Самое грустное было в том, что застежка спереди существовала еще и на предыдущей модели «Гитлерфройлян» СЕ2, а на новой, модернизированной модели «Гитлерфройлян» СЕ2/1 она была сделана более эргономичной и универсальной — ее внешнюю поверхность можно было использовать, как пилку для ногтей и как средство для ухода за их поверхностью.
Несколько разочаровал Саманту маникюр и педикюр пленной. Сделан он был конечно идеально — было видно ухоженность ногтей ее рук и ног, рисунки в виде свастики, сдвоенных молний, и черепов на ногтях были выполнены очень аккуратно, но вот качество лака Саманту откровенно разочаровало. Видимо немцы, лишенные запасов стратегического сырья и здесь, в столь важном вопросе пятались решить проблему с помощью заменителей. Эрзац-лак, которым были накрашены ногти пленной арийки, был откровенно говоря неважнецкого качества.
Закончив с осмотром пленной, Саманта задала той вопрос:
— Назовите себя!
— Я не стану отвечать на вопросы недочеловеков, — процедила сквозь зубы немка.
— А не боишься, что мы твое шелковое бельишко, заменим на белье из колючей проволоки? — встряла рассердившаяся на арийку Кэт.
Немка побледнела, но, справившись с собой, гордо произнесла:
— Избранная раса не боится боли!
Кэт взвилась и обратившись к Саманте предложила:
— Может пошлем кого-нибудь за мотком колючей проволоки?
Пока Саманта раздумывала, будет ли человечным так издеваться над пленной девушкой, и уродовать, такое прекрасное чувственное тело, подала голос Джоана, поигрывая в руках ручкой с золотым пером, оставленной на столе Сарой Мазелевич:
— У меня есть идея пострашнее! Эту мы сейчас отпустим к своим, предварительно раздев, а сами начнем допрашивать следующую!
Кэт ошарашено посмотрела на юную подругу:
— И что здесь страшного? Какой здесь смысл?
Джоана мило улыбнулась:
— Страшное здесь то, что то, что написано пером, — Джоана продемонстрировала всем присутствующим ручку, — Не выроубишь потом и топором!
— Не поняла Джоана! Поясни! — попросила все еще не понимающая мыслей юной девушки Кэт.
— Все очень просто. Что будет, если данную ручку заправить спиртовой тушью?
— Будет плохо писать и часто засыхать. — констатировала Саманта.
— А если этой ручкой уколоть, так, чтобы капелька туши попала под кожу?
— Там эта капелька и останется. Будет маленькая татуировка в виде синей точки. — уверено продолжила Саманта.
— Правильно, татуировка! А какой знак заставляют носить евреев в гетто и концлагерях?
— Звезду Давида…, - начала было Саманта, а потом до нее дошло, что собирается предложить Джоана. Действительно, если сделать этой гордой эссесовке на теле такую татуироку, то она вряд ли захочет возвращаться к своим, ибо ее будут ждать неприятные вопросы. Как эта немка объяснит, что ее отпустили из плена? Да еще со звездрй Давида? Которую невозможно смыть, которая нанесена навечно, если конечно же не отрезать кусок кожи от живого тела. Но, Джоана? Неужели она готова изуродовать эту немку и погубить ее красоту? Или девочка блефует? Саманту опять, в который раз, начали охватывать сомнения, но развиться до навязчивых идей они не успели, ибо до пленной немки тоже дошло то, о чем говорит Джоана, и она испуганно дернулась, и закричала:
— Нет! Только не это!
— В таком случае назовите себя! — рявкнула Кэт.
— Штандартенфюрер СС Марта-Ульрика-Элеонора Айсманн-Берта-Мария-Пфальц-Флюгценшафт княгиня Брюнсвикая ландграфиня Гессен-Кассельская, — пытаясь унять дрожь и страх, произнесла немка. — командир десантно-штурмового батальона связи войск СС "Дойчфройлян".
