Тимур ЛИТОВЧЕНКО
АНТРОПОЦЕНТРИЗМ

Почему вымерли динозавры?
(Сакраментальный вопрос)

- А вас здорово качало во второй раз? - поинтересовалась Вера
Павловна.
- Еще бы, ведь мы живем на тринадцатом этаже. Если бы мама не держала
сервант, весь хрусталь разбился бы. А у соседей над нами книжный шкаф
упал. Вот грохоту было! Да еще в темноте...
- До неприличия много землетрясений за один день, - протянул Дима из
своего угла и начал устраиваться поудобнее: душная ночь только начиналась.
- Чаю хочу, - заявила Оля. Дима не отреагировал. Она повторила громче
и внушительнее: - Я бы чаю попила. А вы?
Вера Павловна и Тамара согласились. Дима усиленно изображал спящего.
Олино терпение лопнуло.
- Дима, поставь чайник, принеси чашки, заварку и сахар.
Он приоткрыл глаза, с сарказмом старого ленивого кота взглянул на Олю
и нехотя выдавил из себя:
- Давай как муж с женой, а?
Вера Павловна посмотрела на практиканта изумленно и испуганно. Тамара
прыснула, потому что знала этот анекдот. Оля густо покраснела, часто-часто
задышала и пролепетала:
- Эт-то... как?
- Встань и сделай все сама, - победно изрек Дима, удержавшись,
впрочем, от того, чтобы добавить "дура". Однако Оля все равно обиделась.
Вера Павловна шумно вздохнула и строго сказала:
- Ну вот что, ты Олечку не обижай...
- Ладно, не ссорьтесь, - примирительно сказала Тамара. - Я все сама
сделаю. Раз Дима среди нас единственный мужчина, его надо беречь.
- Ага, меня беречь надо, - охотно согласился практикант. - Вот за это
я в вас такой влюбленный. Вы одна меня цените.
Оля со злостью зыркнула на Тамару, которая возилась с чайником.
Почему это Дима в нее "влюбленный"? Несмотря на то, что Тамаре далеко за
тридцать...
Практикант уловил разряд ненависти и остался весьма доволен. Впрочем,
он ничем не выдал своих чувств.
- А ты будешь чаек, герой? - спросила Тамара, доставая чашки.
- Нет.
- Ему не надо, - почти одновременно с Димой ответила Оля и тут же
пожалела, что высказалась столь поспешно.
- Паразит!
Повернувшийся к стене Дима изо всех сил ударил по ней. На белой
штукатурке темным пятном расплылся таракан.
- Ну и жирный СТАСИК попался, - ворчал практикант, лениво топая к
умывальнику. - Никогда таких не видел. Отборный, гад.
Он ожесточенно тер ладонь, когда заверещал звонок вызова.
- Не дадут спокойно почаевничать! - рассердилась Тамара.
Звонок настойчиво повторялся. Это действовало на нервы.
- Интересно, кому там приспичило? - проворчала Вера Павловна, грузно
поднимаясь из-за стола. Дима наконец кончил мыть руки. Он направился к
двери, небрежно бросив:
- Ладно, сидите. Я все равно встал, да и чая я не пью.
- Вот, не такой уж он плохой, - сказала Тамара Оле.
- Я и не говорю, что плохой, - ответила та, больше всего желая
стукнуть Тамару чем-нибудь увесистым.
Дима торопился на вызов. Гулкое эхо шагов бежало впереди по
больничным коридорам и как бы подгоняло: "Скорей! Вы слишком долго
возились в дежурке. А вдруг кому-то плохо? Ночь душная, того и жди грозы.
Может, действительно плохо... Скорее!" Недоброе предчувствие усиливалось
от того, что вызывала тринадцатая палата. "Богадельня".
- Что стряслось, бабули? Кому судно подать? У кого сердце болит?
