Он заботится о своем урожае. Но если Иерархия пожелает — она уничтожит Сатану. Однако в этой победе не будет вашей заслуги и не будет ее до тех пор, пока каждый из вас не изгонит дьявола из сердца своего, не высушит семени греха, чтобы оно стало неплодоносным!
Как только отзвучали его суровые предупреждения, в проходах появились священники Первого круга с тускло поблескивающими подносами в руках. Они обратились к прихожанам с требованием подношений на благо Иерархии:
— Пусть каждый даст сколько сможет!
Добровольные пожертвования считались высшей добродетелью. Отовсюду руки потянулись к сумкам. Подносы передавали из ряда в ряд, и монеты с мелодичным звяканьем падали на них.
— Когда один из священников подался вперед и схватил отяжелевший от денег поднос, чтобы передать ее в соседний ряд, то заметил неподалеку от себя крайне подозрительного простолюдина, который, ухмыляясь, смотрел на него. Ему вдруг почудилось, что кто-то оттолкнул его руку, удерживающую поднос. В глазах окружающих он заметил огонек любопытства. Со стороны рядов до него донесся слабый возглас удивлениями в растерянности. Священник огляделся вокруг. Человек, готовившийся принять от него поднос, уже протянул было руки, как вдруг неведомая сила подхватила блюдо с монетами и понесла. Прихожанин отпрянул, вытаращив глаза от испуга.
Поднос повис в воздухе.
Священник потянулся за ним, но блюдо завертелось и поднялось еще выше. Он снова попытался достать его, на цыпочки. Однако поднос взвился вверх. Вспомнив о своем высоком ранге, священник взял себя в руки и снова огляделся по сторонам. На него и снова осмотрелся по сторонам. На него глядели сотни удивленных глаз.
Поднос затрясся и медленно опустился вниз. Монеты со звоном подпрыгивали и скатывались на пол. Толпа следила за этими манипуляциями как зачарованная. Вот он метнулся вниз, потом пошел вверх, описывая в полумраке мерцающую кривую, и на самом пике ее перевернулся. К ногам изумленных людей пролился дождь монет, а пустой поднос поднялся и спокойно повис в воздухе.
Однако священник быстро сообразил, в чем дело. Он решил, что высшие Священники просто забыли предупредить о каком-то эксперименте, и пронзительно закричал:
— Смотрите! Чудо! Великий Бог являет нам свою безграничную щедрость. Он каждому дает столько, сколько он заслуживает…
Но не успел он закончить речь, как поднос, спикировав, налетел на него, пытаясь размозжить ему голову. Священник уворачивался, но блюдо не отступало, снова и снова настигая его. Наконец блюдо остановилось и застыло над священником как нимб, а затем резко опустилось не его бритую голову. Тот сначала взревел от боли, но, опомнившись, включил силовую защиту. Поднос немедленно поднялся и застыл на недосягаемой для поля высоте.
Между тем в зале началась паника. Одни все еще шарили под лавками в поисках даровых денег, другие толпой устремились к выходу. И те и другие то и дело поглядывали наверх, возбужденно толкая соседей локтями.
Словно по команде, орган вдруг заиграл громкую и торжественную мелодию, видимо, чтобы успокоить людей. Но неожиданно в музыку начали вкрадываться резкие звуки, напоминающие рев осла Ритм ее убыстрился, и органист в ужасе взглянул на партитуру, панически нажимая непослушные клавиши. Несмотря на все его усилия, из инструмента понеслась слащавая любовная мелодия, хорошо известная всем священнослужителям и многим прихожанам. То была новомодная песенка, очень популярная в домах Падших сестер. Мотив ее возбуждал в присутствующих животные инстинкты и плотские желания, что являлось результатом воздействия радиации на парасимпатическую нервную систему.
Сначала лишь немногие начали танцевать под музыку, покачиваясь и кружась на месте. Постепенно мелодия захватила всех. Толпа визжала, стонала и задыхалась, пританцовывая в психоделическом экстазе.
Теперь прихожанке походили не на людей, а на стадо тупых животных. Около священника, оглушенного ударом подноса, началась настоящая свалка. О деньгах уже все забыли. Люди катались по полу, крича и завывая. Кое-где пары потерявших рассудок людей уже обнимались.
Надо всей этой суматохой раздавался безумный трубный хохот органа. А поднос, летая под потолком, время от времени снижался, нападая на людей. И вдруг, сделав мертвую петлю, он метнулся и со звоном ударился о статую Великого Бога. Увидев это, прихожане в страхе бросились к выходу.
Неизвестно откуда раздался рев, способный, казалось, разорвать барабанные перепонки. От этого звука бегущие замерли на месте, как вкопанные, и лишь испуганно озираясь по сторонам в поисках того, кто его издал. Меж тем суровый голос проник в каждый уголок Собора.
