Она едва успела добежать до ванной комнаты. Взглянув в зеркало, она увидела свое бледное лицо, и будущее представилось ей более катастрофическим. Мэри проглотила пилюли, выписанные доктором Мак-Бритом. Затем, вернувшись в спальню, она стала укладывать одежду в чемодан.
Куда ей теперь ехать? Остаться здесь? Нечего было и думать об этом. Присутствие Джона будет невыносимым. Отправиться к сестре в Хьюстон казалось не лучше. Все вокруг будут болтать о ее несчастье... Нет, надо было бежать! Опять бежать. Может быть, вернуться в Нью-Йорк и попробовать работать в другой газете? У Мэри не было никаких сбережений, а ей предстояло одной воспитывать ребенка.
Ранчо было снято на год, и ей оставалось лишь захватить свои личные вещи. Кэрол приедет позже, чтобы помочь уложить остальное.
Спустившись в гостиную, она заметила телефон со снятой трубкой. После внезапного отъезда Джона молодая женщина приняла меры, чтобы изолировать себя.
Вдруг ее взгляд упал на подаренную Кэрол небольшую картину, которую она так и не успела повесить.
Мэри вздрогнула. Как это раньше она не узнала? Ведь этот пейзаж был тем самым, который предстал перед нею во сне!.. Речка.., дюны.., вереск... Джон забыл нарисовать морских птиц...
Морские птицы... Эта деталь озадачила ее. Мэри была горожанка. Откуда появились во сне морские птицы?
Теперь она могла объяснить свой сон. Эта картина напоминала о женитьбе Джона Марицелли, и ее охватило горькое, щемящее чувство. Не могло быть и речи о том, чтобы забрать с собой этот пейзаж, и еще меньше - о том, чтобы оставить его здесь. Он стоил дорого. Но ни она, ни Кэрол не могли бы продать столь необычное полотно. Тщательно завернув в плотную бумагу, Мэри бросила его на заднее сиденье автомобиля. Она решила повесить его на ограде овчарни, проезжая мимо.
Сон сменился кошмаром... Очистив холодильник, сделав уборку и надев джинсы и свитер, Мэри с тяжелым сердцем заперла старый дом и уселась за руль.
Ее глаза наполнились слезами. Старое ранчо исчезло в тумане.., таком же расплывчатом, как ее прошлое и редкие воспоминания счастья.
Проселочная дорога, которая вела к овчарне, обогнула березовую рощу. На последнем повороте Мэри почувствовала страх: что, если Джон увидит ее из своей мастерской? Обычно в это время он работал. Она подумала также о своем неоконченном портрете... Ей не хотелось, чтобы он оставил у себя это свидетельство их любви. Но как его достать?
Велико было ее удивление, когда она увидела на окнах деревянные ставни. Значит, Джон уехал?
Мэри вышла из машины. Нигде не было видно "мегари". Ворота были широко распахнуты. Неужели вчерашняя сцена вызвала этот внезапный отъезд? Джон был так уязвлен, что покинул свое любимое пристанище? Выходит, он искренне утверждал, что любит ее?
Несколько секунд Мэри стояла оцепенев. Где же он? Сказав себе, что больше не желает и слышать о нем, она втайне надеялась увидеть его на дороге или позади дома... Его высокую фигуру, улыбающееся лицо, растрепанные белокурые волосы... Его ужасные шорты цвета хаки и рубашку, измазанную краской...
Мэри машинально подошла к старой овчарне. Ее рука легла на ручку двери... Та была не заперта. Такая забывчивость? Может быть, Джон увез все свои картины?
С бьющимся сердцем она вошла в мастерскую, где царил полумрак. Действительно, картины были сняты со стен, и, разумеется, он увез ее неоконченный портрет.
Но он оставил свой мольберт, на котором лежала большая папка для рисунков. Глаза Мэри наполнились слезами. Мебель и стены здесь еще хранили воспоминания об их недавних встречах...
Не в силах больше вынести эту атмосферу, наполненную призраками, Мэри хотела уже уйти, но ее вдруг удержало любопытство. Что было в этой папке? Может быть, те наброски углем, которые он делал с нее?
Стыдясь своей слабости, Мэри взяла ее и положила на стол. Потом, затаив дыхание, открыла и замерла, пораженная. В ней было два рисунка. Молодая женщина без труда узнала себя на пожелтевшей бумаге... Да, действительно, это была она. Но откуда Джон взял этот фон?..
У нее закружилась голова. Глухая боль застучала в висках. Мэри поднесла руку к голове, и с ее глаз словно спала пелена. Она упорно вглядывалась в эскизы, набросанные пером... Это была она, сидевшая перед маленьким домиком, который не напоминал ни овчарню.., ни старое ранчо...
Внезапно хлынувшие слезы ослепили ее. Ее колени задрожали. Мэри опустилась на стул и, уткнувшись лицом в ладони, увидела другие образы, которые вереницей поплыли перед ее глазами.
То была целая жизнь, возникшая из прошлого, о которой рассказали эти зыбкие рисунки...
"Сен-Патрик" только что причалил к берегу, и из всех его пассажиров самыми веселыми были, несомненно, Джон Марицелли и его красивая жена Маришка.