— Подожди, — вмешалась Валерия Коллингвуд, — А кем тебе, Марта, приходится Шарлотта-Элеонора Айсманн-Берта-Мария-Пфальц-Флюгценшафт княгиня Брюнсвикая ландграфиня Гессен-Кассельская?
— Это моя родная тетя. Она вышла замуж за Роберта Коллингвуда, графа Кентского. — уже более уверенно ответила немка, без всякой дрожи.
— Ну, здравствуй тогда, дорогая моя кузина! — усмехнувшись, произнесла Валерия, — не думала, что мы встретимся именно так!
Глаза у пленной немки округлились, и она спросила:
— Валерия-Шарлотта-Элеонора?
— Она самая. Можно просто Валерия.
— Господи! — немка покраснела, — Я не знала! Мне сказали, что ты погибла на «Лузитании» вместе с родителями. Я честно не знала!
— Мне тогда повезло — меня поймали с девушкой, и в наказание упекли в инернат, поэтому меня с ними не было во время того злополучного рейса, — с некоторой грустью и болью ответила Валерия, и, кивнув Саманте попросила:
— Развяжи ее! Пусть сядет за стол. Кузина все-таки.
Саманта, стала ловко развязывать своими гибкими пальцами пеньковую веревку, толщиной в дюйм, которой были связаны руки немки, и отметила, что у белокурой Марты очень чувствительная кожа на спине, и от ее прикосновений, та учащенно задышала. Сопровождая Марту к столу, Саманта как бы случайно очень нежно провела ладонью по ее спине, ягодицам и внутренней поверхности бедер, от чего ту буквально бросило в жар, и она остановилась рядом с шезлонгом, позволяя нежным пальцам Саманты продолжить ласкать ее чувственные места. Проложая поглаживать белокурую кузину Валерии, Саманта почувствовала, как у арийки очень быстро намокли ее шелковые трусики, и как она стала буквально тереться о ласкающую ее руку. Поняв, что ее ласки гораздо важнее для Марты, чем какие-то нацисткие идеологические убеждения, Саманта, рывком развернула к себе Марту и впилась своими губами в ее чувственные губы.
Целуя ее все сильнее, Саманта рывком стянула с немки вниз ее шелковые трусики, и запустила пальцы в интимную щель арийки, от чего та буквально взорвалась бешенной страстью, прижав в ответ затекшими руками, гибкое тело ласкавшей ее англичанки. Тело немки стали сотрясать волны сладострастия, глаза затуманились, а потом она вдруг дернулась и обессилено затихла, повиснув на шее у Саманты. Губы у Марты были накрашены приятной с клубнично-ананнасовым вкусом помадой модели «Фройлянэкстаз» 534/1/А2, а ее приятное на ощупь тело пахло слегка горьковатыми духами модели «Фройлянфрау» 317. Саманта аккуратно опустила обессиленную Марту в шезлонг модели Mk IIDF2, изготовленный из гнутых дюралевых трубок и обтянутый оливковым брезентом, и налила ей рюмку шотландского виски.
Спустя пару минут, кузина Валерии пришла в себя, и Валерия, глядя на покрасневшую от смущения Марту, заметила:
— Ну вот, кажется, процесс общения налаживается. Давай поговорим о проблеме, которую нужно решить прямо сейчас.
— О какой проблеме? — нексколько непонимающе спросила Марта.
— О проблеме белокурых пыногрудых длинноногих девушек, числом более пятисотен, захваченных в плен, — заметив, что в глазах кузины мелькнул страх, Валерия успокаивающе положила ей свою ладонь на бедро, и продолжила, — Надеюсь ты понимаешь, что у твоих подчиненных, если они вернуться в расположение войск вермахта, начнуться неприятности даже без татуировок, о которых намекала Джоана? Или ты думаешь, что факт того, что Вы побывали в плену, оставят без внимания? Ты ведь понимаешь, что небелокурые и непышногрудые коротконогие германские девушки мечтают подсидеть вас при любом удобном случае? Стоит вам сделать ошибку, а ее вы уже сделали, попав в плен, как вам припомнят все грехи — и однополую любовь, и ошибки на службе, и не только припомнят, но и припишут новые грехи. Ты это понимаешь?
