период в его распоряжении осталось 962 фунта 10 шиллингов, или более чем фунт из каждых двух, из прироста за второй период, равного 8000 фунтов, он получил 2212 фунтов 15 шиллингов, или более фунта из каждых четырех; из прироста за третий период, равного 40000, он получил лишь 1474 фунта 10 шиллингов, или один фунт из каждых двадцати семи! Когда его валовой доход вырос в пять раз за третий период, он фактически получил меньше денег, чем при пятикратном увеличении дохода за второй период. Вполне очевидно, что здесь мы имеем дело с быстро снижающейся нормой прибыли на произведенное усилие, что в психологическом плане является отрицательной мотивацией. Конечно, для того, чтобы это утверждение было обоснованным, мы должны проанализировать функцию производительности нашего предпринимателя на разных стадиях развития его дела. Логически возможно, что в определенный момент ему стоит гораздо меньших усилий получение 30 фунтов, чем двух фунтов в начале его деятельности. Отсюда могло бы следовать, что то же самое усилие в последний период времени, когда он вынужден отказываться от 26 фунтов из каждых полученных им 27, все-таки приносит ему чуть больше чистого дохода, чем в первый период времени, когда из каждых двух фунтов ему оставался фунт. Тогда уже будет невозможно говорить о снижающейся норме прибыли, а, вероятно, нужно будет говорить лишь о несоразмерно возрастающей норме прибыли. Однако в рассматриваемом случае с первого взгляда кажется, что нашего предпринимателя удерживает от дальнейших усилий относительная незначительность вознаграждения. В дополнение к этому психологическому барьеру существует еще более серьезное обстоятельство. Приведенный выше пример мало вероятен сегодня, когда нашему предпринимателю не позволили бы взлететь так быстро. Налоговая система поставила бы заслоны на его пути, чтобы затруднить его рост, накопление капитала и вступление в конкуренцию с уже существующими предприятиями. Но это другой вопрос, и мы не будем рассматривать его теперь. Было достаточно сказано о том, что налоги при перераспределении производят эффект утраты стимула к труду. Однако, справедливости ради, нельзя отрицать и стимулирующего эффекта такого налогообложения по отношению к низким и средним уровням доходов. Высокая ставка налогообложения привела на рынок труда обладателей нетрудовых доходов, платящих обычную ставку налога (снижение покупательской способности тоже сыграло свою роль), а также членов семей, где ранее работал только один человек, чьи доходы резко упали из-за высокой ставки налогообложения. Во многих случаях высокие ставки налогов вынудили людей, принадлежащих к среднему классу, увеличивать усилия, чтобы сохранить, хотя бы частично, прежний жизненный уровень. Таким образом, нельзя сказать, что политика перераспределения всегда связана с утратой стимула. Можно утверждать, что, с одной стороны, высокие прогрессивные ставки налогообложения отвращают людей от предпринимательства, но с другой стороны, они стимулируют большую активность существующих средних классов, которые должны увеличивать свои усилия, чтобы не опуститься на более низкий жизненный уровень. И, как следствие, это могло бы усилить роль этих классов в национальной экономике, а соответственно, и их претензии на лидерство. Представляется, однако, что на рабочий класс эта политика должна оказывать отрицательное воздействие, так как возрастает доля низких доходов, не зависящих от производимых усилий. Почти нет сомнения в том, что это будет иметь место в случае чистого перераспределения. Но на практике его последствия могут оказаться и совершенно иными. Поскольку политика перераспределения вынуждает здоровых рабочих разделять бремя нетрудоспособных, а холостяков брать на себя часть забот о чужих детях, как, например, во Франции, то она уменьшает доходы здоровых рабочих и холостяков и оказывает тем самым стимулирующий эффект. Эти примеры просто указывают на то, что доводы против перераспределения, с точки зрения максимизации усилий нации, не выглядят более обоснованными, чем доводы в защиту перераспределения с точки зрения максимизации благосостояния. Другой взгляд на доход Эти рассуждения, однако, далеко не охватывают всего, что можно сказать по поводу распределения доходов. Понимание дохода как средства удовлетворения потребностей и как вознаграждения за производительные усилия являются взаимодополняющими, но они не исчерпывают сущности дохода. Эти два понимания дохода могут удовлетворить только в том случае, если представлять себе общество чем-то вроде театральной сцены с декорацией, состоящей из комнаты и кухни. В одном углу сцены актеры жарят что-то непонятное, а в другом -- поглощают эту "еду". Но в действительности, если уж придерживаться нашего театрального сравнения, то пространство, которое мы принимаем за сцену, на самом деле является лишь кулисами. Да, актеры и, правда, заняты производством чего-то, что они там же потребляют, съедают, размазывают по лицу, превращают в реквизит, делают все что угодно, но цель всего этого одна -блеснуть на сцене. Другими словами, потребление не есть конечная цель производства; оно также может рассматриваться лишь как средство для достижения действительной цели -- человеческой жизни. Для человека, изучающего важнейшие явления общества, человеческие жизни воплощают в себе красоту или, по крайней мере, вызывают интерес. Потребление же -- это просто средство для поддержания этих жизней. Для социального философа, интересующегося человеком, должно казаться нелепым, что кто-то может быть страстно увлечен идеей уравнивания запасов "еды" между людьми на том основании, что потребление этой "еды" и является смыслом жизни. С другой стороны, то обстоятельство, что этой "еды" может не хватать для поддержания жизни, должно казаться ему трагичным и являться поводом для вмешательства . Для него плохо то, что этот запас истощается, какой оборот ни приняла бы жизнь. Чтобы закончить с этой длинной метафорой, скажем, что доходы -- это не средство для удовлетворения потребностей и стимулирующее вознаграждение. Доходы играют важную роль в поддержании жизни человека и, возможно, должны рассматриваться в основном как средства для достижения различных человеческих целей. Потребление доходов Понимание доходов как средства для удовлетворения потребностей предполагает две вещи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13