В тринадцатой палате никто не спал. В полумраке над кроватями витал
сосредоточенный истовый шепот:
- Господи, помилуй... Отче наш...
- Пресвятая Дева Мария...
- Иже еси...
- Спаси...
- Богородица...
Диму ужасно разозлил этот дурацкий спектакль.
- Да кто на звонок жал?! - грозно рявкнул он.
- Я, я жала, - испуганно пролепетала Танечка Малышева.
"Голова дырявая! Сразу не мог догадаться?" - мысленно ругал себя
Дима, направляясь к кровати девочки. Именно она лежала около звонка.
Единственный подросток в "богадельне". Кто еще мог звонить, раз остальные
молятся?
- Так-так. Наша Таня громко плачет: Уронила в речку мячик... Что
случилось? Тебе плохо?
Танечка стучала зубами. Озноб? Дима присмотрелся к едва различимому в
полутьме графику температуры. Пик был пару дней назад, сразу после
операции. Потрогал лоб. В меру холодный.
- Я боюсь.
- Чего-чего? - презрительно спросил Дима.
- Я заснула, просыпаюсь, а они молятся. И до сих пор молятся, - голос
Танечки понизился до шепота: - Говорят, КОНЕЦ СВЕТА будет.
Дима ожидал чего угодно, только не этого. Ну, старухи...
- Эй, "божьи одуванчики"! Почему не спите и ребенка пугаете?
- Владычице, Заступнице...
- На горе Елеонской...
- И задуют ангелы в трубы...
- Не гневайся, Владыко...
- И как пали стены Иерихона...
- А ну всем спать! Режим!
Его отчаянный вопль не произвел на молящихся никакого впечатления.
Практикант хотел уже принять более решительные меры для усмирения
старушек, но тут увидел ТАКОЕ... Напрасно Танечка дергала Диму за полу
халата. Он замер в напряженной позе и смотрел на пол, где падавший из
коридора через матовое дверное стекло тусклый свет очертил длинную
трапецию. Из темноты выползла колонна тараканов. Ползли они клином, как
немецкие рыцари в "Александре Невском": впереди один, на некотором
расстоянии еще один, потом три, потом пять, семь, девять, одиннадцать и
так далее. Непостижимым образом их строй сохранялся.
Дима нехорошо выругался и бросился топтать насекомых. Вопреки своему
тараканьему обычаю те не разбежались, а попадали лапками вверх и покорно
замерли. Когда практикант топнул ногой в последний раз, где-то глухо
зарокотал гром. Тут же пол ощутимо задрожал, кровати стали подпрыгивать, в
окнах задребезжали стекла. Колебания пола словно передались языкам старух.
Молитвы в "богадельне" зазвучали с новой силой.
- Я боюсь, - опять прошептала Танечка.
- Так, - веско сказал Дима. - Ты комсомолка?
- Да.
- В бога веришь?
- Не-а, - Танечка съежилась и отвечала не так уверенно.
- Нет! - воскликнул Дима. - Так чего же ты боишься?
- Посидите со мной или заберите меня отсюда.
- Тебе врач не разрешил ходить. И куда я тебя положу? В коридор? На
улицу? - Танечка не отвечала. Дима постепенно успокоился и продолжал: -
Значит, так. Старух унять невозможно. Пусть себе бубнят! А ты спи. Не
обращай внимания и спи.
- Я попробую, - Танечка покорно вздохнула.
Удрученный и подавленный практикант поплелся в дежурку. Гром ворчал
уже гораздо ближе.
Комната встретила Диму оцепенением. Стол был залит чаем, однако никто
даже не пытался его вытереть.
- Сильно перепугались, когда трясло? - спросил практикант с натужной
веселостью. Оля готова была броситься ему на шею. Дима вспомнил, как лихо
пыталась она командовать им минут двадцать назад. Девочка сама не знает,
чего хочет...
- Что в палате-то? - тихо спросила Вера Павловна.