Марта задумалась, а затем задала вопрос:
— И что ты предлагаешь? Конечно же, ты права. Нам было нужно сегодня убегать вместе со всеми, или попытаться схватиться с вами в рукопашную, пока вы были в меньшинстве, но мы упустили свой шанс, и нам действительно не простят факт плена.
— Я предлагаю, — нежные пальцы Валерии прикоснулись к шелковому кружевному бюстгальтеру модели «Гитлерфройлян» СЕ2/1, и оттянули в сторону его бретельку, — Я предлагаю сменить этот фасон белья, на модель "Bra military everyday cotton-paper lacy camouflaged" (BMECPLC) Mk II F2. Конечно же, шелк приятней на ощупь, да и застежка сзади добавляет хлопот, но здесь вам никто не будет задавать вопросов, а некоторое неудобства при носке можно и потерпеть. Или тебе и твоим подчиненным претит стрелять в своих соотечественников?
Марта невесело усмехнулась:
— Нам претит? Господи, да если бы не эти ваши бордели у нас бы уже давно до этого дело дошло! Мало им тех, кого они насилуют в Лондоне и в других захваченных городах! Дескать, подавай им пышногрудых белокурых длинноногих ариек! Чертов доктор Геббельс со своей пропагандой! Если вопрос только за этим, то никаких проблем я не вижу, ибо все мои подчиненные уже убедились на собственном опыте, что все мужики козлы и сволочи. Причем самые большие козлы и сволочи — те, кто ошивается в тылу. Они ведут себя так, как будто они воюют и рискуют жизнью на передовой, и дескать это дает им право на все, что угодно.
— Аналогично! — усмехнулась Саманта, — Чем дальше в тыл, тем крупнее и сволочнее козлы.
Марта удивленно посмотрела на девушек и спросила:
— Так значит, вы тоже привязаны к линии фронта и боитесь бывать в тылу?
— Ага, — встряла Джоана, — двоих уже в колдовстве успели обвинить, и пытались сжечь на костре, потом чуть в Вашу чертову Германию в рабство не продали!
— О господи! — удивленно воскликнула Марта, — Так что, эти зухеры и у вас орудуют? Я думала, что это только беда Германии! Полгода назад в Берлине, пошла на свою голову в какой-то элитный магазин трусики примеривать, так меня чуть в Манчестер не увезли! Агенты сутенерши какой-то Хэлен Хэнгг, говорят дочери лорда, а заказчиком была некая Лью Нэйрус, тоже из Манчестера, то ли бургомистр, то ли префект, я не знаю как правильно по-вашему.
— Знакомые фамилии. — усмехнулась Кэт, — Можешь радоваться — Хэленн Хэнгг мы сдали в ирландский бордель, а Лью Нэйрус взорвали вместе с префектурой.
— О господи! — Марта побледнела, — И вы… Они часом не масоны?
— Хуже! Лью Нэйрус пытала своих рабынь две недели, а затем пускала их на мыло. Если интересно, то можешь потом побеседовать с Моникой Левинович — та у нее секретарем работала. Да и мы с Джоаной там внутри побывали, — заметив что Марта побледнела, Кэт ее успокоила, — С освободительной миссией. Девушек мы спасли, но то что увидели, такого даже про нацистов не рассказывают. Говорят, у этих магов-каббалистов есть какой-то большой центр в Эдинбурге, где зверства еще сильнее и ужаснее.
— И часто она убивала? — спросила Марта.
— Ежедневно по одной девушке, и раз в двадцать три дня ездила в Эдинбург.
