Очевидно, она не видела, что ворота открыты и неслышала, как он быстро и тихо приближается к ней по траве. Она стояла возле мраморной статуи и смотрела в синеву. Шон остановился примерно в метре от нее. То ли из мстительности, частично потому, что больше ему ничего не пришло в голову, он громко и пронзительно крикнул:— Дочь Крея!Она резко обернулась. Она была белее кости и казалась перепуганной насмерть. Ему стало жаль ее. Но тут он подумал: почему я должен жалеть кого-то из племени Крея?— Ты, — сказала она. Было видно, что она больше ничего не скажет.— Я. Ты тоже вспомнила?— Уходи! — сказала она вяло и слишком поздно.Он пропустил это мимо ушей.— Ты предупредила меня в лесу. «Не ходи домой», — сказала ты. Справедливое предупреждение. Если бы ты знала, что я приду в ваш город, ты бы меня об этом предупредила?— Ты, должно быть, дурак, — сказала она. — Или сумасшедший.— Конечно, сумасшедший. Каждый, кого коснулся Крей, становится сумасшедшим. Обычно их забивают камнями родственники и друзья, прежде чем они смогут использовать это волшебное состояние.— Но ты-то жив.— Счастливчик Шон! Он сумел уйти.— Шон, — сказала она. Казалось, она собирается что-то добавить, но промолчала. — А там еще один, не так ли?— Дирн из Пещерного Города. А тебя как зовут?— Этого я тебе не выдам, — сказала она.— У меня все еще голубые глаза, — сказал он недружелюбно. — А вот ты изменилась. Ты надела лицо.Она покраснела. Ее лицо было красивым и открытым, в противоположность другим лицам Трясины Крея. Ее смущение было настоящим.— Мы носим маски, когда выезжаем из города. С одной стороны зеркало, а с другой все видно.— Еще одно волшебство, — сказал он. — Зачем?— Чтобы пугать дураков, которые блуждают ночью по нашим лесам, — насмешливо сказала она.— Это действует, моя дорогая, — сказал он.Она была моложе него. И если он все еще сомневался, состояло ли племя Крея из мертвых или нет, то насчет нее он был совершенно убежден, что она живая.— Я бы хотел прогуляться вглубь, — сказал Шон, — и найти могилу того особенного духа, которого вы ночью берете с собой, когда встречаете нас. Духа, который заколдовал меня и столь многому научил.— Ты все еще этому веришь, да? — сказала она с презрением.Шон пристально посмотрел на нее, но она продолжала дальше:— Я пришла сюда, чтобы не встретиться с тобой, когда узнала о твоем прибытии. Как ты открыл ворота?— Я сказал:»Откройся!»Она засмеялась, но это был злой, дурацкий смех придворных Крея.— Мудрый Шоннор, — сказала она.— Как ты меня назвала?Ее темные глаза потеряли всякое выражение.— Ох! — она оглянулась на могилы и тихо сказала. — Это наша версия твоего чужеземного имени. Как мы бы тебя здесь называли.— Шоннор, — он прислушался. Звучало необычайно правильно. — А Дирн?— Уходи! — повторила дочь Крея, медленно удаляясь. Шон не отставал. — Ну, хорошо, если ты хочешь знать. Дирна звали бы… Дирнарас.— А ты?Она снова остановилась. Она потупила глаза и сказала:— Меня зовут Захидда. Ты и так уже много знаешь.— И ты дочь Крея?— Все мы тут дочери и сыновья Крея. Мой собственный отец мертв.— Все-таки Мертвые умирают, — сказал он саркастически.— Почему ты не веришь, что мы мертвые, а другие глупости тебя не смущают?— Я знаю это. В Трясине я не видел никого много старше 20 и не видел детей.Захидда, которая, конечно же, не была никакой дочерью Крея, прошептала:— Тогда ты должен об этом спросить у Крея.— Я должен? Статую в розовом зале?Захидда повернулась к нему спиной.— Статуя — это его рот. Однако вскоре ты встретишься с самим Креем. Несомненно, еще сегодня.