- Одурели бабки совсем. Богу молятся. Конец света, видите ли, настал.
Танечку Малышеву насмерть перепугали. А вообще-то интересно, сколько
сейчас было баллов и где эпицентр?
Практикант сладко потянулся и плюхнулся на кушетку, но опять вскочил
от слов Оли:
- Вот видите, и они о том же.
- А кто еще? - со злостью выплюнул Дима. Вместо ответа Оля протянула
ему измятый лист бумаги, посреди которого расплылось огромное фиолетовое
пятно.
- Я нашла это сегодня в почтовом ящике. Кто-то подбросил.
Дима прочел следующее:
"СВЯТОЕ ПИСЬМО
Люди! Настает Конец Света, предсказанный в Писании. Спаситель вновь
пришел на нашу грешную землю, чтобы судить нас и отделить зерно от плевел
и овец от волков. И исполня... намений:
1. Когда земля содрогнет...
2. Когда солнце пога...
3. Когд...
4. Когда печа... ны.
5. Когда вор... аз.
6. Когда убъют невин...
7. Когда родится ребенок без души.
И исполнится все это, и будет тогда Конец Света. И если хочет кто
спастись, пусть перепишет это письмо семь раз и пошлет его в семь мест.
Аминь."
- Ну и что, какой-то идиот решил подшутить, - проворчал Дима. -
Кстати, что было под кляксой?
- Не помню, - Оля впала в совершеннейшее отчаяние. - Письмо дождем
намочило. Но землетрясения... И солнечное затмение...
- М-м-мда-а-а, - Дима поскреб затылок. - Действительно, землетрясение
сегодня... то есть уже вчера, если учесть, что уже далеко за полночь...
Короче, оно совпало с затмением.
- Так и не говори, что все глупости, - строго сказала Вера Павловна.
- Это ничего не значит! Конечно, редкий случай, но в жизни и почище
бывает. Знаете что? Давайте лучше слушать музыку. Ну их всех.
Дима извлек из сумки потрепанную в различных переделках "Селгу" с
прикрученным изолентой выпрямителем и принялся медленно вращать колесико
настройки. Из динамика доносились лишь писк, вой и рев помех, изредка
треск от грозовых разрядов.
- Да где же эта передача для тех, кто не спит? - начал сердиться
практикант, когда вдруг сильный низкий голос произнес:
- ...будут сломаны.
Когда птица воробей пропоет в последний раз.
Когда убьют невиновного.
Когда родится ребенок без души.
Тогда наступит Конец Света.
Дима хотел сменить волну, но Оля умоляюще взглянула на него.
- И в эти оставшиеся нам часы я обращаюсь к тем, кто не успел еще
уверовать во Всевышнего, - продолжал голос. - Откройте ваши сердца Богу!
Покайтесь, как покаялся мытарь, омойте ноги свои от грязи греха, как
сделал Иисус апостолам, и будете прощены и спасены, ибо Он милосерд.
Вернитесь к своему Пастырю, заблудшие овцы!
После глухой паузы, нарушаемой лишь треском радиопомех, женский голос
произнес:
- Мы передавали обращение пресвитера...
- Ну как, послушала?
Дима возобновил яростные поиски музыки, однако едва не выронил
"Селгу" от испуганного шепота Оли:
- А как... это... креститься? Вот так?
- Нет-нет, - запротестовала Вера Павловна. - Сначала пальцы на лоб,
потом до пупа, потом направо, а кончаешь у сердца. И тут же кланяешься. Да
на голову платочек или косынку повяжи.
Оля принялась искать свою белую косынку. Искала она покорно и слепо.
По стеклу забарабанили первые капли дождя.
- Ну не могу я это видеть! - взорвался Дима, бросая приемник на
кушетку. - Тетя Вера, вы что, заодно с бабками из "богадельни"?!
- Хватит, в самом деле, - устало сказала молчавшая до сих пор Тамара.