— Не двигайтесь! Среди вас находится слуга Сатаны. Вы все будете подвергнуты проверке. Мы узнаем, кто он. Возвращайтесь на свои скамьи. Того же, кто попытается ускользнуть, постигнет Божья кара!
Тем временем у широких дверей Собора показалась процессия — двенадцать дьяконов, облаченных в черные рясы. Каждый из них держал наготове Жезл гнева. Воздействие радиации мгновенно прекратилось. Толпа, бранясь и спотыкаясь, неровными рядами двинулась обратно к алтарю. Черный человек незаметно для окружающих нащупал правой рукой контакт на своем приборе. В тот же миг дьякон, возглавлявший процессию, повернулся к своему помощнику и, схватив за локоть, громко прошипел:
— Смотри внимательней по сторонам, неуклюжий дурак!
Тут уже и второй дьякон накинулся на стоящего рядом прихожанина.
— Ты толкнул меня!
Перебранка охватила всю процессию. То и дело выкрикивались оскорбления. В ход пошли кулаки. Дьяконы, незнакомые, в отличие от священников, с правилами хорошего тона, сыпали угрозами направо и налево.
Процессия дьяконов превратилась в дерущийся клубок. Они дрались с такой злобой, как будто каждый из них ненавидел весь мир. Кое-кто из них пользовался Жезлом гнева как дубинкой, нанося ожесточенные удары своим противникам, а кое-кто, полагаясь только на свои кулаки, отбросил свой Жезл в сторону.
Эта беспричинная ссора помогла Черному человеку осуществить свой замысел. Выход из Собора был открыт, и лавина простолюдинов хлынула на улицу.
Глава 8.

Первосвященник Гонифаций очнулся от мрачного и страшного сна
Вначале был просто сон, такой глубокий и крепкий, что в нем не было сновидений. И в этой темноте кто-то корчится от боли, а этот кто-то — он сам. Потом появились цепи, и он тщетно пытался освободиться. Его пронизывала нестерпимая боль, как будто его лишили чего-то, и теперь это что-то используют против него. Его тайна, его единственная слабость, которая может уничтожить его! Он испытал судорожные спазмы в груди и затем еще долго метался в поисках спасения.
Потом сон стал более понятным. Он бродил среди трупов тех, кого убил, чтобы скрыть свою тайну. Все это белые окоченевшие мертвецы. Каждый из них лежит на отдельном столе под ярким светом электрических ламп. Гонифаций не почувствовал в них опасности.
Вдруг на третьем от него столе мертвец приподнялся. Это оказалась юная угловатая девушка с темными волосами, спадающими волной по мраморным плечам. Она указала на него, рот ее открылся, и она произнесла:
— Тебя зовут Нолес Сатрик. Ты — сын священника. Мать была Падшей сестрой. Ты нарушил главный закон Иерархии. Ты обманщик.
Он рванулся к ней, чтобы силой заставить закрыть рот. Но как только он притрагивался к ней, она тотчас же ускользала. И он все бегал за ней между столами, неловко опрокидывая их. И, наконец, споткнулся у трупа…
…своей матери.
Тогда он закружился на месте, пошатываясь и задыхаясь от бега. А девушка все дальше отдалялась от него, звонко крича:
— Схватите первосвященника Гонифация! Его имя Нолес Сатрик! Его отец был священником!
Вторя ее возгласам, рты остальных трупов открылись и начали завывать:
— Нолес Сатрик! Сын священника!
Тысячи рук потянулись к нему. Он бежал от них… и очутился в детстве. Он увидел свою мать. Та с обидой в голосе заворчала на него:
— Сын священника!
Потом перед ним предстали картины более близкие к сегодняшнему дню. Бледное запрокинутое лицо сводной сестры Джерил в обрамлении роскошных темных волос, теперь беспорядочно спутанных. Тот самый миг, когда она сорвалась с моста в черный бурлящий поток. Он успокоился. Теперь его секрет будет нелегко узнать.
Затем — Палата Высшего Совета и солидографическая миниатюра цветущей женщины с решимостью и ненависти в глазах, таких же темных и глубоких, как у той погибшей девчонки. Одно и тоже лицо. Джерил. Шарлсон Нория. Его тайна ожила.
Опять видения. Он в Святилище, в своей келье. Серые сумерки еще позволяют различать очертания предметов. В его ногах на кровати сидит несуразное подобие обезьяны. Что это: антропоид, покрытый мехом, или призрак во плоти? Еще мгновение — и он исчез, растворился во тьме. Еле слышимый топот крошечных лапок затих где-то вдали.
Тут Гонифаций окончательно проснулся. Он присел на край кровати, с трудом дыша и обливаясь холодным потом. Смутным взглядом обвел комнату, будто впервые видел окружающие предметы. Странно, до чего этот сон был похож на явь! Быть может, это деревенские священники со своими дурацкими рассказами о мохнатых существах повинны в его страшных видениях.