Беззаботные, как дети, они взяли напрокат фургон, чтобы попутешествовать по Ирландии... К несчастью, дождь заставил их изменить свои намерения. Джон только что продал свои первые полотна... Его успех был еще впереди. Оставив фургон, они сняли небольшой домик в Керри.
Он напоминал миниатюрный замок. Из серого камня, стоящий посреди песчаных дюн, в которых прячутся морские птицы. Небольшой ручей петляет среди зарослей дрока и желтой ромашки. Джон без конца повторял, что лучше любить друг друга в хорошей постели, чем в скверных спальных мешках, выдаваемых вместе с зелено-красным фургоном, который тянет старая кляча, такая же медлительная, как жители этих мест.
В этом игрушечном доме для Джона и Маришки время остановилось. Ранним утром, когда луч солнца пробивал ирландские облака, Маришка устраивалась на крыльце, а Джон бесконечно набрасывал ее портрет.
"Но я постоянно верчусь, - говорила она со смехом. - Как ты можешь работать?"
"Это не имеет никакого значения, любовь моя. Твой образ - в моем сердце".
"Я тебя так люблю, Джон..."
"Я обожаю тебя, Маришка..."
Альбом с набросками падает на землю. Сотый раз Джон бросает свою работу, чтобы подойти к ней, взять ее на руки. Он ведет себя несерьезно, но так заботлив и нежен.
Мэри подняла голову... Маришка... Маришка... Это ее Джон любил так называть. Он был уверен, говорил он, что первый дал ей это имя. Естественно, кто другой мог называть ее так?
Она вся дрожала. Почему чудо произошло теперь.., только теперь? Мэри Армстронг исчезла, и возродилась Маришка Марицелли. Джон был ее мужем!
У нее снова закружилась голова, и стены мастерской поплыли перед нею. Неужели все это было правдой? Она становилась сумасшедшей или действительно обрела память? Волна счастья охватила ее.
- Джон... - позвала она.
Ей ответила тишина. Джон уехал, потому что она сказала, что больше не любит его. Десять лет их жизни снова прошли перед нею. Квартира, где они жили в Нью-Йорке... Джон Марицелли стал знаменитым... Это был уже не тот молодой художник, которым она восхищалась в Ирландии, а зрелый мужчина, любовь которого также еще более окрепла.
- Джон! - прокричала она еще раз с отчаянием.
Джон! Это было последним криком Маришки, когда ледяная расселина разверзлась перед нею. Огромная масса холодного снега унесла ее в безмолвный белый мир. Жестокость судьбы оказалась тем более велика, что Маришка уже носила первого ребенка. Боль и отчаяние лишили ее сознания.
Когда молодая женщина очнулась, она оказалась в ином белом мире.., мире простыней и больничных стен... Врач склонился над ее изголовьем.
"Мы смогли вас спасти, миссис, но вы потеряли вашего ребенка..."
Маришка смотрела на него, не понимая ни единого слова. И поскольку этот человек был наверняка сумасшедшим, она закрыла глаза и унеслась в тот мир, где нет ни печали, ни воспоминаний. Ибо у Маришки Марицелли больше не было прошлого.
У нее не было ничего. Прошли месяцы. Бесконечные встречи с врачом.
"Если вы не будете делать никаких усилий, вы не вернете свою память".
"Но хотя бы намекните мне! Кем я была? Что я делала? Какую жизнь я вела до несчастного случая?"
Она плакала и ломала руки. Но ее палач отказывался смягчиться.
"Если я расскажу вам подробности вашей жизни, вы не выздоровеете никогда. Вы должны найти их в себе самой. Вы сами себе врач".
Кэрол, сидя у ее кровати, повторяла те же слова.
"Но скажи мне, по крайней мере, была ли я одна во время этой драмы?"
"Ответ в тебе самой, Мэри".
Как автомат, она поднялась и прошлась несколько раз по мастерской. Джон уехал. Она была в этом уверена. Овчарня опустела. Личные вещи художника исчезли из его комнаты.
Да, Мэри хранила ответ в глубине своей души. Но впервые встретив Джона на берегу ручья, она его не узнала.
Какое необычное испытание! Только ее сердце узнало его как единственную любовь, ради которой оно должно было биться.
И теперь снова она ждала от него ребенка. Может быть, эта новая жизнь пробудила в ней память?
Мэри взяла драгоценные рисунки. Когда она вернулась к машине, лежавший перед нею горизонт показался ей бесконечно далеким. Где искать Джона.., ее мужа?
Он даже не знал, что она ждала ребенка... Маришка Марицелли обрела свое прошлое, но будет ли у этого ребенка, когда он родится, отец?
Глава 15
В однокомнатной квартире, которую Мэри сняла в районе Сохо, в Нью-Йорке, зазвонил телефон.
Вся во власти своей постоянной надежды, Мэри сняла трубку. Это была Кэрол.
- Ну что, дорогая? Все еще никаких новостей? Мэри готова была плакать от отчаяния. Уже прошел целый месяц.
- Нет.
- Но послушай! - воскликнула сестра. - Твой муж не мог испариться!