Шону показалось, что сердце у него остановилось, как в лесу. Дирн рассказывал о встрече с Креем: человеческое тело, голова птицы, ледяной удар сверхъестественной руки. И это хотели они убить.— Ну, да, — сказал Шон, — Дирн и я предложим ему новые имена. Шоннар, Дирнарас.Она метнулась к нему и схватила его за плечи.— Ничего не говори Крею об этом! Никогда не рассказывай ему о том, что я сказала!Он хотел было высмеять ее, но ее страх сбил его с толку.— Ну, хорошо. Но почему ты боишься?— Ты увидишь сам, — сказала она. Она повернулась и что-то крикнула в воздух. Среди сучьев дерева, росшего неподалеку, что-то замерцало. Пять дневных огненных шаров.Шон очарованно смотрел, как они приближались. В следующую секунду шары зажужжали над его головой, как рой огромных рассерженных шершней. Он протянул руки и почувствовал укол в ладонь. Все еще испуганный, он почувствовал второй укол в щеку. Третий укол он проследил. Это было шелковистое щупальце, появлявшееся откуда-то изнутри шара и наносившее по коже быстрый, но сильный удар и оставлявшее после себя крошечную красную припухлость.Следующие пять минут были неприятными, и пришлось побегать. Ему удалось раздробить один шар, схватив его и швырнув в нос ближайшей статуе. Четыре остальных, наконец, улетели, после того как нанесли уколы в шею и запястья. Шон крепко выругался, однако не стал утруждать себя поисками Захидды, которая под защитой нападения, конечно, скрылась. Он лишь понял, что она прокричала: приказ шарам напасть на него. Очевидно, он мог бы также отменить этот приказ, как открыл ворота, однако у него не было свободного времени попробовать это.Первые припухлости уже проходили, однако ощущение жжения осталось.Он хотел бы задать еще тысячу других вопросов. Она знала это и сбежала; черт бы ее побрал.Шон оглядел аллею, ведущую к воротам. Девочка исчезла среди деревьев. Может быть, она поднялась в воздух. Он не мог положиться, что его способность не подведет, если он последует той же дорогой. Затем Шон увидел, что у ворот никого нет. Дирн тоже исчез. Шон выбежал через ворота на улицу. Она была пуста.— Дирнар… — крикнул Шон и осекся. Новый вариант имени Дирна показался ему более легким. И хотя ему было не за что благодарить девочку, кроме как за несколько маленьких красных припухлостей, он все-таки не хотел навлечь на нее гнев Крея. Поэтому он вернулся к прежнему имени и закричал: — Дирн! Дирн!Никакого ответа. Не было видно и придворных Крея. Пока он болтал с Захиддой на кладбище, Крей прислал подкрепление; стража бесшумно арестовала Дирна — что было в высшей степени необычно — и забрала его с собой. В королевский дом.Не было никакого смысла вновь утруждать дух одержимости попыткой подняться в воздух. Но и оставаясь на земле, Шон мог сориентироваться; прикинув направление, он побежал во дворец.Они ожидали в зеленом дворе. Его сопровождающий впереди, за ним девочка с фиолетовыми волосами и еще несколько из тех, кто в последнюю ночь находился в розовом зале. И, конечно, здесь были вороны, бедные, закованные в цепи, прыгающие рабы. Однако, Дирна не было.Шон прислонился плечом к стене, перевел дыхание и задал само собой разумеющийся вопрос:— Где Дирн?Дети Смерти развлекались.— Ему хорошо.— Ты скоро увидишь его.— Но прежде кое-кого другого.— Кого? — спросил Шон, хотя ответ был ясен. Но они ответили ему.— Крея, короля. Или Короля Смерти, если угодно. Шон размышлял о жутком страхе Захидды, о своихпланах мести и отсутствии какого-либо оружия. Затем он сказал:— Я готов.