Драммонд не рисковал появляться на Амхерст-Роуд. Если только легавые за чем-нибудь и следят, то уж наверняка за его собственной квартирой. Вместо этого Стив доехал на автобусе до Клэптон-Понд и потом быстрым шагом прошелся до Коутсбах-Роуд. Майк Армилус уже собирался выходить, как вдруг услышал стук в дверь. Армилус прищурился в глазок, увидел стоящего на пороге Драммонда, и впустил его внутрь.
– Если хочешь что-то сказать, говори быстро, – рявкнул Майк. – Я уже выхожу.
– Ты должен позволить мне здесь остаться, – заныл Стив. – За мной полиция охотится, я не могу вернуться в собственную квартиру, потому что за ней, наверное, следят!
– Держись! – выпалил Армилус в ответ. – Я знаю все это. В конце концов, меня самого арестовывали и избивали почти до смерти.
– Так ты разрешишь мне здесь остаться? – настаивал Драммонд.
– Чувак, думай, черт возьми, головой! – растолковывал ему Майк. – Насколько мы знаем, это место безопасно, понятно? Но представим себе, что полиция услышит о том, что мы оба здесь живем, и устроит облаву? Это же будет ужасный удар по революционному движению! Глупо оставаться здесь, когда существует такое множество вариантов!
– Как, например? – спросил Стив.
– Как, например, заставить одного из моих активистов, которого полиция еще не знает взять тебя к себе! – Армилус четко дал понять, что оспаривать его решение бесполезно.
Через несколько минут Стив и Драммонд пришли к соглашению. Армилус собирался на встречу с несколькими из своих последователей, потому что на тот же день у них была запланирована одна акция. Драммонд пойдет вместе с ним, чтобы спросить, не найдется ли какая-нибудь добрая душа, которая может его приютить. Майк привел Стива на квартиру, которую Сортирный Рулон Бэйтс снимал на Уэлл-Стрит в Хэкней. Это была приличная и дешевая хата. Внутри собралась нигилистская команда, отвечающая за погромы.
– Слушай, – вставил Бэйтс после того, как Майк объяснил квартирную ситуацию Стива. – Я знаю, как этот вопрос решить. Пусть Стив идет на мою квартиру, а я вселюсь в его старую хату в Кенсингтоне.
– Боже! – Армилус даже поперхнулся. – Как я не додумался до чего-то подобного?
– Потому что у тебя нет моих мозгов! – с ухмылкой рубанул с плеча Бэйтс.
– Еб твою мать! – шутливо осудил своего товарища Майк. – Я все равно ваш лидер!
– Ар-ми-лус! Ар-ми-лус! – скандировали собравшиеся нигилисты.
– Так что, все решено? – спросил Драммонд. – Я остаюсь здесь?
– Да, – заверил его Бэйтс и, засунув руку в карман, продолжил, – вот ключи. Я вернусь сегодня позже, чтобы забрать часть моих вещей.
Оставив Стива в его новом доме, нигилисты гуськом прошли по коридору, перешли на другую сторону улицы и залезли в фордовский фургончик. Армилус и Бэйтс сели с водителем, а все остальные сбились в кучу в кузове транспортного средства. До Кингз Кросс доехали быстро. Фургончик запарковали на Бэттл-Бридж-Роуд – небольшой улочке позади вокзала. До штаб-квартиры Союза Кента было всего несколько минут ходу. Вахтером здания был ютский националист средних лет. В Союз в будние дни приходило мало посетителей, и поэтому этот самостийный «сын Уота Тайлера» склонился над чертежной доской, полностью погруженный в задачу создания самоучителя в картинках по поджогу дачных домов.
– Да здравствует пролетарский интернационализм! – орали нигилисты, штурмуя здание. – Долой патриотизм! Долой все родины! Долой будущих вождей, которые надеются обмануть массы враньем о национальном освобождении!
Ютский националист поднял голову, и получил смачный удар кулаком в рот. Послышался приятный хруст ломающейся кости и негодяй, выплевывая сгустки крови и кусочки сломанных зубов, попятился назад. Получив несколько пинков и перелом ребер, мудак потерял сознание. Уничтожение штаб-квартиры Союза Кента произвели с быстротой и яростью. Разбили стулья и окна, уничтожили папки с документами, раскурочили электропроводку и сантехнику.
Когда Кромвель приплыл в Ирландию, англичане привезли с собой республиканские идеи, а ирландцы владели землей. Нынче все стало наоборот. Что же касается ютского национализма, то это не более чем фантазия, родившаяся по обкурке у кучки фанатиков. Тем не менее, Союз Кента атаковать стоило хотя бы ради того, чтобы еще раз поставить вопрос, требовавший решительного разрешения. Сформулированный как лозунг, этот вопрос сводится к трем словам – НАЦИЯ ИЛИ КЛАСС? Пролетарии всего мира должны выбрать ту или другую из этих двух несовместимых систем: Полисексуальный Транснационализм или Этатистская Реакция? Союз Нигилистов выступал за прогресс и за разрушение старого мира, поэтому его позиция по вопросу национализма была одновременно жесткой и реалистичной, – где бы многоголовая гидра национализма не появилась, выдвигая претензии на власть, ее необходимо растоптать без сожаления!