- Тем не менее, - ответила она лаконично. И потом в сотый раз обрушилась на Кэрол с упреками:
- Ваш заговор был нелепым, Кэрол. Ты должна была сказать мне правду, когда приехала ко мне на ранчо.
- Нет, - твердо ответила сестра. - Советы твоего врача оказались превосходными. Доказательство тому: ты вспомнила все подробности прошлого.
- Вы с Джоном меня обманывали.
- Для твоего же блага.
- Рассказывай! Какими жалкими ему должны были показаться мои вымыслы, когда я говорила, что ты страдаешь амнезией, а я должна за тобой ухаживать!
- Мэри, сколько раз мне нужно повторять, что Джон тоже провел долгие месяцы в больнице с тремя переломанными ребрами и трещиной в бедре? У него не осталось никаких следов, но он отлично понимал твою растерянность.
- Это не причина, чтобы устраивать заговор за моей спиной!
- Ты несправедлива. Мы следовали совету специалиста, вот и все. Когда ты решила уединиться на этом ранчо, Джон купил овчарню, чтобы смотреть за тобой, надеясь также, что в конце концов ты узнаешь его.
- Увы, это не удалось.
- Ты думаешь, что он не страдал? Считаешь ли ты, что это очень утешительно для мужа - оказаться возле любимой супруги, которая смотрит на него как на постороннего?
Мэри горько улыбнулась.
- С ним обходились благосклонно.
- Да, если признать, что ты вернула ему свою любовь. Но он мог задаться вопросом о глубине твоих чувств.
- Я тоже сомневалась в его чувствах, Кэрол! Когда он подарил тебе эту небольшую картину, я умирала от ревности!
- Идиотка! Джон так надеялся, что этот пейзаж пробудит в тебе воспоминания!
Наступило молчание. Потом Мэри запротестовала снова.
- Я полагаю, вы регулярно звонили друг другу, чтобы сообщать о состоянии больной?
Кэрол вздохнула.
- Тебе нравится причинять себе боль? Ты должна быть нам признательна. Вспомни о первых днях, проведенных на ранчо... Очень ли ты хотела видеть меня? Действительно, это Джон посоветовал мне отложить мой приезд... Пока он не увидел, что ты говоришь не правду. Тогда он посчитал более уместным попросить меня приехать поскорее. Если кто-то и был тут пешкой, так это я!
Мэри кусала губы. Действительно, ее близкие делали все, чтобы ей помочь.
- Хорошо, не будем больше говорить об этом.
- До следующего раза! - подчеркнула Кэрол жестоко. - Я знаю также, что заставила тебя страдать, сказав, что Джон женат. Но это был идеальный психологический шок.
- Идеальный! - повторила Мэри с горечью. - К несчастью, ты не предупредила Джона по телефону, и когда он появился в доме, то принял мои слова за чистую монету!
- А разве ты должна была ему говорить, что больше не любишь его?
- Дело не в том. Но поскольку ты все это устроила, разыщи моего мужа! Кэрол рассмеялась.
- У тебя хватает наглости... Скажи мне лучше, что сказал сторож вашей старой квартиры?
- Он казался удивлен, что я не знаю о ее продаже.
- А директор галереи, где выставляется Джон, не знает, где его найти?
- Нет. Джон сказал ему, что хочет взять несколько месяцев отпуска, и не оставил своего адреса.
- Мне кажется, что все-таки не стоит пускать полицию по его следам.
- Чтобы сообщить ему, что через семь месяцев он станет отцом? Каждое человеческое существо имеет право исчезнуть, если ему так хочется. Это вполне законно.
- Я знаю... А его агент? Что говорит он?
- Он утверждает, что не знает ничего, но я в этом не уверена. Господин Фридланд упомянул неясно о загранице... Но она велика!
- Подожди-ка минуточку... Джон не из тех, кто любит путешествовать по свету или уединяться в монастыре где-нибудь в Индии. Но он мог снова вернуться рисовать в Ирландию. Погоди, вот одна зацепка! Вы были так счастливы в Керри...
Мэри сразу не ответила. Конечно... Как она об этом не подумала? Она что-то коротко ответила в трубку и поспешила закончить разговор.
Кэрол была права... Но Ноэми Рут, редактор журнала "Холлидей", где Мэри нашла работу, оказалась, увы, менее оптимистичной.
- Что вы мне рассказываете, Мэри? Ирландия, конечно, не та страна, о которой можно сделать очерк зимой. Разумеется, наша цель - показать читательницам места, где можно провести отпуск... Почему бы не выбрать Париж?
Ноэми Рут была рослой женщиной, рядом с которой Мэри чувствовала себя крошкой. Из осторожности молодая женщина сохранила девичью фамилию и, разумеется, умолчала о своей беременности. Поэтому, когда госпожа Рут сказала, что можно подождать до весны, Мэри покачала головой. В это время она уже будет не в состоянии путешествовать.
- Я думаю, что Керри - восхитительное место зимой. Ирландия - не та страна, которую американские туристы будут ценить за морские купания! Даже в августе температура воды там не превышает семнадцати градусов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13