В душе он сам себя спросил, готов ли он.Тут все окружили его, гладили его по волосам, снисходительно хлопали по плечам, пока он подавленно не двинулся вперед. Было бессмысленно еще раз спрашивать о Дирне. Встреча с Креем была важнейшим событием, от которого зависело все.Они вели его к розовому залу. Какое-то мгновение он верил, что все ограничится черной каменной статуей с подвижными глазами. Однако кто-то пробормотал что-то одной из туманных зеркальных стен, и она скользнула вверх в потолок. За нею была чернильно-черная пустота.— Входи, пожалуйста! — сказали они. Они были обрадованы, так как надеялись посеять в нем страх. Он шагнул прямо в темноту, и стена закрылась за ним, отрезав придворных.Он видел насквозь трюк Крея с темнотой. Это было нужно для того, чтобы вывести его из равновесия и запутать, и против воли Шона цель была достигнута. Жители деревень ненавидели темноту. Это было время, когда скрючиваются под шерстяным одеялом и ждут, когда вещун прочтет достаточно молитв. И эта темнота шуршала как лес. Хотя Шон немного больше подружился с темнотой с тех пор, как всю ночь провел в лесу, эта ночь за стеной была отвратительной.Она начала шептать и сыпать холодные снежинки на него. Он был испуган, но ему удалось остаться на месте. Затем что-то поползло по сапогу, вокруг лодыжки, что-то скользкое шмыгнуло вдоль позвоночника: ведьмовские проделки и призраки. В этой темноте, по всей вероятности, не было ничего кроме него. Всю силу воли он направил на то, чтобы стоять тихо.Через некоторое время неясное ощущения и шепот прекратились, и Шон подумал, что, по крайней мере, эту битву он выиграл. Секундой позже вспыхнул свет, от которого стало больно глазам, и все-таки он был желанным. Шон находился один в каменной комнате. Перед ним была лестница, ведущая наверх и исчезавшая из виду. Не было никакого другого выхода, кроме как подняться вверх по лестнице. Он пошел вперед и стал подниматься.Сто ступеней. Больше, так как он начал считать лишь примерно после двадцати, увидев, что лестница продолжается. Она окончилась каменной площадкой перед черной дверью из кованого железа. На двери висела золотая колотушка: символ Крея, как и тот, что был добавлен к рисунку на воротах кладбища: свисающий клюв и два распростертых зазубренных крыла.Шон не стал стучать. Он ударил ногой в дверь, она подалась и, громыхая, отползла от стены вовнутрь.Огромное помещение, открылось его взгляду. Оно было убрано черными драпировками и освещено дымящимися золотыми сосудами с красным пламенем, висящими в воздухе.Посреди него стояла девочка в зеленом, опустив голову.Хотя он все еще хотел с нею посчитаться, он не назвал ее по имени.— Так-так, девушка, — сказал он, — ты не дочь Крея, но его любимица.Она не посмотрела на него, но довольно гордо объявила:— Я наказана за то, что проявила к тебе жалость.— О, не надо меня жалеть! — съязвил он. Но она удивила его.— Как же мне не жалеть такого дурочка? — возразила она. Она плакала. Он видел следы слез на ее щеках.Его изумление все увеличивалось. Он запутался. Если она плакала из-за него, то должна была быть причина.— Где твой король? — спросил он.— Он стоит позади тебя.Шон резко обернулся, и воздух улетучился из его легких, как будто он получил страшный удар в живот.— Ступай дочка! — сказало создание, которое стояло так же близко, как перед этим Захидда. Шон слышал шуршание ее юбки по полу, когда она шла, но не повернулся, чтобы взглянуть на нее. Глаза его были прикованы к Крею.