Повсеместно националистическая идея – представленная Партией Отсутствующего Будущего Адама Уайта – сталкивалась с серьезными трудностями. Материально-технические проблемы, связанные с уходом в подполье, оказались сложнее, чем ожидал Уайт. День или два среди штурмовиков, отступивших в шотландские взгорья, царила праздничная атмосфера. Действительно, что может быть более приятным для расово сознательного нордического индивида, чем житье на природе среди холмов своей европейской родины, где ничто кроме всепогодной палатки не отделяет его от звезд, помигивающих в ночном небе? Теоретически, активисты ПОБ были сентиментально привязаны к романтическому имиджу жизни на природе с развивающимся на северном бризе флагом со свастикой, но на практике, после долгих лет привычных обедов перед телевизором в квартирах с двойными рамами и центральным отоплением, националисты с трудом переносили лишения, присущие жизни под парусиной.
– Только бы дождь перестал, – вздохнул Элан Грант.
– Заткнись! – отрезал Тэд Торнетт.
– Уже, черт возьми, два дня льет, – настаивал Грант.
– По крайней мере, когда идет дождь, нет комаров, – ответил ему Торнетт.
– Заткнитесь! – вставил Тони Хили. – Почему бы вам обоим не заткнуться. Я, блядь, охуел от ваших жалоб!
– Я утомился, – жаловался Грант. – Здесь нечего делать. Если бы я был в Лондоне, то мог, по крайней мере, этнического избить! Меня от всего этого тошнит, честное слово…
Его диатриба была прервана Джерри Клиффом, который открыл полог палатки и втиснулся внутрь. С Клиффа стекала вода: дождь лил как из ведра и за несколько секунд путешествия по лагерю он промок до нитки.
– Ебаный хуй, Джерри, – возмущался Грант, – ты на меня воду льешь!
– Да заткнись же ты! – хором закричали все.
– Что там в другой палатке происходит? – поинтересовался Тони Хили.
– Они играют в покер на раздевание, – ответил Клифф.
– Блядские педики! – ругнулся Хили.
– Да ладно тебе, Тони! – упрекал его Клифф, – в свое время ты сам перетрахал кучу мальчиков с панели!
– Ну и что? – Хили попытался парировать насмешку. – Суть в том, что я никогда никого себе в задницу не пускал даже тогда, когда это делал. Поэтому я нормальный, а эти бляди – с отклонениями!
– Мне скучно, – ныл Грант.
– Мы знаем, что тебе скучно, – вспылил Торнетт, – нам всем здесь охуительно скучно. Здесь конкретно скучно.
– Что там Уайт на сегодня запланировал? – спросил Хили.
– Ничего, абсолютно ничего, – болтал Клифф. – Он оказался еб твою мать еще тот Фюрер. Эта пизда вывела нас сюда в качестве ядра националистического партизанского отряда, но у него нет и малейшего понятия, с чего начать военные операции!
– Ну, меня все это достало, – подчеркивая каждое слово, сказал Грант, – я возвращаюсь назад в Лондон. Собираю вещички и сваливаю.
– Я тоже! – решительно добавил Торнетт.
– Я с вами, – предложил Хили.
– Секунду, ребятки, секунду! – протестовал Клифф. – Необходимо все тщательно продумать. Уайт нас просто так не отпустит. Мы слишком много знаем про его затею с националистической армией, и это не говоря уже о том, что мы можем выдать, где находится его база! Мы не можем просто уйти, это будет самоубийство. Перед тем как мы свалим, мы должны неожиданно напасть на Уайта и тех, кто все еще его поддерживает!
– Умная мысль! -воскликнули остальные хором.
Потребовалось совсем немного времени, чтобы разработать план. Фашистские дезертиры надели непромокаемые дождевики и прокрались под дождем к палатке, в которой их товарищи от покера перешли к ебле в жопу. Затем они облили палатку парафином, после чего каждый из заговорщиков поджег ее со своего конца зажигалкой «Зиппо». Не прошло и нескольких секунд, как парусина запылала. Когда Уайт попытался выбежать из огня, Хили выстрелил ему в голову. Потом все стали палить прямо в пламя. Больше из палатки никто не появился; Клифф с товарищами стояли и смотрели, как она догорает. Шесть человек погибло от пуль, огня и дыма. Когда у нацистских жлобов отсутствует внешняя цель, то они обращают присущую им склонность к насилию против своих же товарищей! Поэтому даже самый успешный национал-социалистический режим по определению нестабилен: он должен или осуществлять экспансию или пасть.