— Боже! Да у Вас в тылу страшнее, чем на фронте! — воскликнула Марта. — Я думаю, что нам нужно держаться всем вместе. Если вы не против, то я хотела бы вернуться к своим и объсянить им все, — Марта встала с шезлонга, намереваясь уйти.
— Подожди! — осадила ее Джоана, и посмотрев на Валерию спросила, — Может, поручим арийкам конвоирование и дрессировку жриц военно-полевой любви?
— Молодец Джоана! — похвалила командир свою подчиненную, Ну что Марта, возьмешься?
— Да. А что нужно делать? По поводу конвоирования мне ясно, а насчет дрессировки…
— Это пока не к спеху! В лучшем случае после отражения атаки. Сейчас пускай сидят взаперти. Поэтому после того как расставишь своих охранять арестанток, возвращайся сюда, поужинаем, поболтаем. Насчет выдачи оружия я распоряжусь. Насчет формы — тут сложнее того, что осталось на всех не хватит, поэтому объясни девушкам, что им придется какое-то время потерпеть и померзнуть в нижнем белье. Раздавать немецкую форму я думаю опасно — в горячке боя начнем стрелять друг в друга.
— Хорошо! — согласилась с кузиной Марта, — Я постараюсь не очень долго.
Глядя вслед выходившей с КП бригады Марте, Саманта восхиталась идеальной форме ягодиц арийки, и подумала, что между кузинами в этом отношении есть сходство, видимо нечто фамильное.
— Ну вот, — грустно вымолвила Джоана, — похоже, что наш ужин плавно сдвигается на завтрак. Ладно, потерпим еще полчасика! Или может, — юная девушка бросила взгляд на Валерию, — Займемся пока лечебными процедурами? — и подтверждая свои намерения быстро пересела на топчан к Валерии, одновременно положив той руку на чувственую шелковистую кожу бедра и начав лаксово поглаживать.
Валерия не стала возражать и сняв через голову кружевной шелковый полупрозрачный пеньюар приятной изумрудно-оливковой камуфляжной расцветки модели "Мilitary sensual peignoir" Mk IIFS, блаженно откинулась на топчан, разведя ноги в стороны, для того, чтобы девушкам было удобнее ее ласкать. Врач Магда Рунштердт открыла банку с маслом, и девушки стали обмакивать в нее свои изящные тонкие пальчики, для того, чтобы потом аккуратно и нежно втирать оранжевое масло в интимную щель и анус Валерии. Валерия Колингвуд тихо постанывала, судорожно вцепившись с шерстяное защитного цвета одеяло, а ее царственно-божественное тело изгибалось в дугу от наслаждения. Время от времени, она хватала голову одной из сидящих вокруг нее девушек и наклоняла ее к интимному треугольнику волос между своих стройных ног. Помня инструкции лечащего врача, девушки не стали выплескивать всю ласку на своего командира, а стали отдавать ее сидящим напротив. Их обнаженные и гибкие тела причудливо переплетались, чуткие и нежные руки ласкали все, до чего могли дотянуться, время от времени, кто-то охал, стонал, восклицал, шептал, иногда раздавались вскрикивания тех, кого захлестнула сумасшедшая взрывная волна страсти, наконец, последние, самые опытные и настойчивые, Саманта и Кэт, обессилено и почти без чувств опустились на пол рядом с топчаном, и некоторое время сидели молча, пытаясь прийти в себя и установить связь с окружающим миром.
Чье-то вежливое и настойчивое покашливание вернуло всех к действительности, оборвав последние отголоски сладостраственных наслаждений. Рядом с топчаном стояли полуодетые и раскрасневшиеся Сара Мазелевич и Катажина Жовелецкая. Их лица были светились от пережитых недавно взрывов страсти, о чем кстати говорил и их полуодетый вид. Убедившись, что все обратили на них внимание, Сара Мазелевич прокашлялась и произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64