Гонифаций почувствовал слабую боль в спине. Еще одно напоминание о недавнем кошмаре.
Неприятно, что воспоминания о прошлом порой преследуют его даже во сне. Но так уж устроен человеческий разум. Ничего нельзя забыть.
Секрет его рождения был теперь не столь уж и важен. Это могло ему помешать лишь в те времена, когда он был священником Первого круга. А сейчас его могущество уже нельзя пошатнуть и вряд ли подобное обвинение представляет для него серьезную опасность.
И все же, если Джерил удалось спастись, и она — та самая Шарлсон Нория, то Умеренные могут добраться до него. Лучше пусть Дез уберет ее. Кажется, она имеет отношение к колдовскому братству. Известно ли колдунам об их родстве? Собираются ли они воспользоваться этим в борьбе с ним? Но тогда зачем она прячется? Для них было бы лучше, если бы она во всеуслышание заявила, что он сын священника и незаконно оказался в Иерархии.
Гонифаций задумался о той безграничной империи, которую представляет собой Иерархия. Но, несмотря на ее размеры, внутри нее, да и вовне, что-то подтачивает и раздирает эту империю — как мышь, перегрызающая нити гигантской паутины.
Недавно появившееся колдовское братство набирает силу день ото дня, стремительно распространяясь от окраин к центру. Вот и вчерашняя свалка в Соборе — свидетельство этому.
Но более всего его беспокоил предводитель колдовского братства и то, что он приобретает все большую власть. Видимо, где-то за пределами Мегатеополиса существует разум, осмелившийся бросить вызов Иерархии. Гонифаций пытался представить, что же это за разум. Явился ли он из Ада? Едва ли…
Сможет ли он разобраться с этим, не покидая своего жилища?
Как будто в ответ зажегся один из телеэкранов у постели. Появилось лицо священника Четвертого круга, несшего дежурство в Информационном центре.
— Прошу прощения за беспокойство, вaше первосвящeнcтвo, — начал священник.
— В чем дело? — сухо отозвался Гонифаций.
— Приблизительно полчаса назад мы отметили внезапный и бурный подъем всевозможных проявлений колдовства. Сообщения о них поступают со всех уголков планеты. В нескольких сельских Святилищах сейчас царит паника. По меньшей мере из двух обителей бежали священники. Из Неоделоса мы получили сомнительное, смущающее нас сообщение. В окрестностях и в самом городе появились во множестве какие-то бестии или призраки. Многие местные священники видели галлюцинации, кое-кто из них теперь болен манией преследования и нуждается в лечении. В домах, где живут послушники, похоже, начались мятежи.
— Какие принимаются контрмеры? — поинтересовался Гонифаций.
— Насколько мне известно, меры принимаются нами повсюду, — кивнул с экрана дежурный. — Но шеф Информационного отдела хотел бы проконсультироваться с вами. Вы позволите включить монитор?
— Нет — ответил Гонифаций. Экран погас. Гонифаций дотронулся до выключателя, и мягкий свет залил роскошную келью первосвященника. Он вскочил с кушетки и огляделся. На белой простыне осталось странное напоминание о недавнем кошмаре. То было маленькое пятнышко крови.
Глава 9.

И вот на Мегатеополис опустилась вторая ночь страха и ужаса, привнеся в ночную темноту и тишину комендантского часа ощущение смертельной опасности.
Этот день был днем специальных молитв, адресованных Великому Богу. Их возносили в Соборе и часовнях, прося защиты от злых духов. Во время служб повсюду шепотом пересказывались истории о странных призраках, нападавших на священников прошлой ночью. Жители города настоятельно требовали исповедать их и отпустить грехи. Каждый с подозрением смотрел на своего соседа, раздумывая про себя, не в заговоре ли тот с Сатаной. Двух старух, которые считались ведьмами, растерзала беснующаяся толпа. Задолго до комендантского часа улицы и площади города опустели.
Над этими извилистыми улочками, почти касаясь приземистых крыш; плыл Черный человек, наслаждаясь атмосферой ужаса и подозрительности. Так талантливый актер наслаждается пьесой, в которой он играет главную роль. Над Собором вдвое ярче обычного блестел нимб Великого Бога. Его Святилище было залито светом. Поисковый луч патруля дьяконов шарил по улицам неподалеку от храма. Но все это были лишь редкие островки света среди океана тьмы.
Словно искусный пловец, Черный человек двигался, меняя направление и скорость при помощи силовых клапанов, спрятанных в рукаве. Антигравитационнное поле позволяло ему без труда преодолевать притяжение земли. Прибор, спрятанный в его одеянии, впитывал в себя всю энергию света, делая его невидимым. Таким образом, вокруг него создавалось поле отражения. Та же световая энергия, в свою очередь, помогала ему создать антигравитационный эффект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27