Понадобился К. Л. Каллан, наиболее радикальный из современных социологов-теоретиков, для того, чтобы по новой перелопатить всю свою дисциплину от Маркса до бодрийяровского гегельянства. Лишь только после этого постмодернистская теория опять встала на ноги. Именно благодаря Каллану большинство теперь склоняется к тому мнению, что все симулируемое постепенно становится реальным. Нервное поведение Брауна после нападения на штаб-квартиру Индустриальной Лиги вызвало подозрения у его работодателей, и они пошли на такой нестандартный шаг, как найм бригады частных детективов для расследования деятельности своего собственного агента по безопасности.
Теперь жизнь Брауна протекала нервно. Его попытки убедить сестру развестись с мужем успеха не имели. После того, как доводы разума не смогли убедить Паулу в том, что она вышла замуж за мерзкого и подлого человека, Дэйв обратился к главе СРГ Мартину Смиту и предложил обменять важную информацию на помощь в том, чтобы выставить Бэйтса перед легавыми в качестве опасного террориста и сексуального преступника. Смит отказался: у него и так много членов перебежало в Классовую Справедливость, и он просто не мог себе позволить сдать убежденного активиста в обмен на документы, которые предположительно вскроют сеть стукачей внутри его организации. В любом случае, если чуждые элементы проникли в организацию в том числе, на которое намекал Браун, то чистка уничтожила бы все, что оставалось от СРГ.
Браун вел себя все более безрассудно. Он уже не делал попыток оторваться от хвостов, которые возникали из-за его собственной паранойи. На выходе из штаб-квартиры СРГ, его сфотографировали. Следующим проколом был визит к Стиву Драммонду. Дэйв решил убить Сортирного Рулона Бэйтса и своего зятя – он уже не видел другого входа из этой сложной ситуации. Браун не узнал парня, открывшего дверь квартиры, которая, по крайней мере, в понимании Индустриальной Лиги, была последним известным адресом Сортирного Рулона.
– Найджел дома? – поинтересовался Дэйв.
Драммонд заподозрил неладное. Очевидно, человечек, задавший этот вопрос, пытается выдать себя за одного из дружков Сортирного Рулона. Стив не был уверен в том, что Найджел – имя Бэйтса, потому что все знали его по кличке и по этой причине все те, кто называл его по-другому, сразу казались шпиками. Драммонд уставился на Брауна, пытаясь сохранить невозмутимое выражение на лице.
– Мне нужен Найджел Бэйтс, – настаивал Дэйв.
– Не знаю такого, – соврал Стив.
– Но он здесь живет, – отпарировал Браун.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – Драммонд приготовился захлопнуть дверь под носом у эксперта по безопасности.
– Подожди! – пискнул Дэйв и вставил ногу между дверью и дверным косяком.
– Почему? – ответил Стив.
– Потому что я заплачу тебе за любую информацию о том, где находится тот парень, которого я ищу, – подача Брауна была не такой мягкой, как могла бы быть, но, тем не менее, он входил в свою прямо роль на глазах.
– Ладно, – согласился Драммонд, – но этим мы займемся за выпивкой, и ты платишь!
Стив повел агента по безопасности в «Сокол и Бочонок». Вскоре они сидели в саду с кружками в руках. К задней стороне паба примыкал Парк Виктории, а перед пабом проходила Уэлл-Стрит-Коммон – обстановка была самой сельской, какую можно было найти в Хэкней.
– Значит, – вставил Браун, – начнем с простого вопроса. Когда ты въехал в квартиру?
– А сколько он стоит? – прощупывал Драммонд.
– Пятерку, – вздохнул Дэйв, вынул хрустящую купюру и передал ее анархисту.
– Сегодня утром, – легко сказал Стив. Вдруг Драммонд заметил что-то подозрительное. – А ну постой, это чертова подстава. Ты – блядский журналист. Там какие-то чуваки меня фотографируют!
Стив показал большим пальцем в сторону Уэлл-Стрит-Коммон и исчез в Парке Виктории. Браун встал и подошел к детективам, которые за ним следили. Они никуда не уходили, а просто смотрели, как приближается подозреваемый.
– Что все это значит? – негодовал Дэйв.
– От подрывного элемента и луддита такой вопрос услышать круто, – ответил тот, кто был выше ростом. – Твоя песенка спета, Браун, мы просмотрели архивы, твой зять – коммунист и ты сделал изменения в его деле. И у нас есть документированные свидетельства твоих встреч с главными анархистами и розовыми!
– Это чушь! – ощетинился Браун. – Я никаких дел с коммунистами не имел, не говоря уже об анархистах!
– Не гони! -возопил сыщик ослиным голосом. – Я только что тебя поймал во время тет-а-тет со Стивом Драммондом – национальным лидером Классовой Справедливости. Я сейчас пойду в офис и напишу отчет. Во второй половине дня его доставят в Индустриальную Лигу, и, будь спокоен, тебя выгонят и занесут в черный список через несколько минут после его прочтения. Ты предатель, Иуда, меня от тебя тошнит. Если бы я правил страной, я бы тебя и таких, как ты, пристрелил, потому что ты – блестящий образчик изменника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32