Крей был таким, каким его описал Дирн. Но одно дело выслушивать рассказ, и совсем другое — стоять от него в двух шагах.Он был не таким большим, как статуя в розовом зале, примерно около двух метров. Он был одет в черное и золотое, оттуда торчали длинные, одетые в перчатки, усыпанные драгоценными камнями руки. Одеяние скрывало ноги, если это были ноги. Голова была головой ворона. Масляно-блестящее жабо из перьев на шее, гладкий черный выступ лица, угольно-черный клюв. И сверкающие, как темные рубины, глаза. Это не была маска, это было живым — плоть и кровь, перья и глаза. И когда клюв открывался, оттуда вылетали человеческие слова, нечеткие, но слышимые, и вместе со словами вырывалось отвратительное зловоние.Одетые в перчатки руки были руками у короля. Они могли угрожать Шону ножом или веревкой. Но клюв — он мог его буквально разрубить на кусочки. Глава 9ШУTKA КРЕЯ
— Что скажешь? — спросил Крей.— Мы уже разговаривали, — сказал Шон. Больше он ничего не смог из себя выдавить, и это прозвучало грубо.— Да, но не так приятно, как здесь.Ну, нравлюсь я тебе теперь, когда ты меня увидел? Считаешь ли ты меня красивым?Крей начал медленно двигаться вокруг него. Он поймал себя на том, что поворачивается вокруг своей оси, чтобы все время видеть это омерзительное птичье лицо.— Ну, — сказал Крей, — ты можешь меня не бояться. Ты нашел дорогу в мой город, чтобы посетить меня, не так ли? Может быть, чтобы предложить мне свою службу, как какому-нибудь свиному королю из ваших убогих деревень на террасах. Или тебе рассказали, а ты не поверил, что мастер Смерть живет здесь, мастер Смерть с вороньей головой и властью?Шон был не в состоянии владеть собственными мыслями. Как будто Крей заковал в цепи его язык и разум. Это было больше, чем страх. Это был род инстинктивной антипатии, так как подобное существо не имело права существовать в этом мире. Но только не в мире безумия.— Я разочарован, — прогнусавил Крей. — Я слышал, ты слывешь бойцом, преданным своим друзьям.Это было ключевым словом, вернувшим Шону память.— Где Дирн? — спросил Шон.— Наконец-то! — сказал Крей. Половинки черного клюва щелкнули друг о друга, затем снова раскрылись. — Дирн заперт в глубоко спрятанной комнате. Дай мне сказать. Я готов принять тебя в мой город при условии, что ты заслужишь свое место. Ты должен быть голубоглазым героем. Ты должен бороться. Я выберу из рядов моего племени бойца. Если ты его убьешь, Дирна освободят, и вы оба станете моими сыновьями, детьми Смерти. Но если мой боец победит тебя, Дирна убьют. Боец, конечно, убьет и тебя, юный воин. Это именно борьба не на жизнь, а на смерть.— А если откажусь? — спросил Шон.Это был риторический вопрос, на который Крей лишь ответил бы: тогда Дирна убьют сразу. И правильно, это именно его ответ.— Считай это, — добавил он, — моей шуткой.— Ты…— Нет, нет! Не наноси оскорблений, в чем ты позже будешь раскаиваться. Теперь, когда ты снова обрел свой голос, используй его с умом. Ты единственный в своем роде. До сих пор никто из тех, кто видел нас в лесу, не уходил далеко от смерти. Тебе повезло. Поэтому я тебе сразу даю преимущество.Сердце не помещалось у Шона в груди, казалось, оно стучит ему в уши.— Ваши волшебные силы заразны, — сказал он, — и…— Ах, да. Дух, которым, как ты веришь, ты одержим, и который учит тебя нашему волшебству. Мой друг, по сравнению с Креем и его двором ты не более, чем младенец. Тем не менее ты можешь во время поединка извлечь немного пользы из того маленького волшебства, которым ты владеешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15