- Давайте дальше чай пить.
Она поднялась из-за стола и начала вытирать расплескавшийся чай.
- Оля, тетя Вера, Дима, помогите мне.
Никто не откликнулся. Оля тщательно завязывала под подбородком
косынку с красным крестиком. Вера Павловна умильно-ласково наставляла ее.
Дима обалдело уставился на Олю.
За окном сверкнула ослепительная молния. От яростного раската грома
все оглохли на несколько секунд. Ветер швырял в окно пригоршни дождя.
- Ну вы и распсиховались! - выдохнул наконец Дима.
- Ты не понимаешь, что обижаешь всех нас?! - в сердцах выкрикнула
Тамара.
- Прошу прощения, - безразлично буркнул практикант (кажется, он
действительно не понимал). - Но что из этого? Допустим, и мне не по себе.
Ладно. Но ведь и раньше бывали землетрясения и наводнения...
- Пресвитер сказал! - запальчиво возразила Оля.
- А ты привыкла все по указке делать. Папа-мама сказали, чтоб
паинькой была - ты паинька. Учительница сказала, что бога нет - ты
поверила. "Святое письмо" сказало, что конец света - ты креститься
учишься.
- Ну вот что. Ты ее не тронь. Не тронь, говорю! - еще строже одернула
практиканта Вера Павловна.
- Кстати, тетя Вера, - Дима заискивающе улыбнулся. - Говорят, вы
самый большой спец по этим делам. Что там еще за знамения?
- Ой, не знаю я, - Вера Павловна сокрушенно покачала головой. - Ой,
не знаю. Жаль, "Святое письмо" промокло. А я что? За деток, за внучаток в
церкви свечку поставить, на Пасху, на Спасы там, на Троицу, то да се...
Дима презрительно фыркнул.
- Ну вот! Даже неизвестно, чего бояться.
- Вода обратится в кровь, что ли? - неуверенно сказала Вера Павловна.
- Я в Запорожье ездил, так там давно красная речка через весь город
течет. Это от взвеси руды. Что дальше?
- А может и нет. Белые волки побегут по земле... Нет, это после.
Ангелы затрубят... Нет, это будет зов на Страшный Суд. Не помню, - честно
призналась Вера Павловна.
- Пресвитер говорил, что что-то там обломается.
- Печати вроде бы... Не знаю.
- Да уж, тетя Вера, слабовато у вас с теорией, - язвительно заметил
Дима. - А как насчет последней песни воробья?
Тут все действительно услышали отчаянное чириканье. По другую сторону
окна в стекло испуганно бился жалкий, промокший воробей.
- Надо впустить его! - крикнула Оля и первой бросилась к окну. Глупая
птичка мигом упорхнула прочь. Ей бы где-нибудь укрыться от ливня, однако
то ли от испуга, то ли по какой другой причине воробей сел прямо на
тротуар, в яркий круг света от уличного фонаря, иссеченный струйками воды.
Всем показалось, что он нахохлился, растопырил крылышки, открыл клювик и,
видимо, чирикнул.
Зигзаг молнии расколол воздух. По мокрому асфальту поскакали во все
стороны огненно-голубые шарики.
- Хана воробью. Дочирикался, - сказал Дима... и тут же замер.
Посреди стола застыло десятка два огромных тараканов. Практикант без
особого энтузиазма направился к ним, когда пол едва заметно задрожал. И
тут же в воздухе раздался слабый писк.
Обладая постыдно тонкой и нежной кожей, Дима совершенно не переносил
вампирских обычаев некоторых насекомых. Поэтому комаров он ненавидел еще
сильнее, чем тараканов. Сейчас комар вился прямо над столом. Практикант
шагнул вперед и неистово хлопнул ладонями. Писк прекратился, ладони
гудели.
- А теперь, СТАСИКИ, я и за вас...
Неясный подземный гул усилился. Стулья опрокинулись.
1 2